чаши порока, я пьянею от нежности ее губ, от жара наших объятий. От этих нескольких глотков счастья.
Все произошло благодаря ему. Как же мне все-таки повезло, что он стал моим другом. Забавно звучит: Бог — мой приятель.
— Ты был прав, мы действительно поцеловались! Даже и не знаю, как тебя отблагодарить!
— Да брось, пустяки!
— Согласись, она потрясающая! И такая умница! Я на седьмом небе от счастья… Скажи, в раю, наверное, так же?
— Где?
— Ну, рай, он похож на то, что я сейчас ощущаю? Иначе откуда пошло это выражение «быть на седьмом небе от счастья»?
— Какой еще рай?
— Как это «какой»? Надеюсь, он существует?
— Нет.
— Что значит «нет»?
— «Нет» — это модальная частица, выражающая отрицание. «Нет» значит, что рая не существует.
— Спасибо, понял. Но почему ты заявляешь об этом так цинично? Хочешь испортить мне настроение?
— А на что ты вообще рассчитывал? Что после смерти у тебя прорежутся крылышки и над головой засияет нимб? Что ты преспокойненько переселишься на небеса, где тебя радостно встретят Колюш с Наполеоном, а старина Раймю предложит в картишки перекинуться? Ничего подобного.
— Значит, после смерти ничего не будет?
— Почему же, будет. Будет Вопрос.
— Какой еще вопрос?
— Выслушай меня внимательно, потому что я собираюсь сообщить тебе нечто очень важное. Самое главное.
— Божественный секрет?
— Можно и так сказать. Ты готов?
— Весь внимание.
— Тогда слушай. После смерти ничего нет, ни рая, ни ада — ничего. Но в самый момент смерти кое- что все же происходит. С последним ударом сердца все люди видят меня. Они убеждаются в моем существовании, и я задаю им свой Вопрос.
— Какой именно?
— Не «какой именно», а Вопрос. Единственный важный вопрос.
— Задай мне его сейчас!
— Нельзя. Ты ведь пока умирать не собираешься?
— Тебе виднее.
— Уверяю, с тобой это еще не скоро случится.
— Но раз я такой особенный, что ты выбрал меня еще при жизни, то, думаю, я все смогу понять!
— Нет. Обещаю, что причину, по которой я выбрал именно тебя, ты успеешь узнать еще до смерти, но вот Вопрос я задам только тогда, когда твое сердце окончательно перестанет биться. В этом ты ничем не будешь отличаться от остальных людей. Ведь только тогда ты будешь к нему готов. До скорого!
Я расстроился из-за рая, но Бог так помог мне с Алисой, что сердиться на него совершенно невозможно. А его история с Вопросом прямо-таки не выходит у меня из головы. Все-таки моя жизнь сильно изменилась, с тех пор как мы познакомились. Я имею в виду — внутренняя жизнь.
Вчера она приходила снова, а сегодня осталась до закрытия магазина. Потом мы поехали к ней. Дома, ни слова не говоря, она взяла меня за руку и потянула в спальню. Там я ее раздел — руки у меня немного дрожали, хотя холодно не было, — и мы занялись любовью. Мы занимались любовью совсем не как в книжках или в кино, а именно так, как ею обычно занимаются с кем-то впервые. В таких случаях оба немного нервничают, боятся потерять ритм, не угадать желания партнера, не удовлетворить их, стараются ни о чем не думать, но при этом думают о тысяче вещей одновременно, и движения от этого становятся немного неуклюжими. Я был полностью сосредоточен на том, чтобы не слишком торопиться, действовать уверенно, не допускать неловких пауз, и вдруг почувствовал, что во всем этом есть нечто особенное, что-то такое, чего я раньше ни с кем не испытывал. Движения те же, но значат они совершенно иное, сердце бьется не быстрее, а сильнее, рука ласкает, как и прежде, но излучает больше тепла. Наконец наступил момент наслаждения. Оно накрыло меня с головой, и это невозможно описать. На несколько секунд я перестал ощущать свое тело, перед глазами поплыл туман, а в ушах зазвенело. Я утратил все мои чувства. Осталось одно наслаждение и ничего больше.
Теперь я знаю точно: если у людей и есть шестое чувство, то это не что иное, как чувство наслаждения. И именно оно управляет пятью остальными. Оно использует их, чтобы родиться, убивает их, чтобы жить, и воскрешает вновь перед тем, как угаснуть.
Наша первая ночь была фантастической. Честно. Последующие были не менее потрясающими, мы просто не могли остановиться. Точнее, остановиться не могла Алиса, а я лично, прожив в этаком бешеном ритме три дня, немного подустал и, как бы это выразиться, слегка вышел из строя. Но я заранее все предусмотрел и на всякий случай запасся в секс-шопе специальным возбуждающим гелем, который нахваливали все клиенты. Когда она намекнула, что не прочь заняться этим в третий раз подряд, я понял, что сам не справлюсь. Тогда я отправился в ванную, где был припрятан тюбик, и, уединившись там, начал аккуратно втирать гель, строго следуя инструкции…
— Ну что, Казанова, выдохся?
— Господи, пожалуйста, только не сейчас!
— Прости, не смог сдержаться!
— Ага, умора! Ты разве не видишь, что все испортил? Ты меня сбил, а Алиса ждет, между прочим!
— Поверь, мне искренне жаль, но согласись, хорошая шутка стоит того, чтобы ради нее чем-то пожертвовать.
— Еще бы… Вот только почему-то весь смех достается тебе, а отдуваюсь я один…
— Ну хочешь, я все исправлю? Стоит мне пальцами щелкнуть — и будешь у меня как огурчик!
— Нет уж, спасибо, хватит с меня на сегодня. А то еще подсматривать примешься, старый развратник, знаю я тебя! Не дождешься!
Он улыбается мне на прощанье, делает взмах рукой, и вот я снова нагишом стою в ванной, держа в руках тюбик с гелем, и только тут понимаю, насколько смешон. Я понимаю, что больше не смогу заниматься любовью с Алисой сегодня. Надо поскорее выдумать какой-нибудь предлог. Тем более она уже зовет меня.
— Что ты там делаешь? Я жду!
— Уже иду! Вот только приму аспирин, а то что-то голова разболелась. Неважно себя чувствую, заболеваю, наверное…
