— Без тебя я бы и рта не раскрыл, — утешил друга Ральф. — Просто мне стало неприятно, что они смотрят на нее, как на обезьянку. Она ведь все-таки личность, Ральф.
— Я бы даже сказал — колоритная личность.
— Да уж, что есть, то есть, — согласился Ральф. — Зато теперь мы сможем спокойно пить кофе, зная, что Лиз в надежных руках…
Через полтора часа, когда Ральф и Лесли выпили уже по четыре чашки кофе и чувствовали себя рыбами, выброшенными на берег, нанюхавшись ароматов парфюма, разлитых по бутику, Лиз вернулась.
Но это была уже не та Лиз…
К диванчику, на котором устроились молодые люди, приближалась стройная, ослепительно красивая девушка в черных обтягивающих джинсах и ярко-синей блузке, кокетливо расстегнутой в области декольте. На ногах у нее были черные туфли-лодочки с серебряными пряжками. Подошва туфель была плоской, но это ничуть не портило Лиз — худенькая фигурка полностью компенсировала небольшой рост.
— Вот это да… — тяжело сглотнул Лесли. — Где были мои глаза, когда ты предложил ей остаться? Надо было уволить своего садовника…
— Полегче на поворотах, — шутливо пригрозил Ральф. — Только ветреников, вроде тебя, ей недоставало.
В руках у Лиз было несколько пакетов, и Ральф почему-то подумал, что в одном из них непременно должно лежать «миленькое платьице в цветочек».
— Мистер Ральф, — обратилась к Ральфу эта сногсшибательная девица. — Вы и так, наверное, потратились… Но можно я еще кой-чего куплю?
— Да-да, — кивнул Ральф, пытаясь оторвать плотоядный взгляд от расстегнутой пуговицы на ее блузке. — А что ты хочешь?
Лиз протянула ему тонкую серебряную цепочку с подвеской в виде маленького аквамаринового сердечка.
— Я такую смерть как хотела. Можно?
— Ну если «смерть как», то можно, — улыбнулся Ральф, проклиная себя за свое невесть откуда взявшееся сладострастие.
— Спасибочки большущее… — пролепетала осчастливленная Лиз и прижала цепочку к тому самому вырезу, которым Ральф любовался. — Мистер Ральф, вы прямо, как Бог.
— Скорее, Санта-Клаус, — пробормотал Лесли, не отводя взгляда от Лиз. — Что я там говорил о неизбежности твоего с Джемми брака? Так вот, беру свои слова обратно…
— Брось нести ерунду, — сердито покосился на друга Ральф. — Ты что, думаешь, я распущу слюни при виде хорошенькой девицы?
— Уже распустил, — покачал головой Лесли.
На обратном пути Ральф предложил заехать в ресторан и обмыть покупки, но вместо этого, сам не понимая как, поддался на уговоры Лиз, в результате которых они с Лесли оказались в пиццерии. В придачу ко всему, Лиз пригласила с ними Джейсона, против чего Ральф даже не посмел возразить. Глядя на Лиз, которая наслаждалась дешевой пиццей и какой-то жуткой газировкой, Ральф с ужасом думал о том, что слова Лесли не так уж далеки от истины.
Эта девушка буквально околдовала его. Если вначале ему просто нравилась ее непосредственность, то теперь ко всему этому добавилась еще и потрясающая внешность. Нет, он, конечно, знал, что Лиз очень даже симпатичная, но ему и в голову не могло прийти, что она может быть
И зачем он только послушал миссис Пабл и оставил ее в своем доме? И что теперь ему делать с этим неожиданным влечением?
Скорее всего, утешил себя Ральф, это чувство — мимолетное. А значит, я просто должен держать себя под контролем и стараться видеть в этой девочке… ну, если не прислугу, то свою юную наивную протеже. Что, кстати, и было до сих пор, пока я, как сказал Лесли, не начал играть в куклы. Как только я привыкну к ее новому облику, это наваждение исчезнет само собой. Так что у Лесли не будет никакого повода ерничать, а у Джемми — ревновать…
Ральф уныло покосился на картину и почувствовал угрызения совести. Уже прошла почти неделя с тех пор, как он купил ее, а она по-прежнему одиноко стояла в библиотеке. Каждый раз он спускался в отцовскую галерею с таким чувством обреченности внутри, словно шел вовсе не на поиски места для новой картины, а на могилу к отцу.
Галерея подавляла его. Картины казались мертвыми, краски на них — тусклыми и безжизненными, в воздухе стоял холодный запах склепа. А Ральф тихо, чтобы не потревожить «покойников», обходил картины в поисках места для очередного «гроба».
Витборо-старший был помешан на живописи. Ральф краем уха слышал, что в юности его отец и сам порывался писать, но опыт оказался неудачным, вместо художника из отца получился прекрасный делец. Он был одним из тех, о ком говорят «из грязи — в князи». Витборо-старший не любил распространяться о своей молодости, но Ральф знал, что у отца была жена до его матери, но потом, неизвестно по каким причинам, он развелся и даже уехал из того города, где жил вместе с ней.
Коллекционированием Витборо-старший занялся еще до того, как оставил первую жену, а потом, достигнув огромного успеха на рынке ценных бумаг и сколотив серьезное состояние, принялся преумножать свою коллекцию.
Отец редко выставлял картины. Ральф помнил только две выставки, которые он устраивал. В основном он наслаждался своими сокровищами в одиночку. Для картин отец отвел огромный зал на цокольном этаже дома. Он снабдил его всеми возможными и невозможными средствами, которые поддерживали в нем необходимую температуру и защищали от посягательств грабителей.
Отец спускался в этот зал и подолгу сидел там, часами разглядывая картины, наслаждаясь тем, что составляло цель его жизни. Иногда Ральф думал, что отец может смириться с чем угодно: с одиночеством, нищетой, со смертью сына, — но только не с утратой картин. Этого бы он не перенес.
Когда Ральфу исполнилось двенадцать, отец отдал его в школу живописи, но, увы, таланта у мальчика не обнаружилось. Это ужасно расстроило Витборо-старшего и навсегда поселило в нем уверенность, что его сын совершенно ни на что не способен. Ральф подрастал, отцовская уверенность крепла, но, несмотря на это, он решил научить сына ведению дел, чему Ральф сопротивлялся изо всех сил. В конце концов, отец решил оставить его в покое. «Если бы у тебя был брат, — бросил он Ральфу, — я бы никогда не сделал тебя наследником. До сих пор не понимаю, как от меня могла родиться такая амеба!»
На смертном одре, где Ральф, как это ни странно, проливал горькие и совершенно искренние слезы, отец вытребовал с него обещание пополнять коллекцию и беречь ее до конца дней своих. «Когда твои дети вырастут, если, конечно, у такой амебы могут родиться дети, передай им мой наказ», — напоследок велел он. Ральф, знавший, что не оправдал ожиданий своего отца, из чувства вины и сыновнего долга пообещал, что сделает все, чтобы пополнить и сохранить коллекцию.
Иногда Ральф думал, что стоило бы выставить картины, показать их тем, кто по-настоящему смог бы их оценить, но, уходя из галереи, всякий раз оставлял эти мысли в ней.
После смерти отца Ральф каждый год покупал несколько картин известных художников. Вот и эта картина «модного» ирландца должна была теперь пополнить отцовскую коллекцию.
Снова покосившись на творение ирландца, Ральф вздохнул, вытащил из сейфа ключи и, аккуратно подняв картину, вышел из библиотеки.
— Мистер Ральф? — донесся до него голосок Лиз.
От неожиданности Ральф чуть не уронил картину.
— Тебе что — не спится? — проворчал он, стараясь не обращать внимания на новенький голубой пеньюар Лиз, обшитый кружевами. — Уже второй час ночи.
— Я… это самое… пошла за водичкой, а тут — какой-то шум.
— Ну и что?
— А вдруг — воры?
