один раз и навсегда. А Уэллинг герой не моего романа. Когда я влюбляюсь, то всегда представляю себе нашу совместную жизнь, наше будущее. И даже — только не смейтесь — наши свадебные юбилеи. Представить Джерри Уэллинга рядом с собой на серебряной или хотя бы на розовой свадьбе я не могу. Нет, если Уэллинг и будет чьим-то мужем, то уж точно не моим.
Все трое расхохотались.
Ивон залезла в сумочку и с загадочным видом вытащила из нее сверток.
— Что это? — полюбопытствовала заинтригованная Элис.
— Платье, в котором я приду сегодня на вечеринку, — приложив палец к губам, ответила Ивон. — Только чур это секрет. — Она развернула сверток, и подруги ахнули, увидев, как из рук Ивон вылилась струя тонкой блестящей ткани нежного голубого цвета с желтыми разводами.
— Боже мой, только не говори, что ты купила его на распродаже, — прошептала восхищенная Элис.
— Вы же знаете, я не умею ходить по распродажам, — улыбнулась Ивон. — Мне купил его отец. Не знаю, где он его нашел, но я была просто в восторге, когда увидела. И с размером почти угадал. Правда, чуть-чуть великовато в груди, но из-за ткани и фасона этого совсем не заметно.
— Ты решила свести с ума бедняжку Фреда, — покачала головой Лилиан.
— Я решила быть сегодня особенной, — серьезно ответила Ивон. — Все будут в элегантных костюмах, а я — в этом легком воздушном платье. Оно будто свежий ветер… — Ивон прижалась к ткани лицом, — ветер перемен.
— Господи, какая же ты сентиментальная, — поморщилась Элис. — А с Фредом вы были бы хорошей парой. По-моему, он тоже сдвинут на романтике.
— Двое романтиков — это уже перебор, — резонно заметила Лилиан. — Один должен быть романтиком, а другой — прагматиком. Противоположности сходятся.
— Не люблю избитых истин, — заявила Ивон, убирая платье обратно в сверток. — К тому же, я уверена, мой мужчина не будет ни романтиком, ни прагматиком.
— И кем же он будет?
— Пока не знаю, — улыбнулась Ивон и рассмеялась, сама не зная чему.
Пери Хостера, главного редактора «Монинг роуз», все называли старым чудаком, а потому никто не удивился, когда он устроил вечеринку на крыше собственного дома. Правда, крыша, как и сам дом Пери, была довольно-таки приличных размеров, но подниматься на нее было не очень-то удобно, особенно тем дамам, которые пришли в туфлях на каблуках.
Ивон не повезло особенно: поднимаясь по узким железным ступенькам, она умудрилась сломать каблук на новеньких туфлях. Она хотела было огорчиться по этому поводу, но потом подумала, что глупо портить себе праздник из-за такой мелочи, как испорченные туфли. Именно поэтому, поднявшись, Ивон сняла с ног обе туфли, чем немедленно обратила на себя внимание всех присутствующих.
— Ивон, да вы настоящая Золушка, — объявил ей Пери, когда она подошла к нему поздороваться. — Вы абсолютно правы: к такому платью туфли вовсе не нужны. Да и крыша у меня чистая, так что на ней можно ходить босиком даже такими красивыми ножками, как ваши.
Ивон почувствовала, как зарделись ее уши, и тут же поймала на себе чей-то взгляд. Смотрел определенно мужчина — заинтересованно, оценивающе.
Повернув голову, Ивон тут же увидела, чей взгляд пытается просверлить дыру в ее виске. Это был Уэллинг. Джерри Уэллинг — секс-символ редакции «Монинг роуз». Ивон немедленно вспомнила недавний разговор с подружками, и кончики ее ушей зарделись еще сильнее. Но взгляда Ивон не отвела: она продолжала смотреть на Джерри Уэллинга, а тот без всякого стеснения — пялиться на нее.
Спутнику Ивон, молоденькому и немного стеснительному парню Фредди Бэтфорду, эта игра в гляделки пришлась явно не по душе. Он долго пыхтел, подбирая нужную фразу, а потом наконец осмелился напомнить Ивон о своем присутствии.
Чтобы не обижать его, Ивон все-таки отвела взгляд первой. Очень скоро Фредди убежал за бокалом шампанского для спутницы, а к Ивон присоединились Элис и Лилиан, обе в ослепительно-белых платьях.
— Мы специально оделись как близняшки, — хихикая объяснили девушки. — Ну как, забавно получилось?
Ивон хотела ответить, что получилось очень забавно, и рассказать про свою неприятность с каблуком, но над пышным белым облаком, которое представляли собой Лилиан и Элис, появилась темная туча — Джерри Уэллинг.
— Я не помешаю?
Голос у него был глубокий, как будто шел из самого сердца. Ивон поймала себя на мысли, что раньше не обращала внимания ни на его голос, ни на внешность — надо сказать, не слишком-то привлекательную.
Джерри Уэллинг был немного грузным и высоким мужчиной. Его лицо представляло собой какое-то парадоксальное смешение черт: над большими глубоко посаженными глазами нависла шапка светлых густых бровей; под носом, крупными длинным, разделенным у самого кончика маленьким желобком-ямочкой, причудливо изгибались губы, причем верхняя казалась короче и уже нижней, а нижняя слегка выпирала вперед. Мягкий, безвольный, как назвала бы его мать Ивон, подбородок дополнял это странное лицо и смягчал ироническую улыбку, которая то и дело возникала на его губах.
Пожалуй, единственным, что могло привлечь Ивон в этом лице, были глаза: светло-серые, с желтовато-зелеными разводами вокруг зрачка. Казалось, эти глаза никого не хотели пускать внутрь, предлагая наблюдателю довольствоваться лишь тем, что лежит на поверхности.
На вопрос Уэллинга Ивон почему-то сразу захотелось ответить резко и прямо, но Лилиан и Элис не дали ей этой возможности. Они тут же заявили Уэллингу, что он никому не может помешать, и сразу же поинтересовались его мнением насчет своих одинаковых платьев.
Уэллинг осыпал девушек комплиментами, затем настала очередь Ивон. Внимательно осмотрев ее босые ноги — Ивон показалось, что он рассматривает педикюр на каждом пальчике, — Уэллинг вынес вердикт:
— Пери был не совсем прав, когда сравнил вас с Золушкой. Вы больше похожи на Русалочку. Это платье струится как вода, а ваши босые ножки выглядят так трогательно, словно вы только что научились ходить.
— Да вы просто поэт, Джерри, — заметила Лилиан.
— Да, неплохо сказано, — согласилась Элис.
Ивон почувствовала себя неловко. Комплименты Джерри казались ей какими-то надуманными и не вполне искренними, как и сам Джерри Уэллинг.
Фредди вернулся с шампанским и был крайне огорчен, когда обнаружил Ивон в такой компании. Чтобы немного расслабиться, Ивон осушила сразу половину бокала. Уэллинг предложил выпить за женщин, которые любят и умеют меняться, и девушки его поддержали.
Казалось, от Джерри Уэллинга невозможно было отделаться. Несмотря на то, что Фредди изо всех сил пытался показать, что именно он кавалер Ивон, Уэллинг никуда не уходил и продолжал расточать ядовитый мед своих комплиментов. В какой-то момент Ивон с ужасом поняла, что вовсе не хочет избавляться от этого назойливого поклонника с сомнительной репутацией. И с еще большим ужасом осознала, что это поняли все, включая Фредди.
Вскоре Лилиан и Элис отделились от их компании, а Фредди окончательно заскучал. Ивон и раньше не испытывала к этому пареньку ничего, кроме дружеской симпатии, а теперь, на фоне Джерри, он окончательно превратился для нее в какое-то тусклое серое пятно. Ей не хотелось обижать его, и Ивон изо всех сил старалась втянуть беднягу в их с Джерри беседу.
У них с Джерри, к ее удивлению, оказалось довольно много общего. Он, как и она, мечтал закончить и опубликовать уже начатый роман; так же, как и она, он тонко чувствовал мелодику стихов, которые на него, так же, как и на нее, еще в детстве произвели неизгладимое впечатление. Подобно ей, он мечтал поселиться отдельно от матери, хотя последний вопрос она на время решила, сняв небольшую квартирку вместе с Лилиан и Элис.
Словом, Джерри Уэллинг перестал быть для Ивон мужчиной, о чьих любовных подвигах судачит вся
