вымотали меня. К тому же иногда так приятно выспаться в нормальной кровати с подушкой и одеялом, а не висеть вниз головой черт-те где.
Не вставая и даже не открывая глаз, я подняла трубку аппарата, стоящего в противоположном углу комнаты.
— Слушаю.
— Ой, тетя Элеонора, как здорово, что ты приехала! Можно я приду, мне надо с тобой посоветоваться. По телефону не могу, это личное, а папа говорил, что у всех состоятельных людей телефоны прослушиваются. А еще Ромка из нашего класса говорит, что он на самом деле кот-оборотень, ведь так не бывает, правда? Чуть не забыла — у нас в школе скоро дискотека.
— Хорошо, Юлечка, приезжай. А мама не будет против?
— Она ничего и не узнает, я бассейн задвинула. Как? Левой задней лапой. А водителя я подкупила — отдала диск с «Пиратами Карибского моря», а еще пока я у вас, он будет отдыхать. Я в Интернете прочитала, что подчиненных нужно уметь заинтересовать, а он давно уже страдает по «пиратам», только никому не говорит!
Ох уж эти детки, особенно в переходном возрасте! С одной стороны, они бывают не по годам разумны, а с другой — только руками развести, слов уже не находится. И как все-таки быстро бежит время! Давно ли дочка Валеры — одного из «трех мушкетеров» — была совсем крохотная и ездила на смешном трехколесном велосипеде, а сейчас… «подкупила», «заинтересовать подчиненных». Современные подростки впитывают информацию прямо из воздуха, причем все без разбора. Хорошо еще, что мы с Юлечкой большие друзья, а то неизвестно, кому бы она тогда доверяла свои секреты и, главное, что бы ей посоветовали. В таком юном возрасте дурное влияние может оказаться просто губительным.
Когда-то давно я уже от кого-то слышала насчет скверного влияния улицы и, кажется, сейчас готова хотя бы частично согласиться с этим мнением.
Ночь, один из старых районов
В эти дворы, которые были проходными до того, как полуразвалившиеся кованые ворота заменили более примитивными, но гораздо более прочными, и днем мало кто осмеливается заглядывать. Тем более что дом уже который год на капремонте и давно опустевшие квартиры служат пристанищем не самым благонамеренным гражданам. Творится в них зачастую такое, что лучше держаться как можно дальше.
Но странную парочку, которая выбрала для прогулки такое неподходящее место, да еще и глухой ночью, это совершенно не смущает. Молодой, спортивного вида мужчина ловко залезает на мусорный контейнер и отодвигает ржавый железный лист, закрывающий одно из окон первого этажа. Помедлив немного, он проскальзывает внутрь так ловко, будто делал это уже много раз. Следом просачивается громадная псина. Ночные путешественники пересекают замусоренную комнату, коридор, поднимаются по лестнице, которая угрожающе скрипит и раскачивается под ними, на самый верх, вылезают на крышу и, проделав несколько не менее сложных и опасных трюков, оказываются в одной из комнат мансарды. Здесь даже сейчас видны неумелые попытки создать хоть какой-то уют. Громадный продавленный диван накрыт ветхим покрывалом, протертым посредине едва ли не до дыр, стены завешены пожелтевшими плакатами с изображениями рок-певцов, с которыми соседствуют Брюс Ли, Чак Норрис и Ван Дам. Мужчина входит и садится на диван с видом человека, вернувшегося к себе домой. Пес, а точнее, волк устраивается на полу, положив морду на лапы.
— Вот здесь мы и тусовались, уроки прогуливали, играли в войнушку, позже девчонок водили… Я здесь даже жил целый месяц, когда родители ушли в грандиозный запой. Нет, ты подумай только, Вик, из всей нашей компании один я живой, а они все на Южном. Я приезжал, чтобы все, как положено… знаешь, жуть берет. Памятники отгрохали, будь здоров, портреты едва не во весь рост, а будто и не они вовсе. До сих пор поверить не могу: их нет, а я живой. И как мне такому жить дальше, может, хоть ты подскажешь?
— Это еще ничего, — отвечает четвероногий собеседник, — а каково слушать свою заупокойную мессу, наблюдать, как несут пустой гроб и водружают крест с твоим именем? А потом смотреть, как убивается твоя подружка, и не иметь возможности утешить ее.
— Пустой гроб? Что за ерунда?
— В нашей деревне так хоронили тех, кого забрало море. А вольный промысел одинаково быстро может привести и к богатству, и к тому, что в любой день станешь кормом для рыб. Так что, могила без покойника у нас — самое обычное дело.
— Печально, блин. Как же это с тобой случилось?
— Однажды нам поручили всего-навсего перевезти груз на ту сторону залива. Благородные господа, хоть они были в масках и переодеты в простую одежду, это было сразу видать. И расплатились, не скупясь, золотом. Сказали, что на том берегу нас встретят и отсыплют еще столько же. Мы чувствовали, что дело это нестоящее, но золото, оно кому хочешь затуманит мозги. Да и груза всего ничего — длинный деревянный ящик, втроем мы запросто подняли его. Нам сказали, что там внутри вазы из старинного фарфора. Но на середине пути выяснилось, что это было совсем не так…
— Надеюсь, это был не граф Эрнест?
— Нет, не он, просто вампир, которому вздумалось немного развлечься. С ними это иногда случается. Он хотел сделать из меня сторожевого пса, но я и после смерти не перестал ценить свободу. Поэтому, улучив момент, я просто сбежал. Но поговорим лучше о тебе, ты так и не решил, чем собираешься заняться.
— А кому я нужен без образования! Это в башке у меня знаний хоть отбавляй, а в документах и восьмилетка не закончена. Может, купить диплом и все дела? Покойный шеф по приколу себе приобрел: психолог по решению семейных проблем, смеху было! Только дальше-то что? На завод или опять в охранники — неохота. Да и маманя, блин, огорчает. Я думал, она с пьянкой наглухо завязала, а она заявилась вчера просто в хлам. Говорит, на работе чей-то день рождения отмечали, а по дороге домой она малость добавила…
— Ты же смог навести порядок в тот день, когда только вернулся из больницы, — замечает волк. — Попробуй снова, часть его силы все равно досталась тебе.
— Тогда все чисто случайно вышло, — отвечает мужчина, вынимая из пачки сигарету. — По горячке как-то. И тогда с этими… дамочками тоже со злости, что ли. Будто включилось что-то — вроде я говорю, а вроде кто-то другой сидит у меня внутри и командует. Даже самому страшно стало. Слушай, а этот твой друг, — он что, до кучи еще и экстрасенсом был?
— Он много что знал и умел, — задумчиво отвечает волк, — это была удивительно многогранная личность. И многое о нем я узнаю лишь теперь, когда он покинул этот мир. Он говорил, что нет ничего прекрасней солнечного света и пения птиц ясным летним утром…
— Блин, я как будто на двух стульях сижу, — расстроенно произносит мужчина, глядя куда-то вдаль. — Типа ни нашим, ни вашим. Пиво, футбол и девочки уже круто не в кайф, а в филармонию пошел — купил билет, костюм нацепил с галстуком как порядочный, а все время казалось, будто все вокруг на меня пальцем тычут и ржут. Сам ведь слышу, что никто не думает надо мной прикалываться, а все равно.
— Музыка-то хоть понравилась?
— Класс! Прямо до костей пробирает. В конце чуть не расплакался, прикинь, а? Жаль, ты днем на улицу не выходишь; пошли бы вместе на органный концерт, а то одному беспонтово как-то…
— Да, музыка могла растрогать его до слез…
— Вик, чего мне делать-то? Может, ты знаешь, как жить дальше? И маманя тоже, не оставлять же все как есть…
— Прости, это не подвластно моему разуму. Если бы ты избрал ночную сторону, я стал бы тебе верным помощником. Я могу также рассказать все, что знаю о графе Эрнесте, но что касается человеческой судьбы, то здесь я сам, как ты выражаешься, полный лох. Вот если нужно достать какую-нибудь книгу или редкую вещь или что-нибудь куда-нибудь переправить — всегда рад услужить. А сейчас прости, скоро начнет светать. Еще немного, и у меня шкура задымится.
Волк становится на задние лапы, его фигура вытягивается, становится полупрозрачной настолько, что через него можно рассмотреть рисунок на обоях. Легко подпрыгнув, громадный зверь, как струйка дыма, утекает через разбитое окно.
Оставшись один, мужчина выбирается наружу тем же путем. Пробираясь по лестнице, он несколько
