Успешно сдав остальные экзамены (тригонометрия была последней), Скобелев был принят в университет. Но учеба продолжалась недолго. Волнения среди студентов, связанные с революционным подъемом 60-х гг., побудили правительство 20 декабря 1861 г. закрыть университет, как оказалось, на целых три года. Да Скобелева и не привлекала математика и вообще гражданское поприще. Он мечтал не о студенческой тужурке, а о военном мундире и с завистью смотрел на своих сверстников, уже носивших эполеты. Мечты о военной карьере были связаны и с примером отца и деда. Не будем забывать, что в ту пору военная служба в дворянских семьях была большей частью наследственным занятием, переходившим от поколения к поколению. Будучи студентом, Скобелев просиживал свободное время не над университетскими лекциями, а над книгами по военным наукам. Поэтому закрытие университета стало для него, наверное, желанным предлогом, чтобы расстаться с гражданской жизнью и связать свою судьбу с военной службой.
22 ноября 1861 г. Скобелев поступил вольноопределяющимся в Кавалергардский полк; с 19 декабря того же года — юнкер; 8 сентября 1862 г., по сдаче экзамена на офицерский чин, — портупей-юнкер; 31 марта 1863 г. произведен в корнеты. Но дальше продолжать службу в Кавалергардском полку Скобелев не смог. Как говорится в документе из полкового архива (дело № 28 от 7 марта 1864 г.), от нескольких падений с лошади у Скобелева появились боли в груди, которые усиливались при ношении кирасы, почему полковой лекарь рекомендовал «переменить род службы и поступить в легкую кавалерию». 19 марта 1864 г. Скобелев был переведен в Гродненский полк, не такой блестящий, как Кавалергардский, но тоже гвардейский, лейб- гусарский, тот самый, в четвертом эскадроне которого в 1838 г. служил другой корнет — М.Ю.Лермонтов. Получив отпуск и направляясь в полк, Скобелев по дороге примкнул к Преображенскому полку, преследовавшему один из польских повстанческих отрядов, и с ним остался на весь отпуск. В боях с повстанцами он получил свое боевое крещение. Уже эти первые шаги обнаружили те качества, которым Скобелев был обязан своей блестящей карьерой: военный талант и личная храбрость, сочетавшаяся с великодушием к побежденным. За участие в этой кампании он получил и первую награду — орден св. Анны IV степени с надписью «За храбрость».
Над смыслом польского национального движения Скобелев тогда не задумывался, общественные вопросы его в ту пору не занимали, интерес к ним придет позже. Это был просто честолюбивый, с юношески воинственными наклонностями молодой человек, мечтавший о войне, подвигах и славе. Но после польского восстания он не мог найти применения своей жажде боевой деятельности. Россия в это время не вела войн. На Западе в 1864 г. шла только одна война — Пруссии против Дании, точнее, австро-прусско-датская. Скобелев испросил заграничный отпуск, но на войну опоздал. Однако он изучил театр военных действий и новинки военной техники. Его особенно интересовало действие новых игольчатых ружей, которые, как ожидалось, должны были произвести переворот в тактике. 30 августа он был произведен в поручики.
Жизнь, которую вел молодой гродненский гусар, была типичной для жизни тогдашней военной молодежи. Скобелев при его азартности даже выделялся из общей среды. В это время он много кутил. Попойки сопровождались разного рода выходками ради сильных ощущений. Однажды Скобелев выпрыгнул из окна второго этажа, но как-то остался жив и даже не покалечился. В другой раз его товарищ Вейс на пари со Скобелевым верхом в походной форме взялся переплыть Вислу во время ледохода. Когда он миновал середину, в реку бросился и Скобелев, «con amore», без пари. «Хотя пари проиграл, но первенства не дал — в этом весь Скобелев», — замечает современник. С тем же Вейсом он затеял в лесу верхом очень опасную игру в пятнашки. Преследуя Скобелева, Вейс на полном скаку ударился о дерево ногой и раздробил ее. Опасались за его жизнь. Он выжил, но на всю жизнь остался инвалидом. В Варшаве Скобелев увлекался преодолением на коне барьеров сумасшедшей высоты, и каких: не легких, сбиваемых копытами коня, а толстых, сплошных, глухих. При неудачном прыжке через такое препятствие и всадник и конь вполне могли свернуть себе шею. В Туркестане, куда скоро попадет Скобелев, между молодыми офицерами была распространена игра в кукушку. В темном сарае один подавал голос, «кукукал», а другой стрелял на звук. Промахнувшийся платил штраф, если же промаха не было, то «кукушка» платилась раной или жизнью.
В отношениях с товарищами Скобелев вел себя как член военной семьи, какой был в те времена полк. Но есть свидетельства, что характер его был тогда довольно неприятный, заносчивый. Многие порицали его честолюбие, стремление выделиться, быть популярным. Однако, по рассказам современников, Скобелев умел этого достигать. Офицер-кавалергард Н.Н.Врангель, сблизившийся со Скобелевым в эти молодые для обоих годы и оставшийся близким к нему и в дальнейшем, вспоминал о времени службы Скобелева в Гродненском полку: «Скобелеву было тогда лет двадцать. Он не был тогда ни богат, ни красив (и богатым, и красивым он стал только впоследствии), ни родовит, пороха еще не нюхал — словом, ничем из большинства офицеров полка не выделялся. Но странное дело. Не прошло и полгода, все заговорили о нем как о герое даже не будущем, а уже настоящем. Как он этого добился, уже не знаю, но знаю, что причин к этому тогда еще никаких не было. Самолюбие у него было необычайное и «хотеть» он умел, а стать великим было его мечтой чуть ли не с детства. Быть популярным было для него насущной потребностью, и все его усилия были направлены к этому. Мы часто трунили над этой его слабостью. Достаточно было ему намекнуть, что кто-то им не восхищается, его недолюбливает, и Скобелев уже лезет из кожи, чтобы так или иначе строптивого покорить — ив конце концов покорял».
Привычки Скобелева сложились в юности и в начале службы и остались неизменными. Он был чистоплотен, но при этом и брезглив, даже привередлив. Употреблял духи. Немного играл на рояле, подпевая небольшим приятным баритоном. В его репертуаре были, между прочим, песни многих европейских и азиатских народов, каждую из которых он исполнял на языке оригинала. В карты не играл и запрещал их подчиненным. Из напитков предпочитал легкие кавказские вина, больше всего любил шампанское. Водку и другие крепкие напитки не пил. Все мемуаристы подтверждают, что много читал.
При всем увлечении Скобелева соблазнами описанной выше жизни, уже в бытность его в Гродненском полку он отдавал много времени самостоятельному изучению военных наук, выделяя из них стратегию и военную историю. В напечатанной в 1898 г., после смерти Скобелева, истории полка ее автор, офицер того же полка Ю.Елец, собравший все материалы о пребывании Скобелева в этом полку, «честь и славу которого он составляет», писал: «Вне службы Михаил Дмитриевич часто предавался своему любимому занятию военной историей. Это не было поверхностное чтение, а обстоятельное изучение предмета с циркулем в одной и карандашом в другой руке, с планами, занимавшими часто полкомнаты, над которыми по целым дням на полу пролеживал молодой Скобелев, запираясь на ключ от мешавших ему товарищей». Как офицера расторопного и знающего языки, дипломатическая канцелярия наместника не раз посылала его с поручениями в Париж, Берлин, Вену, Дрезден, Торн. Вообще «…в полковых воспоминаниях он остался истым джентльменом и лихим кавалерийским офицером».
Мы располагаем несколькими описаниями внешности молодого Скобелева, сделанными современниками. Вот наиболее полное. «Это был высокий, стройный, плотно сложенный молодец. Настаиваю на слове плотный, отнюдь не худощавый, как говорят некоторые, а крепко сложенный человек (в этом пункте есть разногласия, другие мемуаристы утверждают, что Скобелев был жидковатого сложения. —
В 1866 г. Скобелев решил поступить в Николаевскую Академию Генерального штаба. Это решение было продиктовано присущей ему жаждой знаний, но немалую роль сыграли, конечно, и соображения карьеры. При поступлении подготовка его была признана блестящей, способности — отличными. Но учеба Скобелева несколько разочаровала начальство и преподавателей. По их мнению, Скобелев не был достаточно старательным и показывал знания худшие, чем мог бы, отчего он приобрел репутацию способного, но ленивого. В действительности Скобелев работал очень много, но, как это часто бывает с незаурядными людьми, тяготился учебной рутиной и имел собственное мнение о том, что ему нужно и чего
