том, что, несмотря на поистине астрономические показатели IQ[12] Эзры, результаты его учебы по стандартной программе, мягко говоря, далеки от идеальных, причем как в учебном, так и в социальном плане.
– Как ты теперь ладишь с отцом? Ваши отношения стали лучше?
– Мы стараемся держаться подальше друг от друга, – ответил Эзра.
В действительности так и было. Отец находился в своем офисе на Мэдисон-авеню, где нажимал на все рычаги, дабы заполучить очередной клочок города, который почему-то ему еще не принадлежал, либо пребывал на какой-нибудь светской тусовке, куда его утаскивала Кимберли.
– И теперь у тебя есть мачеха, верно? Помнится, я читала в газете о том, что твой отец снова женился.
«Ну уж это, – подумал Эзра, – совсем неизобретательно». Конечно, доктор Нойманн знала о том, что его отец снова женился. Наверное, она знала о жизни его отца намного больше, чем он. Все то время, пока Эзра жил в Израиле, он намеренно не читал нью-йоркских газет и никому, за исключением тех случаев, когда это было необходимо, не говорил о том, что он – сын Сэма Метцгера.
– Да, у него новая жена. Ее зовут Кимберли.
Его пальцы начали нервно теребить полиэтиленовый пакет, лежащий на коленях. «Когда же, – думал он, – настанет удобный момент для того, чтобы я смог рассказать об истинной причине своего визита?»
– Какие у тебя с ней отношения?
Эзра чувствовал, что почти не в состоянии отвечать. Он так устал от этого, ему совсем не хотелось терпеть эту пытку – отвечать на дурацкие вопросы о его семье, его чувствах и его будущем. Он записался на консультацию потому, что у него закончились лекарства, и если бы ему не удалось раздобыть рецепт, у него возникли бы большие сложности с работой. Без этих медикаментов ему трудно было сосредоточиться. Регулировать перепады настроения. Уснуть. Ему просто необходимо было пополнить запас лекарств.
– Она нормальная. С ней я тоже редко вижусь. – Но потом, решив, что это должно понравиться доктору, Эзра сделал вид, что ее вопросы все-таки ему интересны, добавил: – Как будто в доме у меня появилась старшая сестра. Она ведь всего на несколько лет старше меня.
– Вот как? – Доктор Нойманн медленно кивнула. – Это интересно.
«Проклятье! – подумал Эзра. – Ей интересно». Сам того не желая, он, так сказать, выпустил джина из бутылки. Теперь Нойманн будет доить эту тему на протяжении нескольких консультаций. Хорошо, путь будут еще консультации, но как подвести ее к цели сегодняшней встречи?
– Как тебе кажется, каким образом это сказывается на твоих отношениях с отцом? Если бы тебе пришлось охарактеризовать влияние Кимберли на ваши отношения, как бы ты их представил? Что она построила между вами – мост или дамбу?
– Я никогда не думал об этом, – ответил Эзра, стараясь не выдать голосом раздражения.
Он не видел конца и края этому разговору. Нойманн могла бесконечно долго предлагать ему глупые метафоры и засыпать уточняющими вопросами. Он снова начал шуршать пакетом. На этот раз доктор снизошла до того, что обратила на это внимание.
– Я вижу, что ты отвлекаешься, Эзра, – проговорила она с легкой укоризной. – Видимо, нам нужно что- то еще обсудить, чтобы двигаться дальше. Что у тебя в пакете?
Эзра, стараясь не выказывать излишней поспешности, раскрыл пакет.
– Вот баночки от лекарств, которые я принимал, пока жил в Израиле, – сказал он и выставил на столик рядом со стулом несколько штук. Названия препаратов были написаны на двух языках: на иврите и на английском. – Думаю, мне нужно пополнить запас.
Доктор Нойманн взяла со стола очки и начала по очереди рассматривать баночки.
– Там ты наблюдался у доктора по фамилии Штерн?
– Да, Гершель Штерн.
– Я бы хотела связаться с ним и посмотреть его записи.
– Хорошо. Я дам вам номера его телефонов.
– Но кое-какие лекарства я, пожалуй, могу выписать сейчас, – сказала Нойманн, глядя на бутылочку от «ксанакса».[13] – Мы будем применять необходимые препараты в случае прогресса нашей терапии.
На взгляд Эзры, они уже достигли нужной ему степени прогресса, но сейчас, конечно, не время говорить об этом вслух. Когда Нойманн придвинула к себе блокнот и начала писать рецепты, его сердце радостно забилось.
Дядя Мори стоял на тротуаре около парковочного счетчика и курил.
– Ну, как все прошло? – осведомился он, бросив сигарету в решетку водостока. – Ты теперь вменяемый?
– Буду, – ответил Эзра и помахал пачкой рецептов.
По пути домой они остановились у ближайшей аптеки, и пока фармацевт оформлял его заказ, Эзра прошелся по залу и собрал в тележку все остальное по списку: от изопропилового спирта и хирургических перчаток до ватных палочек и талька. Все прочее – чертежную доску, компьютерный стул, растворители, ножи фирмы «Икс Акто», соболиные кисточки, лупу – доставили утром. Нужно было только все расставить, разложить по местам и приняться за работу. Эзра едва мог дождаться этого момента.
Прибыв домой, Эзра с радостью обнаружил, что все куда-то ушли. Даже Гертруда отправилась по магазинам за продуктами. Эзра поспешно прошел по коридору, запер за собой дверь и немедленно принялся за перестановку. Ему пришлось кое-что убрать с прикроватной тумбочки, но в целом спальню он оставил такой, какой она была. Соседнюю комнату, которая когда-то была его детской, он предназначил для работы. Первым делом он освободил книжный шкаф, в котором до сих пор хранились книги со времени, когда он учился в старших классах школы и колледже: от «Над пропастью во ржи» до антологии Нортон. Затем он передвинул шкаф к окну. Он планировал заполнить его справочной литературой, которая пока находилась на пароходе, идущем из Израиля.
На место книжного шкафа Эзра поместил чертежную доску. Собрать ее было довольно просто. Эзра прикрутил ножки и, повернув доску под нужным углом, прикрепил к ней лампу с гибким штативом. Чертежная доска и компьютерный стул, таким образом, оказались вдали от окон. Чем дальше от естественного света, тем лучше. Солнечный свет мог нанести серьезные повреждения древним материалам, с которыми собирался работать Эзра. И наконец, ему нужно было что-то, на чем он мог разложить инструменты и прочие мелочи. Взгляд упал на старый деревянный комод, в нем когда-то лежали его игрушки. Комод стоял рядом со входом в гардеробную. Эзра наклонился, выдвинул верхний ящик и нисколько не удивился, обнаружив, что внутри лежат собранные им модели самолетов, сборники комиксов и барабанчики-бонго. Ох, и доводил же он родителей в свое время этими барабанчиками. Эзра задвинул ящик и придвинул комод к чертежной доске. Разложил на нем коробки с кистями и пакеты с хирургическими перчатками, поставил бутылочки со спиртом и растворителями, потом отошел назад, чтобы полюбоваться результатами своей работы.
«Не так уж плохо, – подумал он. – Лучше и не придумаешь».
Теперь ничто ему не мешало. Он мог продолжить свою работу. Эзра зашел в кладовую, встал на цыпочки и протянул руку. На самой верхней полке, среди запасных одеял, нащупал картонный тубус и вытащил его. То, что лежало внутри, весило совсем немного – несколько унций, меньше фунта. Но ему, когда он держал тубус в руках, так не казалось. Для Эзры это было невыразимо значимым и весомым. Как будто он поднялся на вершину горы Синай и теперь держал в руках каменные скрижали, некогда врученные Богом пророку Моисею.
Насколько догадывался Эзра, он действительно держал в руках нечто подобное.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Хотя Картер должен был позвонить только через час, Джузеппе Руссо не хотел рисковать. Он решил ждать у телефона. С другой стороны, выходить из дома сейчас было ни к чему. Над Римом сгущались сумерки. Из узких окон своего кабинета, располагавшегося на верхнем этаже здания биологического факультета, Руссо видел громаду темных, грозных туч. Порывы ветра раскачивали деревья оливы, проносились над древними руинами на Палатинском холме. Штормовой фронт уже несколько дней надвигался на Рим с Адриатического моря и вот теперь, похоже, готов был обрушить на столицу всю свою ярость.
