можно назвать «энциклопедией русской жизни». Острый ум поэта и его типично русское восприятие действительности — тот самый русский реализм, с его поэтизацией жизни и одновременно трезвым и честным взглядом на ее темные стороны, — проложили путь к будущим достижениям национальной литературы и оказали непосредственное влияние на большое число писателей. С пушкинской Татьяны началась целая галерея идеальных образов русской женщины, героинь Тургенева, Толстого и Достоевского.
В 1812 году мадам де Сталь сделала пророческое наблюдение. Не зная русского, она, тем не менее, восхищалась им и писала: «Музыкальность и выразительность звучания этого языка заметна даже тем, кто его не понимает». Она полагала, что русские допустили ошибку, пытаясь подражать французской культуре. «Их писателям следует извлекать поэзию из тайников своей души. Гениальность придет к ним в искусстве, и особенно в литературе, когда они найдут способ привнести в язык свою сущность, так, как она проявляется в их поступках». Именно это сделал гений Пушкина. В его произведениях открылось не только новое содержание, но и новый литературный стиль, отличающийся современным звучанием языка и высокой степенью совершенства, чего не было ранее. Сохранив изящество классической поэтической формы восемнадцатого века, почерпнутое русскими из французской культуры, Пушкин отказался от риторики и приблизил литературный язык к обычной разговорной речи, не утратив при этом его гармонии. Хотя Пушкин жил в уединении в Михайловском, его произведения публиковали в столице, ими зачитывались, и он слыл «русским Байроном» и величайшим поэтом страны.
В 1826 году, после смерти Александра I и подавления восстания декабристов его братом, только что вступившим на трон Императором Николаем I, Пушкину разрешили вернуться из ссылки. Николай I сделал поэту неожиданное предложение. Расценивая Пушкина как самого блестящего поэта России, он пожелал стать единственным цензором его сочинений. Это была любезность, царственное признание величия и популярности Пушкина. С этого момента все произведения поэта оказывались под пристальным взором Императора, лично знакомившегося с ними и дававшего согласие на их издание. Пушкин был поставлен в неприятное и двусмысленное положение, будучи одновременно и протеже Николая I, и его пленником.
С самого начала это были невозможные взаимоотношения. Очевидно, что два столь разных человека ни при каких обстоятельствах не могли понять друг друга. Николай был чопорным педантичным служакой. Маркиз де Кюстин писал о нем: «Российский Император — военачальник, для которого каждый день — битва». И действительно, Николай I во всем соблюдал военную дисциплину и был бы счастлив видеть всех своих подданных солдатами. «В армии, — говорил он, — существует порядок и неуместно требовать ответа на все вопросы. Кто не научился подчиняться, не может командовать». Характер и даже внешность Николая были чисто немецкими. Королева Виктория, сама немецкая принцесса, писала о нем: «Он строг и суров, имеет твердые убеждения, знает свои обязанности и
В годы тридцатилетнего правления Николая I его называли «железным царем». Он повернул назад стрелки политических часов, ужесточив цензуру и упорно пытаясь насадить твердый германский порядок в стране. Николай имел величественную осанку и отличался высоким ростом. Он всегда носил военную форму, и его движения были сдержанными и четкими. Он постоянно говорил «мы, люди военные» и «мы, инженеры» и больше всего любил военные парады и математику. С удовольствием он продумывал форму для всех — от генералов до гимназистов. Сам он придерживался спартанских привычек. Спальня Императора была аскетически строгой, пол не застлан ковром, стены украшены всего несколькими гравюрами с видами Севастополя. Здесь он спал на походной железной кровати, укрываясь шинелью; под кроватью стояла пара домашних туфель, которые он носил годами, иногда приказывая их починить. Хотя считалось, что Николай I был очень красив и склонен к легкому флирту, на самом деле он придерживался строгих моральных принципов; он был глубоко предан жене и всей своей семье. Николай любил оздоровительные прогулки пешком и соблюдал условности этикета.
Трудно было бы найти столь различных по темпераменту и характеру людей, чем этот суровый монарх и эмоциональный, вольнолюбивый поэт, страстный сердцеед и поборник свободы личности. В глазах Николая I Пушкин составлял угрозу порядку, не государственному, но общественному порядку в целом. Император присвоил поэту придворное звание, но в то же время держал его под пристальным надзором.
В Петербурге Пушкин, естественно, вернулся к прежней ветреной жизни. Он азартно играл в карты и, независимо от дохода за сочинения, большую часть заработанного проигрывал. У поэта постоянно были долги, и это сильно омрачало его жизнь. Страсть к картам в те годы и растрачиваемые суммы были поистине феноменальными. Люди могли играть неделями. Один французский граф восклицал: «Сколько золота! Сколько банкнот! Люди рисковали всем, что у них было!» Пушкин описал такую карточную лихорадку в кратких вступительных строках к своей повести «Пиковая дама»: «Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова. Долгая зимняя ночь прошла незаметно; сели ужинать в пятом часу утра. Те, которые остались в выигрыше, ели с большим аппетитом; прочие, в рассеянности, сидели перед пустыми своими приборами». В одну из таких долгих ночей игры в карты поэт написал мелом у себя на манжете эпиграф к «Пиковой даме». Он начинался со слов:
Пушкин был столь известен в темном мире азартных игр, что в Москве в полицейском списке он значился как «N 36, Пушкин, известный игрок».
Однако в салонах мыслящей публики, где люди читали Шиллера, Гете, Байрона и Пушкина, все было совсем иначе. Там его принимали как героя. Как это ни парадоксально, но, несмотря на жесткий и непреклонный характер Николая I, время его правления стало эпохой поразительного разнообразия идей и высоких достижений в области культуры. Все те, кто имел отношение к божественному таинству искусства, пользовались особым авторитетом в обществе. Поэта считали высшим созданием, проводником воли Бога, которому ведомы тайны, недоступные простым смертным. Это было очень по-русски, ибо русские любят песни, поэзию и поэтов так же страстно, как это умеют делать лишь ирландцы. И даже сейчас поэтов цитируют, любят и почитают как национальное достояние. Двадцатые-тридцатые годы девятнадцатого столетия — золотой век поэзии в России, время, когда достижения русских не только стали сравнимы с достижениями европейской поэзии, но во многих случаях и превзошли их. И Пушкин был не только величайшим поэтом своего поколения — романтическим ореолом окутана вся его жизнь.
Когда Пушкину было около тридцати, он влюбился в очередной раз, по его собственным подсчетам, — в 113-й. Это оказалось совсем непохоже на то, что случалось раньше. Он твердо решил жениться.
Пушкин впервые увидел шестнадцатилетнюю Наталью Гончарову в Москве; хороша, как мечта поэта, одетая в воздушное белое платье, с золотой диадемой в темных волосах, она была чиста, недоступна, но, увы, как оказалось, пуста. Это, видимо, ускользнуло от влюбленных глаз Пушкина. Он подпал под чары своего собственного воображения:
