— Каков бы ни был ответ, разве он стоит того, чтобы меня прикончить?
— Безусловно.
В это мгновение Макс левой рукой взвел курок пистолета.
Гарри, охваченный страхом, прошипел что-то невнятное и зажмурился. Его лицо было воплощением смертельного ужаса. Словно сама Смерть стояла перед ним.
Через несколько мгновений, поняв, что ничего не произошло, он открыл глаза и уставился на моего сына. Тот возвышался над ним, с божественным презрением глядя ему в глаза.
Язык Гарри заплетался, и он едва мог говорить.
— Я тогда решил, что так ты скорей поймешь, что нуждаешься в моей помощи. Настоящей помощи. Я не хотел тебя обидеть!
И он взаправду захныкал. Пистолет по-прежнему был нацелен в его лоб.
«Хорошо, сын», — подумал я.
— Понятно. И именно из этих гуманных соображений ты позволил незнакомцу рыться в моей аппаратуре, пока я стоял на сцене? Напомню, это произошло в Филадельфии, — сурово продолжал Макс.
Гарри застонал. Дуло неумолимо смотрело на него.
— Да-да, ты прав. — Его голос звучал непривычно тонко. Он превратился в дрожащее повизгивание. — Я хотел, чтоб ты получил побольше денег.
— И для этого разрешил похитить тайны моего мастерства?
«О, вышиби ему мозги, сынок!» — мысленно молил я.
Губы Гарри дрожали. С трудом проглотив слюну, он выдавил из себя:
— Но ведь ничего не произошло, Макс.
— Ничего не произошло, потому что не так-то легко вызнать секреты Делакорте! — (Готов подтвердить его слова.) Голос моего сына звучал уничтожающе. — Но ты продал меня, разве не так?
Курок дрогнул под его указательным пальцем. Гарри чуть не рыдал, его глаза были плотно зажмурены.
— Боже милостивый, — прошептал он.
«Может, и не следовало бы его убивать», — усомнился вдруг я.
Ничего не произошло. Гарри чуть приоткрыл глаза и бросил взгляд на Макса. Он явно пытался догадаться, что ждет его дальше. Признаться, я тоже думал об этом.
Макс улыбался.
— Чертовски соблазнительно, — пробормотал он, — нажать на курок, и пусть твои мозги разлетятся по комнате.
Еще один всхлип Гарри и еще одна презрительная усмешка моего сына.
— Тебя считают жестким агентом, — продолжал Макс. — Одним из самых жестких в нашем деле, Гарри Кендал. Агентом, сердце которого сделано из закаленной стали.
Он еще раз презрительно хмыкнул.
— Тебя замесили на прокисшем сыре, Гарри. Ты — дерьмо, способное продать партнера. А уж сейчас ты…
Он открыто засмеялся и покачал головой.
— Сейчас ты просто слизняк.
Макс отвернулся и направился к письменному столу. Должен признаться, я испытал настоящее облегчение. Какие бы поступки Гарри ни совершил — а он, должно быть, совершил немало дурного, — я не хотел бы видеть своего сына убийцей.
Очевидно, он тоже не хотел быть им.
— Ты еще и тупой идиот к тому же, — воскликнул Макс, швыряя пистолет на стол. — Вообразить, что человек моего масштаба способен стать мелким убийцей, да еще на глазах у собственного отца!
Его слова пристыдили и меня, должен сознаться. Гарри, не таясь, смотрел на него, явно стараясь понять, что задумал Макс. Меня это тоже сильно волновало.
Ответы на наши невысказанные вопросы мы получили немедленно, поскольку в эту же минуту Макс выдвинул верхний средний ящик стола и достал из него какую-то склянку.
Продемонстрировав ее Гарри, он взял в руки серебряный термос-декантер, отвинтил крышку и налил воды в стакан. Поставив декантер, он открыл склянку и высыпал на ладонь четыре красные капсулы.
«Что ты задумал, сынок?» — мысленно воскликнул я.
Макс забросил капсулы в рот и, запив водой из стакана, проглотил.
— Итак, — произнес он. — Я должен был сделать это. Дай мне еще пять минут, ну, может быть, десять.
«Сын!» — закричал бы я, если б смог.
Гарри онемел от страха. Он смотрел на Макса, ничего не понимая.
— Что ты делаешь? — едва слышно пробормотал он.
И снова ковшик ладони около уха и голос Макса:
— Извини?
— Что ты делаешь? — в этот раз погромче повторил вопрос Гарри.
— Прошедшее время, приятель. Тебе следует поставить вопрос в прошедшем времени и спросить, что я сделал.
Гарри все еще ничего не понимал. К сожалению, я понимал очень хорошо.
Макс перебросил пустую склянку Гарри, тот попытался поймать, но безуспешно, и она упала к нему на колени. Он схватил ее в руки и стал внимательно разглядывать. Но этикетки не было. Он глянул на Макса в недоумении. Затем осторожно принюхался, и тут же лицо его сморщилось от запаха.
— Да, это горький миндаль, — проинформировал его Макс.
«Соль цианистой кислоты», — в ужасе догадался я.
— О господи! — Гарри вскочил на ноги и зашатался. — Ты и вправду сумасшедший.
— Мне казалось, мы только что это установили.
Гарри ринулся к столу (ноги подгибались под ним как резиновые) и схватил телефонную трубку.
— Пустая трата времени, — равнодушно произнес мой сын. (Мне стало плохо.) — Я умру задолго до того, как тут появится врач.
Гарри смотрел на него с нескрываемым волнением.
— Какого черта ты хочешь, чтобы я делал — просто стоял тут и смотрел, как ты помираешь?
«Почему бы и нет? — мелькнула у меня горькая мысль. — Я же смотрю на это. С той только разницей, что ты стоишь, а я и пошевелиться не могу».
— Да, просто стой тут. И окажи мне любезность, выслушай то, что я скажу в последние минуты моей жизни.
— О господи! — простонал Гарри (я тоже), не сводя глаз с Макса. Затем у него вырвалось: — Дай мне отвезти тебя в госпиталь! Мы возьмем твою машину.
— У нас нет времени, — спокойно отказался Макс. Его бесстрастный тон заставил похолодеть кровь в моих жилах. — У меня не больше пяти — семи минут. Сядь.
— Господи, что происходит?
— Сядь, говорят тебе, — повторил Макс. Улыбка почти растаяла на его губах. — И хоть раз в жизни выслушай меня.
— Господи! — пробормотал еще раз Гарри.
«И я не могу предотвратить этот ужас, — терзала мой мозг злая мысль. — Я полностью бессилен и ничего не могу поделать».
Гарри не садился. Он не мог сидеть на месте. (Я, в отличие от него, мог только это.) Он со страдальческим выражением лица следил, как мой сын принялся мерить шагами комнату.
— Чем больше я буду двигаться, тем сильнее будет циркуляция крови, тем меньше времени мне останется прожить, — объяснил он Гарри.
— Макс, что ты натворил!
Макс предостерегающе поднял руку.
