набраться?
Сима как будто не слушала, она гладила тёти Дусиного кота Аркашу. Но она всё слышала и всё видела. Мама стояла под вывеской «Агитпункт», на боку висела толстая сумка с газетами. Вот тогда Симе впервые показалось, что мама готова тянуть её за уши вверх, чтобы быстрее выросла. Глупость, конечно. Это только так говорится — тянуть. Никто никого не тянет, дети растут и так быстро.
Тётя Дуся ответила тогда:
— Не ты первая, не ты последняя одна ребёнка тянешь. Я вот своего тоже одна вырастила, а благодарность видела я? Ни грамма от него благодарности. А твоя хоть маленькая, а вежливая, по крайней мере. И тебе помогает, по крайней мере. И кота не обидит, по крайней мере.
— Ещё бы не хватало — не помогать. Главное, Дуся, строгость. С ними только строгость нужна. А у тебя, Дуся, характер слабый, в этом твоя беда.
Тут мама вспомнила о Симе:
— Что ты прохлаждаешься? Большая девочка, а возишься с кошкой. Пошла бы домой, погладила ленты, галстук тоже погладила бы. И не забудь купить вермишель.
И мама понесла свою тяжёлую сумку дальше.
А Сима попрощалась с Аркашей.
Она ехала в лифте и говорила себе: «Ничего, ничего. Всё равно мама меня любит. У всех матерей к своим детям материнская любовь. Значит, у моей тоже».
Сегодня мама печёт блины. Ну вот — значит, заботится о своей дочери. Не для одной же себя старается. Нет, для себя одной не стала бы.
— Хорошо бы к весне купить тебе плащ, — вдруг говорит мама, — конечно, я не стану брать этот особенно модный. Это совершенно ни к чему. Обычный возьмём.
У Симы перед глазами тот модный венгерский с кожаным поясочком. Они его сегодня примеряли с Катей. Песочного цвета, с металлическими колечками на карманах, с золотистыми пуговицами.
— Ну мама! Что уж! А, мама?
Сима заглядывает маме в глаза специально не прямо, а снизу. Вспомни, мама, что я ребёнок. Сделай, что прошу. Неужели тебе не хочется меня порадовать? Я у тебя одна.
— Это что ещё за новая мода? Тряпками увлекаться. Всё от Кати твоей распрекрасной.
— При чём Катя? При чём Катя? Ну при чём Катя?
Мама переворачивает блин. Как ловко она его переворачивает! Подцепила ножом, подбросила слегка вверх, и блин сам опустился на сковородку другой стороной, ровненько лёг. У мамы первый блин никогда не комом, и второй тоже. И последний. Все как надо — румяные, тоненькие, кружевные.
— Вот что я тебе скажу. — Мама выключает газ. — Слушай. Ты сядь, сядь. Разговор серьёзный.
Ни разу мама не вела с Симой серьёзных разговоров. Некогда, прикрикнет, шлёпнет. Или записку напишет сердитую. На всякий случай.
— Слушай меня. — Мама сидит на табуретке. Положила руки на кухонный стол. И Сима сидит на табуретке, тоже положила руки на стол. — Я тебя ращу одна. Плакать не собираюсь — не мы первые, не мы последние. Но всё же я не трактор — тянуть и не задумываться. Мне тяжело. Ты это хоть понимаешь?
— Конечно. Тянуть ребёнка одной — пусть попробуют. Правда, мама?
Мама вдруг улыбается и сразу молодеет. Глаза светлеют, зубы у мамы белые, блестят. А светлые волосы похожи на пух.
— Понимать ты обязана. Теперь слушай моё решение. Необходимое я тебе покупаю. Сапоги носишь не худые, пальто не рваное. Я в твои годы не так ходила. И плащ я готова купить. Но самый простой и дешёвый.
Сима молчала. Она не могла спорить. Это бесполезно — мама не купит. У неё строгость есть, а денег нет. Но тот плащ Сима не забудет никогда. Он был невесомый, от него пахло новой красивой вещью. И Катя примерила плащ, долго смотрела на себя в зеркало, а потом сказала Симе:
— Не купят ни за что. Даже говорить не буду — волынку заведут.
Симина мама не разводит волынку — не в её характере. Но плаща и она не купит. Да Сима и не надеялась, она сказала о плаще просто так, чтобы прекратить разговор о Кате Звездочётовой. Но мама приняла её слова слишком всерьёз. Не купит. Ну и ладно, переживёт. Так думает Сима.
Но мама вдруг говорит:
— А если очень тебе приспичило этот модный плащ купить — пожалуйста, я не против. Только денежки заработай сама. Не маленькая. — Мама смотрит с вызовом, глаза сощурились почти презрительно. — Или всё же маленькая? Но тогда — зачем тебе модный?
Сима тоже смотрит с вызовом:
— Согласна! Заработать и купить!
Мама растерялась. Она не ждала такой решимости, она хотела только приструнить свою дочь. Ты ещё мала о тряпках думать, за модой гнаться. Знай своё место. А эта — ишь ты!
— Я не маленькая, мне уже десять.
Мама смотрит с интересом и недоверчиво:
— Ну да! Работать будешь?
— А вот да! Не боюсь!
— Вот как?
— А вот так!
Некоторое время они перекрикиваются — не то скандалят, не то веселятся. Обе вошли в азарт.
Потом мама говорит:
— Не боишься работы — это правильно. Сейчас поедим с тобой и пойдём работать. На почте всегда люди нужны.
— Прямо сегодня? — ахнула Сима.
— А ты думала? В далёком будущем?
— Нет, почему. Уроки я на продлёнке все сделала, пошли.
Сима, конечно, не думала, что вот так, сразу. Одно дело — говорить, другое — делать.
Но она не собирается отступать.
Когда рядом нет Кати Звездочётовой, Сима становится другой. Она только при Кате — подпевала из свиты королевы.
Симе сейчас весело и легко. Сима сама не знала, что она такая весёлая и независимая. Работа — пожалуйста. Она не боится никакой работы. Она самая ловкая, самая решительная.
Они быстро поужинали и пошли на почту — почта в соседнем дворе. Светятся окна. В отделе доставки сидит за своим столом заведующая, Нина Сергеевна.
— Помощницу привела, — говорит ей мама, — решила на плащ себе зарабатывать.
Нина Сергеевна смотрит на Симу, нисколько не удивляется, кивает и даёт ей пачку «Вечёрок». К верхней газете приколот листочек с адресами.
— Работа простая, — говорит Нина Сергеевна суховато, — но требует внимания. Смотри, Сима, ничего не перепутай, у нас клиенты капризные, сразу пишут жалобы. Особенно пенсионеры. Одна Шапокляк чего стоит — нервы всем вымотала из-за своей «Вечёрки».
— Не перепутаю, — говорит Сима, — не беспокойтесь.
Мама не глядит больше в Симину сторону, она занялась своей пачкой газет.
— Нечего ей зря через дорогу переходить, — говорит мама, — эти я сама разнесу.
Шалеет всё-таки.
Сима побежала разносить газеты. Трудно? Да нет же, совсем не трудно. Опустила газету в ящик, а другую — в другой. И побежала в следующий подъезд. Интересно, кто раньше справится, мама или Сима? У мамы опыт, а у Симы зато — скорость. Вот она бежит через двор, в девятиэтажный дом номер двадцать семь — четыре газеты и письмо.
У почтовых ящиков в подъезде стоит девушка, накинув на плечи зелёный платок в малиновых розах. Она вся так и тянется к двери подъезда. Но, увидев Симу, гаснет:
— Я думала — почтальон, — говорит девушка не то Симе, не то себе самой. И кутается в платок — из двери дует.
— А я и есть почтальон, — гордо отвечает Сима.
