позволяет, между прочим, схватить даже еще не пережитый опыт и таким образом даже опережать время. Это, конечно, богатство, но не в смысле открытия горизонта, а в смысле указания на то, что вообще можно встретить в круге этого горизонта.
И, наконец, смутность и тайна, подталкивающая к скачку, заменяются ясностью, которая подталкивает к технологическому проективизму. На основе имеющейся методологии действия человека могут быть алгоритмизированы, и он получает совокупность абсолютных техник, инструментарий для достижения целей, которые только могут быть поставлены в пределах означенного трактовкой бытия круга. Так происходит закат эпохи, который, впрочем, может длиться дольше, чем восход.
Может возникнуть вопрос: сколько эпох пережило человечество? Разные мыслители отвечают на него по-разному. Нам представляется, однако, что в зависимости от тематизируемых процессов, можно выделить бесконечное количество эпох. Здесь имеется “матрешечная” структура. Феномены входят один в другой, хотя сам путь восхождения и заката инвариантен.
Можно, например, как Хайдеггер, говорить об одной эпохе, которая имела место ? эпоха забвения бытия, ибо какие бы различные трактовки бытия не давались в истории, всякий раз бытие бралось как основание сущего, т.е. несобственно. От ранних греков до Гегеля и Ницше и их эпигонов тянется одна западная метафизика, закат которой мы наблюдаем. Сам же Хайдеггер предстоит как ранний мыслитель “другого начала”, другой эпохи и мышление его обладает присущими этому статусу характеристиками. Можно, по примеру того же Хайдеггера, дробить “эпоху забвения бытия” на подэпохи, выделяя античный дух, начавшийся в мышлении Гераклита, Парменида, достигший кульминации у Платона и Аристотеля и закатившийся в римской истории и элинизме. Затем выделить христианство, берущее исток в Библии, достигшие расцвета у Фомы и Скотта и завершившееся в Возрождении, реформации и контреформации. Наконец, взять Новое Время, его отцами ? основателями Бэконом и Декартом, расцветом ? в немецкой классике, и завершением ? у Маркса, Ницше и их современными эпилогами. ХХ век тогда предстанет своего рода “третьим элинизмом” после собственно элинизма и Возрождения.
Можно, как Ницше, выделить античный восход, христианский упадок и эру сверхчеловека, можно как Маркс, выделять производительные силы и производственные отношения, свойственные античности, феодализму, капитализму и грядущему коммунизму; можно как Гегель выделять восточный, античный и германский дух; можно как Шеллинг выделять эпоху фатума, природы и грядущего Бога. ХХ век вообще пестрит классификациями, начиная со Шпенглера и Ясперса, кончая экзотическими (но вполне понятными) концепциями Белла, Тоффлера, Фуко. Все эти концепции чрезвычайно интересны и заслуживают самого внимательного разбора. Нам же важно другое.
Наша «современность» у всех описывается как переходный период. Как период завершения одной эпохи, неважно гигантской или короткой, и начало другой. Все споры вокруг идентификации современности, касаются, по сути, того, что есть видимые в современности феномены (а все выделяют практически одно и то же) симптомы начала и симптомы конца, а также каких симптомов больше и какие возможности они открывают и закрывают?
Эта ситуация весьма характерна для периода крушения “великого синтеза”, который мы описывали выше. Собственно, никто и не спорит с тем, что это главный признак современности, как бы ее не называли. Взять тех же Лиотора и Хабермаса. Лиотар говорит о том, что постмодерн ? это время когда объявляется «война целостности», тотальности, когда не верят мета-повествованиям, объединяющим в одну логику гетерогенные феномены. В торжестве плюрализма он видит позитивный шанс для человечества. Хабермас также признает крушение целостности, однако, видит в этом скорее проблему, чем “освобождение” и решает эту проблему с помощью теории коммуникативного разума, в которой Лиотар, в свою очередь, видит рецедив тотальности. А Хабермас защищаясь, обвиняет Лиотара в самопротиворечии, т.к. тотальность есть и у Лиотара (поскольку есть теория) и т.д. Не вдаваясь в подробности этой дискуссии, отметим, что факт “крушения целостности” признается обеими, независимо от того, схватывается он как позитивная или как негативная возможность. О какой, собственно говоря, “целостности”, идет речь?
Оба называют ее ? это “система” Гегеля, “великий синтез”, подводящий итог всей предшествующий истории, объявляющий ее в общих чертах законченной. В самом деле, первоначальные, смутные, бесспорные, богатые трактовки бытия, высказанные ранними мыслителями в начале человеческой истории, теперь прояснены и постигнуты в абсолютном понятии, их эвристический, интерпретационный потенциал исчерпан и упорядочен в категориях, диалектически переходящих друг в друга. Практический и духовный опыт человечества подытожен. Человечество проявило себя в чем могло, показало и самую великую и самую низменную свои стороны. Что остается нам? Можно бесконечно долго уточнять детали теории и практики, формулировки “законов” природы и общества, внося несущественные поправки в уже постигнутые “в принципе” определения. Можно бесконечно повторять и теоретический и практический опыт в смешениях, вариациях, в виде трагедии или в виде фарса. И уточнение, и повторение, впрочем, способствует тому, чтобы идущие в хвосте народы и отдельные индивидуумы подтягивались к авангарду. Абсолютный дух, отпустивший себя в природу, а затем в историю пришел в себя. Но явленность этого абсолютного духа должна быть снята, и природа и история должны быть возвращены в лоно абсолютного духа, должны быть свернуты из своей противоположности духу в тождество с ним. Пока природа окончательно не покорена и вносит ограничения в свободу, пока в человеческом обществе эмансипация не достигла такого уровня, что ни одно духовное существо не берется больше с природной стороны (раса, пол, физическая сила и проч. антропологические характеристики), окончательное возвращение духа в себя ? еще не свершилось. Но оно происходит с чудовищным ускорением. Теперь в руках человечества есть абсолютная методология. Если раньше шаги в прогрессе делались методом проб и ошибок и прорывы были случайными, то теперь все в большей и большей степени, ученый и техник (в том числе гуманитарный) знают куда идут, и что именно нужно сделать, чтобы получить конкретный результат. Не надо ничего выдумывать и экспериментировать, рецепты счастья есть, ответы на все вопросы есть. Если кому –то кажется, что нет, то это от необразованности.
Естественно, что существует огромный пласт людей, которые этого не понимают и которые с этим не согласны. Это они говорят, что Гегель всего лишь человек, и в его словах о “конце истории” нет ничего кроме амбиций. Это они считают, что его система ? чисто историческое явление, систематизация доступного отдельному человеку опыта, что она к тому же настолько «непонятна», что не может быть никакой методологией, а значит, мы продолжаем двигаться путем проб и ошибок, и есть масса закоулков, в которых мы еще не побывали. Возможности не исчерпаны, опыт безграничен. С другой стороны, все остается, как есть: и природа, и история, и бесконечная возможность познавать их, и манипулировать с ними.
Спорить с этими мнениями бессмысленно, доказать что-либо невозможно. Здесь можно видеть или не видеть. Те, кто не видит, так и остаются в этой реальности, реализуя ее потенции тем больше, чем больше они с ней спорят. Те, кто видят, задаются вопросом: что дальше. Они мыслят с позиции уже пришедшего в себя духа, мыслят исходя из предположения, что все чему еще предстоит завершаться в течение ближайших трехсот лет, уже завершено.
Эти собственники абсолютной истины, к тому же постигнутой в понятии, эти юные боги, могут, конечно, пойти на второй круг, творя природу и историю из находящегося в них духовного материала. Эта позиция была уже свойственна Марксу и Ницше. Сверхчеловек творит историю «по законам красоты», или, более того, сам устанавливает те законы, по которым творит историю, началось «царство свободы»! Сверхчеловек так же относится к культуре и истории, как человек относился к природе. Как человек ставил силы природы себе на службу, так же и сверхчеловек ставит себе на службу силы истории. Как для человека природа была чем-то бытийствующим «не-у-себя» и «для-другого», так и история для сверхчеловека есть нечто лишенное «в-себе-бытия», существующее для сверхчеловека и находящее себя в нем. Как человек должен был вернуть природу из ее инобытия, присвоить себе, так и сверхчеловек должен вернуть из инобытия историю и присвоить ее. Должно быть снято не только отчуждение между человеком и природой, но и сверхчеловеком и историей. Отсюда и огромные манипуляции историей и рост интереса к историческому образованию, возникновение «исторического мировоззрения».
Но история снятия истории тоже представляет из себя некую историю, пост-историю, мета-историю. В конце этого процесса мы и живем.
В свою очередь, потом некому сверх-сверх-человеку придется снимать в себе пост? пост? историю. И уже в мировой философии начинают разрабатываться принципы некоего «пост? пост?
