Обычный опыт, который описывается в литературе по психотерапии, свидетельствует о том, что насилие, гнев, ненависть, желания деструктивного характера, стремление к отмщению и т. п. в большом количестве встречаются практически у каждого, если не в явной, то в скрытой форме. Опытные врачи не воспринимают всерьез слова того, кто говорит, что никогда не испытывал ненависти. Они лишь будут предполагать, что данная личность подавила ее либо вытеснила в подсознание. Они предполагают, что ее можно обнаружить в каждом.
Кроме того, существует общепринятый опыт психотерапии, который открыто говорит об импульсах насильственного характера в человеке (не получающих выхода) и стремится помочь ему избавиться от них, устранить их невротические или нереалистические составляющие. Обычным результатом успешной терапии (или успешного развития и созревания личности) является то, что можно наблюдать у самоактуализирующихся людей: 1) они испытывают враждебность, ненависть, стремление к насилию, злобу, агрессивность деструктивного характера гораздо реже, чем обычные люди; 2) они не теряют способность к гневу или агрессивности, но у них эти состояния обычно трансформируются в негодование, самоутверждение, сопротивление попыткам использовать их, гнев против несправедливости, т. е. агрессивность нездорового характера становится здоровой агрессивностью; и 3) более здоровые люди, очевидно, гораздо меньше страшатся собственного гнева или проявлений агрессивности, поэтому они способны выразить их более искренне, если они вообще проявляют их. Существует несколько противоположностей ярости. Так, противоположностью ярости может быть меньшая ярость, или сдерживание ярости, или попытки не проявлять гнев. Кроме того, существует оппозиция ярости здорового и нездорового характера.
Эти «данные» не дают ответов на наши вопросы, однако они весьма поучительны и помогают понять, что Фрейд и самые верные его последователи считали склонность к агрессивности инстинктивной, в то время как Фромм, Хорни и другие неофрейдисты пришли к выводу о том, что она вовсе не имеет инстинктивного характера.
Эндокринология и генетика
Любой, кто захотел бы собрать всю информацию об источниках склонности к насилию, должен был бы также обратиться к данным эндокринологии. Ситуация вновь представляется относительно простой в отношении низших животных. Почти нет сомнений в том, что половые гормоны, а также гормоны надпочечников и гипофиза явно оказывают определяющее влияние на склонность к агрессивности, доминированию, пассивности и свирепости. Но поскольку все железы внутренней секреции оказывают взаимное влияние друг на друга, некоторые из полученных данных весьма сложны для понимания и требуют специальных знаний. Это касается и исследований человека, поскольку данные, связанные с ним, еще более сложны. И все же не стоит пренебрегать ими. Кроме того, существуют доказательства того, что мужские гормоны некоторым образом связаны с самоутверждением, со способностью и готовностью к боевым действиям и т. д. Существуют также подтверждения того, что разные индивиды выделяют разное количество адреналина и норадреналина и что эти вещества некоторым образом определяют предрасположенность к борьбе, а не к бегству и т. д. Новая наука, находящаяся на стыке двух дисциплин, — психоэндокринология, без сомнения, сможет многому научить нас в связи с этой проблемой.
Разумеется, данные генетики, касающиеся хромосом и самих генов, также весьма актуальны. Например, одно лишь открытие того, что особи мужского пола с двойной мужской хромосомой (двойной дозой мужской наследственности) склонны к почти не поддающейся контролю ярости, делает невозможной теорию об исключительной роли окружающей среды в формировании личности. В самом миролюбивом обществе с самыми благоприятными социальными и экономическими условиями, некоторые люди все равно должны быть агрессивны просто потому, что они так устроены. Это открытие, безусловно, поднимает вопрос, который много обсуждался, но так и не получил окончательного решения: нуждается ли мужчина, особенно молодой, в некотором насилии, в чем — то или в ком — то, с чем он мог бы сражаться, чему он мог бы противостоять? Существуют доказательства, подтверждающие истинность этого предположения, причем не только в отношении взрослых, но также и в отношении младенцев, в том числе обезьяньих младенцев. Поиск ответа на вопрос, до какой степени это определяется внутренними факторами, мы оставляем будущим исследователям.
Теоретическая оценка
Как мы могли убедиться, широко распространено мнение о том, что склонность к агрессивности или причинению боли является скорее поведением вторичного или производного характера, нежели определяется первичной мотивацией. Это означает, по всей вероятности, что враждебное или деструктивное поведение человека практически всегда — результат объяснимой причины какого — либо рода, реакция на определенную ситуацию, т. е. скорее следствие, нежели исходная причина. Существует и противоположная точка зрения, предполагающая, что деструктивное поведение полностью или частично является прямым и непосредственным результатом определенного инстинкта, предполагающего склонность к такому поведению.
В любой дискуссии подобного рода единственное важнейшее разграничение, которое можно сделать, — это различие между мотивацией и поведением. Поведение определяется множеством факторов, и внутренняя мотивация лишь один из них. Я мог бы очень кратко сказать, что любая теория детерминации поведения должна включать исследование по меньшей мере детерминантов, следующих ниже: 1) структура характера, 2) культурное давление и 3) непосредственная ситуация. Другими словами, изучение внутренней мотивации — лишь часть из этих трех важнейших сфер, связанных с любым исследованием основных детерминантов поведения. Принимая во внимание эти соображения, я могу сформулировать свой вопрос иначе: чем определяется деструктивное поведение? Является ли единственный детерминант деструктивного поведения некоторой унаследованной, заранее предопределенной соответствующей случаю мотивацией? Ответ на эти вопросы, без сомнения, находится сразу же на основе одних лишь априорных предположений. Все возможные виды мотивации, вместе взятые, не говоря уже об особом инстинкте, сами по себе еще не определяют возникновение агрессивности или деструктивного поведения. Необходимо принять во внимание культуру в целом, а также непосредственную ситуацию или поле, в пределах которых имеет место данное поведение.
Можно сформулировать эту проблему иначе. Несомненно, можно доказать, что деструктивное поведение человека является производным такого количества различных факторов, что просто смешно говорить о каком бы то ни было единственном импульсе к деструктивному поведению. Это можно проиллюстрировать несколькими примерами.
Деструктивное поведение может носить случайный характер, когда человек устраняет нечто, препятствующее достижению цели. Маленькая девочка, которая изо всех сил старается дотянуться до игрушки, находящейся на некотором расстоянии от нее, не в состоянии заметить, что она наступает на другие игрушки, попадающиеся ей на пути (Klee, 1951).
Деструктивное поведение может стать одной из сопутствующих реакций на базовую угрозу. Так, любая угроза возникновения помех для удовлетворения базовых потребностей, любая угроза защитной или копинг — системе, любая угроза образу жизни в целом весьма вероятно будет вызывать реакцию тревожности — враждебности, которая предполагает достаточно высокую вероятность враждебного, агрессивного или деструктивного поведения. По своей сути это поведение защитного характера, скорее контратака, чем атака как самоцель.
Любая травма, нанесенная организму, любое ощущение органического нарушения, скорее всего, вызовет в неуверенном в себе человеке аналогичное сознание угрозы, а следовательно, может привести к возникновению деструктивного поведения; так, при травме головного мозга пациент во множестве случаев стремится поддержать пошатнувшееся самоуважение, принимая множество отчаянных мер.
