самолюбия. Дело в том, что у нас много внимания уделяют металлистам, шахтерам, транспортникам. А нарпитовцы, торговые работники — вообще… на десятом месте. Это, прямо скажем, — обидно. Вот почему ваша идея по душе пришлась Николаю Афанасьевичу. Мы можем на него рассчитывать. А дело нелегкое… Производство сейчас требует механизации. Не вручную же детям тесто месить. Силенки не хватит. Стало быть…
— Очень рад, что вы так думаете, Иван Иванович. С моей стороны никаких помех не будет. Организуем хорошее производство — ну, скажем, такое, как при коммунизме!
— Вон вы куда! — засмеялся толстяк. — Не рано ли? Да и вообще… Я не знаю, какое оно будет при коммунизме.
— Самое совершенное?
— Раньше некоторые болтали, что при коммунизме люди таблетками должны питаться, — подал голос молчавший до сих пор Архипыч. — Проглотил одну таблетку — и неделю сыт. Я думаю, что такая фантазия от худосочия в мозгах. Если ты, Иван, не знаешь, как будет при коммунизме, то спрашивай меня. Я знаю.
— Вот и отлично! Так и решили! — с удовольствием выслушав Архипыча, заключил беседу о коммунизме Константин Семенович. — У меня к вам, Иван Иванович, только одна просьба… или даже требование: делать всё должны дети. Решительно всё! От самой черной работы до самой тонкой. Учите их, помогайте, советуйте, но не опекайте. Фабрика-кухня нужна не столько для обслуживания ребят, сколько для обслуживания ее ребятами. Они хозяева!.. Посмотрите, какую они уже проделали работу: пыльный и грязный склад вычистили до блеска и очень этим гордятся. Я очень рассчитываю на вас как… ну как на воспитателя! Придут матери. Разные матери… без родителей не обойтись… И некоторые из них могут перехватить инициативу и освободить детей от непосильной, по их мнению, работы. Так вот, надо, чтобы этого не случилось.
— Не только матери. Среди учителей тоже такие нянечки есть, — вмешался Архипыч.
— Когда вы рассчитываете пустить производство? — спросил толстяк.
— К первому сентября.
Константин Семенович ждал возражений, но Иван Иванович только покачал головой и начал задавать вопросы:
— Работать будет постоянная бригада?
— Нет. Работать будут старшие классы, начиная с восьмого, один раз в неделю.
— Сколько человек?
— Самое меньшее тридцать.
— Кто будет ведать учетом?
— Они же.
— Куда будем девать готовые изделия?
— Продавать. У нас мощные шефы. Откроем у них на заводе палатку… или в буфете…
— Дети сами будут торговать?
— А почему бы и нет?
— А не рискованно? — прищурился, как для стрельбы, Иван Иванович.
— А без риска мы никогда никого не воспитаем, Иван Иванович. — Я понимаю, чего вы боитесь. Деньги в руках!.. Могут утаить, обсчитать, обвесить… Да, такие случаи возможны, и будут, но бояться их не стоит. Чтобы воспитать настоящего человека, нужно его не изолировать, а сталкивать с жизнью и закалять. Правильно поставленная советская торговля должна воспитывать очень хорошие качества.
— Приятно слышать умные слова.
— Конечно, как говорят: «У хлеба не без крох», — продолжал Константин Семенович, пропустив мимо ушей похвалу, — но без доверия мы никогда не воспитаем честности.
— Доверяй и проверяй! — заметил Архипыч. — А у иных повелось — никому не доверять. Тут одна учительница шуметь было начала: что, говорит, вы делаете? А я как раз решетку у вешалки собирался снимать. У вас, говорит, всё разворуют!
— Что за учительница?
— Не спросил фамилию. Востроносая такая, а вместо волос — пакля…
— Лизунова! — сразу догадался Константин Семенович.
— Может, и она. Не знаю! — проворчал Архипыч. — Так вот она как о детях судит! Заранее всех ворами определила.
— Ну довольно о ней! — остановил Архипыча директор и снова обратился к Ивану Ивановичу: — Сейчас вы познакомитесь с нашими девочками… С Клавой Ивановой, председателем комитета. Помогите ей составить списки оборудования, посуды… Девочки, наверно, в столовой?
— Куда им деться! Они там готовы полные сутки жить, — смеясь сказал Архипыч. — Монополию захватили. Уборщиц близко не подпускают. Всё сами!
— Вот, вот! Так и надо.
— Разрешите задать вам один педагогический вопрос, товарищ директор? — вдруг спросил Иван Иванович.
Услышав слово «педагогический», Константин Семенович насторожился. В устах повара оно прозвучало неожиданно и как-то нелепо. Больше всего он боялся людей, начитавшихся теоретических книг и воображающих себя педагогами.
— Да! Какой вопрос? — спросил он.
— В «Педагогической поэме» Макаренко описал, как начиналась коммуна на пустом месте. Каждое достижение доставалось трудом и потом. И вот мне думается, что такие трудности как раз и воспитывают. Ребята ценят и берегут то, что сами с трудом добывают. У нас же положение складывается по-другому. Николай Афанасьевич, конечно, в лепешку разобьется, а даст первосортное оборудование и посуду… Одним словом, мы будем на всем готовеньком. Правильно ли это? Пословица даже есть: «Что легко дается, то не ценится»…
Константин Семенович улыбнулся, но на вопрос, раз он задан, надо было ответить.
— Вы неправы! — сказал он. — У рабочих, скажем, ткачей — тоже готовые станки, они не делают их сами. Значит ли это, что у текстильщиков нет трудностей? Что им не за что бороться? Что же, нарочно ставить детей в трудные условия? Отказаться от оборудования и начинать всё сначала? Думаю, что нет. Форм борьбы, Иван Иванович, и помимо той, о которой идет речь, сколько угодно, — так же как и трудностей. — Константин Семенович махнул рукой. — К сожалению, трудностей будет даже больше, чем надо! Найдем, на чем воспитывать ребят!
Иван Иванович слушал с таким вниманием, так подался телом вперед, что у него, казалось, даже наметилось что-то вроде шеи.
— И то верно, — засмеялся он. — Трудности будут…
— Ну всё, что ли? — нетерпеливо спросил Архипыч. — Закругляйся, Иван Иванович.
— Можно и закруглиться, — покорно ответил кулинар. — Вопрос в основном ясен… А подробности — дело десятое.
Константин Семенович сказал правду.
Столовая действительно сверкала. До блеска вымытый пол, стены, колонны разбрасывали во все стороны солнечные зайчики, казалось даже, будто солнце светит не только через окна, но и через стены. Несколько девочек лет девяти затеяли между колонн игру в пятнашки и с криками, визгом бегали друг за другом. Звуки гулко разносились в пустом помещении.
— Тут столовая, — пояснил Архипыч, пропуская вперед кулинара.
Приход мужчин смутил девочек, и они прекратили игру, уставившись большими глазами на толстяка.
— Что, испугались? — добродушно спросил Иван Иванович. — Неужели я такой страшный? А? Не страшней слона?
Сравнение со слоном вызвало на лицах улыбки.
— Девочки, а где Клава Иванова? — спросил Степанов.
— Она на кухне! — раздалось несколько голосов.
