Она и всегда считалась девчонкой, которая знает себе цену. Лишнего слова не скажет, а главное — взгляд. Алла Шикляева смотрит так, что любому сразу понятно: лучше не приставать. Даже Ира Косточкова к ней не лезла. Даже Климова Алла не боялась. И казалась Шикляева высокой, хотя была среднего роста. Никогда ни в какие конфликты не ввязывалась, а на вопросы чаще всего отвечала: «Не знаю». И с таким видом отвечала, как будто не знать — лучше. И сама она, Алла Шикляева, лучше всех.
«Алла Шикляева! Где у нас ключ?» — «Не знаю». «Алла, куда ушел Китаев?» — «Не знаю». — «Шикляева, какой сегодня день?» — «Не знаю». Тут же высунется быстрый Хватов или еще кто-нибудь: «Сегодня четверг, вчера была среда. У нас же сегодня география была». Все верно, но отчего-то Хватов выглядит в эти минуты глупее, чем Шикляева.
Но прозвище Алла получила недавно. Произошло очень важное событие в жизни Аллы Шикляевой.
В этот день в интернат вошла женщина, одетая во все белое. Беленькая шубка, белая шапочка из меха с хвостиком и белые сапоги. Гоша сначала заметил только сапоги: он вместе с Денисом Крысятниковым мыл в вестибюле пол. А когда моешь пол, видишь прежде всего всякие ноги.
— Снегурочка, — сказал Денис и продолжал возить длинной тряпкой туда-сюда. Пол блестел как лакированный.
Гоша тоже возил мокрой тряпкой, ему досталась другая половина вестибюля, та, где стояли аквариумы. Эти аквариумы всегда наводили на Гошу тоску. Зачем они нужны, аквариумы без рыб? Мертвые аквариумы, и вода в них неживая — синяя, розовая.
— Денис, а зачем здесь эти аквариумы?
— Как зачем? Чтобы ребята не бегали и не бесились. Все боятся опрокинуть, разбить эти шары. Ну и ходят спокойно.
Вот тут и вошла Снегурочка.
— Снегурочка, — сказал Денис, совершенно не смущаясь от того, что она слышит.
Она остановилась. Потом пошла к директору.
Хорошо, что им достался вестибюль, а не коридор. Здесь намного интереснее — кто-то пришел, кто-то ушел. Входная дверь — вот она.
Из кабинета директора, если прислушаться, голоса слышны хорошо.
— Я ее искала целый год. И я так рада, что нашла племянницу. Она моя единственная племянница.
— Родная? — У директора голос хриплый, но громкий. — Родная племянница?
— Двоюродная. Ее мать была моей двоюродной сестрой. Но у нее, у Аллочки, ближе меня нет никого. Мать лишена родительских прав, верно?
— Значит, вы решили забрать Аллу Шикляеву из интерната?
Тут у Гоши сердце подскочило к самому горлу. Вот какое счастье бывает на свете! Вот так же и за ним она придет. И не тетя двоюродная, у него их сроду не было, никаких теть. Мама родная — вот кто за ним придет. «Вы хотите забрать Гошу из интерната?» — «Конечно, хочу. Он мой родной сын. И больше у меня никого нет». Вот так это все бывает. Мама войдет в эту дверь, смахнет снег с сапог или стряхнет дождь с шапки… Нет… не будет в тот день ни снега, ни дождя, ни тумана. Будет ясно гореть солнце, зеленеть трава и засветятся желтые одуванчики. От мамы будет пахнуть духами, как от Галины Александровны. На ней будет белая шаль с длинными тяжелыми кистями, как у Ангелины Ивановны. И золотые туфли на очень высоких каблуках, каких нет ни у кого. И директор выйдет из-за своего тяжелого стола и пожмет маме руку. У нее тонкая рука, как у Галины Александровны. И мама повезет Гошу в зоопарк, прямо сразу. А потом в бассейн, где теплая голубая вода даже зимой. Потому что мама сразу поймет, как плохо ему в интернате. Не может быть хорошо тому, кто живет не у себя дома. Мама это сразу поймет…
— Гошка! Ты чего? Воду разольешь, на ведро прямо пошел, — тряхнул Денис его за плечо. — Уснул, что ли?
Нет, он не уснул. Мечта тоже похожа на сны. Но мечта может осуществиться. Даже скоро. Вот приедет к нему на этих днях бабушка, навестит же она его в конце концов. И он возьмет у нее мамин адрес. А письмо напишет заранее, прямо сегодня и напишет. Останется только черкнуть адрес и опустить письмо в почтовый ящик.
Белая шаль с длинными покачивающимися кистями…
— Я понял вас отлично, — говорил за дверью директор. — С опекунством пока повременим. А на выходные Аллу к вам будем отпускать. Согласны вы на такой вариант?
— Это очень стыдно — подкрадываться к двери и подслушивать разговор, который вас не касается.
— Мы не подслушиваем, — сказал Денис, — мы пол моем.
— Вижу. — Ангелина Ивановна иронически поглядела на них.
Они дружно стали возить тряпками. А она некоторое время постояла у директорской двери с задумчивым видом. Ей тоже, наверное, было интересно, чем закончится этот разговор.
— Мы, Шикляевы, порядочные люди, — пищала двоюродная Снегурочка. — Вы меня в чем-то подозреваете?
— Помилуйте! — Директор там, за дверью, наверное, разводил руками. — В порядочности Шикляевых сомневаться не имею права. Но по документам вы носите другую фамилию. Вы дальняя родня. Мы вынуждены соблюдать осторожность, не обижайтесь.
Присмотритесь к девочке, и она пусть к вам присмотрится.
— По мужу я Треухова, а урожденная Шикляева. Так в прежние времена говорили — урожденная.
Скоро тетя Снегурочка вышла из кабинета. Ангелина Ивановна отпрянула от директорской двери и пошла с деловым видом к лестнице.
Мальчишки быстро домывали пол.
Вот тут примчался Вова Климов.
— Ирку Косточкову не видели?
— Не видели. — Денис подмигнул.
— Ты чего подмаргиваешь? — пошел на него Климов. — Чего улыбаешься? Я ей тетрадку несу, а он подмаргивает еще.
Климов, как всегда, выпятил грудь, нагнул голову, как будто хотел забодать Дениса. А Денис, квадратный, крепкий, попятился. Напор на всех действует даже больше, чем сила.
Гоша вдруг решился:
— Чего ты на него прешь? — Он оттер плечом Дениса и стал перед Климовым. И тоже нагнул голову, смотрел на Вову Климова исподлобья.
Удивился Климов. Но не растерялся и двинул Гошу в скулу так, что у него искры из глаз посыпались. Отступить? Ну нет! Разве у Гоши нет кулаков? Разве он не мальчишка? Разве он боится? Надоело ему придумывать разные отговорки и отговорочки. И Гоша двинул Климова изо всей силы. Хотел в подбородок, а попал в нос. Кровь потекла. Сцепились и покатились клубком по всему просторному вестибюлю. Когда Гоше удавалось оказаться наверху, он сжимал Климова железной хваткой, так ему представлялось. «Не выпущу ни за что». Но тут же он опять оказывался внизу, и Климов лупил его, сидя на нем верхом. Давняя злость накопилась у обоих.
Все это происходило какие-то мгновения. Они катились по блестящему полу. Вдруг над ними раздался хрипловатый бас:
— Ну-ка вставайте, петушиная команда.
Директор Андрей Григорьевич стоял над ними. И глядел из-под кустистых бровей то на одного, то на другого. А сам крепко держал за шиворот одной рукой Гошу, а другой — Климова.
— Остыньте, Климов и Нечушкин. И сейчас же отправляйтесь наверх. Никаких драк, слышите?
А сам думал: как же, никаких. Эти двое еще не раз сцепятся.
Если бы Гоша умел читать мысли директора, он бы очень удивился. «А этот Нечушкин — молодец» — так подумал директор и заспешил назад, в кабинет, где надрывался телефон.
Но Гоша не умел читать мысли.
Он шел наверх, победно насвистывая. Он сегодня не победил Климова. Но его победа была гораздо
