— Ага, значит, я попала в точку? — тихо спросила Джо.
— Нет… нет, нет! Я его не люблю. Мне нельзя его любить — ведь это не принесет мне ничего, кроме страданий, ты сама мне говорила.
— Мало ли что я говорила, детка, боюсь, что это не помешает тебе в него влюбиться. Я тебя предупреждала и об этом, и очень недвусмысленно. Я говорила тебе — не обязательно учиться на своих ошибках, посмотри на мой пример и прислушайся к моему совету. А ты?
Синди отвернулась, сжав кулаки.
— Я этого не допущу! Ни за что! Иногда мне даже смотреть на него противно!
Джо вздохнула:
— Так оно всегда и бывает — все мы одинаковые, — когда дело касается Стюарта. Смотри не обожгись так же, как я и мои подруги по несчастью.
В субботу Стюарт приехал веселый и беззаботный, каким Синди никогда его еще не видела. Одетый в темные легкие брюки и красную рубашку с короткими рукавами, он сидел откинувшись на спинку сиденья и положив руки на руль.
Было восемь часов, утро выдалось солнечное и ясное, как летом. Свернув на загородное шоссе, Стюарт плавно увеличил скорость — машин было мало, дорога ровная, видимость отличная. Одну руку он держал на руле, а загорелый локоть другой высунул в окошко. Он включил радио и тихонько подпевал музыке, время от времени поглядывая на девушку с ленивой улыбкой.
У него был приятный голос, и пел он очень мило, лучи солнца уже начали пробираться в машину, падая ему на лицо, на голые мускулистые руки, и Синди невольно залюбовалась.
— У тебя хорошо получается, — похвалила она. — Расскажи мне про свою маму. Какая она?
Выражение его лица сразу изменилось — сделалось напряженным, на лбу появились знакомые морщинки.
— Сама скоро увидишь. Мы с ней не очень хорошо ладим, так что не жди, что на крыльцо выбежит счастливая старушка и со слезами на глазах бросится обнимать единственного сына, и не думай, что услышишь, как мы с ней щебечем, обмениваясь последними новостями и милыми домашними сплетнями. Ничего подобного не будет. Каждый раз, когда мы с ней встречаемся, а это бывает крайне редко, мы либо ругаемся не на жизнь, а на смерть, либо дуемся друг на друга и не разговариваем. Это я так — предупреждаю, чтобы ты не слишком испугалась, потому что ради тебя она не станет изображать из себя гостеприимную хозяйку.
Синди все это очень удивило, она ощутила в груди холодок разочарования и недоверия. Однако вскоре выяснилось, что Стюарт сказал ей истинную правду.
Они нашли Кири Ньюман в патио ее домика, она возлежала на шезлонге и листала толстую пачку журналов.
Мать Стюарта жила в очень красивом бунгало, которое выходило окнами на Муриваи-Бич, и из патио открывался вид на пустынное голубое пространство моря и полоску бледного песка. Бунгало стояло в уединенном местечке, там было тихо, безлюдно, вокруг бугрились дюны и холмистая земля.
Сад был обширный, ухоженный, полого спускался к побережью. В нем почти не было цветов, если не считать нескольких диких кустарников с мелкими соцветиями, семена которых случайно занесло сюда ветром. Зато зелени было в избытке — живая изгородь, пунга, гигантские деревья, которые летом создавали своими раскидистыми ветвями благодатную прохладную тень.
Услышав шаги Стюарта и Синди, поднимавшихся по лестнице в патио, Кири Ньюман подняла глаза от журнала, который лежал у нее на коленях. Она сняла очки и задумчиво прикусила дужку, глядя на сына и его спутницу.
— Ты что-то рано сегодня, а? — недовольно обратилась она к Стюарту.
— О, не старайся делать вид, что рада меня видеть, все равно не поверю, — откликнулся Стюарт и повернулся, чтобы представить ей Синди.
Девушка почувствовала, как холодный взгляд женщины скользнул по ней, будто она рассматривала и оценивала какую-нибудь старую мебель, не зная, выбросить ее на помойку или пока оставить.
— Ага! Это кто, еще одна покоренная тобой красотка? — спросила она наконец, переводя взгляд на Стюарта. — Раньше ты не позволял себе привозить их сюда.
Последовала долгая неловкая пауза, затем Стюарт неуверенно пробормотал:
— Мам, может, не надо? Неприлично как-то…
Кири Ньюман издала презрительный смешок и снова уставилась на Синди:
— Нет, вы слышали? Подумать только! — Она перевела взгляд на сына: — С каких это пор тебя волнуют приличия?
— Подумай о Синди. Ей же неприятно, что ты говоришь о ней так уничижительно.
Кири Ньюман разразилась проклятиями и оглушительно расхохоталась:
— О, я вижу, ты влип не на шутку!
Синди широко раскрыла глаза. Как и сказал Стюарт, ей действительно было неловко. И грустно — из- за него. Как, должно быть, тяжело и неприятно представлять друзьям эту грубую женщину и называть ее своей матерью. Мать, которая не находит для своего единственного сына ничего, кроме презрения и издевок, — это ясно читалось в холодных голубых глазах Кири Ньюман каждый раз, когда она смотрела на Стюарта. «Еще два дня впереди! Боюсь, нам будет не очень-то весело», — подумала Синди.
Оглянувшись на Стюарта, она увидела в его глазах гнев и что-то еще — разочарование, может быть. Девушка поняла, что он хочет остаться наедине с матерью, и быстро сказала:
— Пойду заберу свои вещи из машины.
Стюарт кивнул, и Синди торопливо вышла из патио.
— Да, эта крошка совсем не похожа на Делию. Вся из себя такая невинная. Но, думаю, она скоро изменится, если познакомится с тобой поближе! — И Кири рассмеялась.
— Ради бога, заткнись! — вспылил Стюарт, глаза его полыхали гневом. Затем он продолжал уже тише, чуть дрогнувшим голосом: — Я звонил тебе на днях, предупредил, что приеду и привезу с собой Синди. Ты дала мне слово, что будешь милой и вежливой, во всяком случае постараешься, — он насмешливо подчеркнул голосом последние слова, — что тебе, конечно, нелегко, я понимаю. Я специально просил тебя об этой услуге, об этой единственной услуге, я тебя никогда в жизни ни о чем не просил, и что ты вытворяешь? Ты намеренно нарушаешь слово, и делаешь это с наслаждением!
Кири не обратила никакого внимания на гневную речь сына. Она задумчиво грызла дужку очков.
— Разве я давала тебе слово? Что-то не припоминаю. Забавно. Должно быть, я забыла.
Стюарт сокрушенно покачал головой.
— Ах, черт! — безо всякого намека на раскаяние продолжала Кири. — А что такого трагического случилось? Если она тебя бросит только потому, что у тебя такая мамаша, ну и пусть себе убирается на все четыре стороны. Ты у меня красавец мужчина, во всяком случае, все девицы от тебя без ума, ты такой же обаятельный и вспыльчивый, как твой чертов отец. Ничего, найдешь себе другую. Тебе это ничего не стоит.
— Не смей так говорить о моем отце! — выкрикнул Стюарт в лицо матери. — Ты его сама бросила и не пытайся срывать зло на мне. Это ты во всем виновата, а мы с отцом тут ни при чем. Почему ты так меня ненавидишь? Только из-за того, что я напоминаю тебе о нем? Когда ты поймешь, что во всем твоя вина, и перестанешь искать в других причины твоих бед? Ты что, не можешь относиться ко мне как к сыну, а не как к двойнику моего отца, которого ненавидишь? Э, да что толку…
— А с чего это ты вдруг стал себя жалеть? — удивилась Кири, вскинув на него глаза, до сих пор она внимательного изучала собственные ногти.
— А может, это обычное ощущение для человека, который всегда был лишен заботы и нежности?
— Нежности? — Кири расхохоталась, словно не могла представить, чтобы Стюарту могло не хватать нежности и любви — это казалось ей нелепым и смешным. — О, этого у тебя всегда будет вдоволь, мой прекрасный сын, хотя бы от той молоденькой девицы, которую ты притащил сюда. Используй свой знаменитый мужской шарм…
— Я имел в виду материнскую любовь.
— Материнскую любовь? — переспросила Кири. — Ах, перестань, Стюарт, я же не такая дура. Мы же
