– Мы пойдем вон туда, видишь? – Кари показывает на горы, окружающие поселок с запада.
По этому склону снизу от долины и все выше стоят постройки с пирамидками на кровлях. Издали эти постройки кажутся точно прилепленными к уступам скал, и их белые террасы отчетливо выделяются на серовато-желтом фоне камней.
Мальчики подходят ближе. Теперь уже здания видны хорошо. Тути давно догадался, что это гробницы. Мальчик с самого раннего детства часто бывал с родителями в гробницах своих умерших родных. Его научили верить, что в теле каждого человека есть душа, которая продолжает существовать и после смерти, что участь душ людей зависит от бога мертвых, научили молиться этому богу и просить у него всяких благ для умерших. Тути знает, что всякий египтянин мечтает построить себе прочную гробницу с молельней и подземельем, чтобы там, внизу, после его смерти лежало бы в безопасности его набальзамированное тело, а в молельню могли бы приходить его родные и приносить еду и питье для его души. Чтобы лучше сохранить гробницу от повреждения, все, кто имеет средства, заказывают каменотесам вырубить ее в горах, а перед гробницей обычно устраивают двор с воротами, иногда даже сажают деревья и цветы.
Такие дворы, только маленькие, сделаны и здесь, на кладбище жителей поселка «слушающих зов», и в один из них неожиданно сворачивает Кари и манит за собой Тути.
Двор целиком вырублен в скале. Справа и слева вдоль утесов пристроены кирпичные стены ограды двора, такие же, как стена с воротами, а в глубине видны два навеса, тоже сложенные из кирпича. Каждый навес поддерживают две деревянные колонны, невысокие и тонкие. Двери ведут уже прямо внутрь горы. Тути понимает, что в этом дворе выстроены две гробницы.
Кари ведет его к более высокой. Они входят в дверь и попадают в комнату, целиком вырубленную в скале. В глубине комнаты, в противоположной входу стене, видна закрытая дверь.
После ослепительного солнечного света в комнате сначала кажется темно, но мальчики быстро осваиваются. Через вход льется поток света, который в какой-то мере позволяет видеть все помещение.
Оно сравнительно невелико. Две стены уже покрыты росписями, две еще белеют, не тронутые кистью художника. Кари проходит в левый угол комнаты, роется в сложенных там вещах, вынимает светильник и зажигает его, раздув принесенные угольки. Потом он манит Тути и показывает ему на стену.
Тути всматривается в роспись и видит: в два ряда сидят фараоны, каждый на особом нарядном троне. Все они очень важные, очень неподвижные, очень холодные. А сбоку на скамеечке сидит человек; в противоположность царям он нарисован в свободной, естественной позе: он поджал под себя одну ногу, слегка наклонил голову, в руках он держит кисть и прибор с красками. Рядом надпись: «Глава художников Хеви». Так вот что хотел показать ему Кари – портрет своего учителя.
– Чья это гробница? Кто делал портрет Хеви? – спрашивает Тути.
– Гробницу делают для зодчего Инхерхаа и его сына. Видел, что во дворе две двери? – отвечает Кари. – Портрет Хеви делал он сам. Он здесь вообще большую часть росписей делает. Правда, хороший портрет? А вот еще одна его работа – арфист!
Кари идет к другой стене, Тути за ним. Вот и арфист. Он сидит на земле, на тонкой циновке, перед самим Инхерхаа и его женой, играет на большой арфе и поет. Да, это действительно стоило посмотреть! Мальчик не раз видел изображения арфистов в гробницах своих родных, но такого – никогда! Вот смотришь на него, и, кажется, что слышишь его голос – так правдиво изобразил его Хеви! Пожилой слепой человек весь отдался музыке. Его тонкие гибкие пальцы точно бегают по струнам, рот открыт. Он поет, аккомпанируя себе на арфе, явно забыв обо всем, кроме своей песни.
– Это певец Неферхотеп, он живет у нас в поселке и славится своим пением и игрой на арфе. Его часто приглашают петь и играть. Хеви его замечательно нарисовал – он точно такой и есть, лысый, старый и совсем так же поет, – говорит Кари.
– А кто сделал эту гробницу? Кто вырубил ее в горе, устроил двор, навесы, поставил на навесах маленькие пирамидки? – интересуется Тути.
– Жители нашего поселка, как и повсюду, стараются сделать свои гробницы еще при жизни, – говорит Кари. – Наши мужчины сами рубят и украшают друг другу гробницы, но работать здесь они могут редко – только по праздникам, а все другое время они должны готовить гробницы для царя, его семьи, для жрецов и вельмож. А если каждый день уходить туда и приходить обратно в поселок – много времени потратишь на дорогу. Вот всем и приказано уходить из поселка на работу на целые девять дней. Потом приходят и отдыхают один день дома, потом опять девять дней работают, и так все время, кроме особых праздников. Значит, гробницы для жителей поселка можно готовить только в свободное от царской работы время, то есть вместо отдыха.
Кари умолкает, думает, словно вспоминает о чем-то, и снова начинает рассказывать:
– Вырубить гробницу в скале могут многие из наших мужчин: у нас большинство – каменотесы. А вот расписать стены сумеет не каждый. Живописцев, да еще хороших, не так-то много. И скульпторов мало. К тому же сначала надо приготовить гробницы для обоих начальников отрядов, для главного зодчего, для писца царского кладбища… И все эти люди хотят, конечно, чтобы для них работали самые лучшие мастера, самые талантливые живописцы! А уж другим приходится ждать или иметь гробницы с росписями менее умелых художников. Вот и главный зодчий потребовал, чтобы его гробницу расписывал непременно сам Хеви!
– Ну, а ты что делаешь – и здесь, и вообще? Только помогаешь взрослым живописцам или уже сам умеешь писать красками?
– А вот посмотри!
Кари ведет Тути к одной из расписанных стен и высоко поднимает светильник.
3. СОЛНЕЧНЫЙ КОТ
Когда Тути входил в комнату, ему казалось, что вся эта стена уже готова, расписана, но теперь, вглядевшись, он убеждается, что ошибся.
На стене должно быть три ряда изображений, закончены же два с половиной, а дальше сделаны только контуры фигур и покрыт желтой краской фон. Кари как раз и показывает на середину нижнего ряда. Что же тут такое?
Ярко-рыжий пушистый кот держит в лапке нож и этим ножом отрезает голову большого змея с черной спиной и белым брюхом. Вся картина сделана очень хорошо. Кот явно разгневан, так и кажется, что он сердито фыркает и громко мяучит. Да это и неудивительно – борьба была, несомненно, очень упорной и опасной: змей огромный, длинный, он все еще извивается, хотя его голова наполовину отрезана и из раны льется кровь.
– А это что такое? Почему кот убил змея? – спрашивает Тути.
– Это не простой кот, это же Солнечный кот! – Кари удивлен. – Разве ты не знаешь сказания о борьбе бога Ра и змея?
– Знаю, но только про кота там ничего нет!
– Нет, есть одно сказание и про кота! А ты, наверное, знаешь только про то, как бог Ра борется со змеем Апопом? Про то, как Апоп пробует мешать солнцу спокойно плыть на утренней ладье по небу с востока на запад и на вечерней, под землей, с запада на восток? Знаешь, что каждую ночь под землей происходит сраженье солнца с этим змеем и что, победив его, Ра утром восходит на восточном краю неба, выплывая из подземного мира? А раньше, давно-давно, так давно, что никто даже не помнит, когда это было, у Ра были и другие враги-змеи, и ему приходилось бороться с ними то тут, то там, причем солнце принимало разный вид – то оно летело на змея огромным соколом с радужными крыльями, то появлялось в виде могучего воина с головой сокола. А один раз Ра превратился в страшного, свирепого огненно-рыжего кота, вот такого, как я его здесь нарисовал. На этот раз бой шел за древний город Ону, который змей хотел захватить себе. Но Солнечный кот и на этот раз оказался сильнее и, победив змея под священным деревом – большой сикоморой, отрубил ему голову! Говорят, эту сикомору и до сих пор показывают в Ону! Вот бы посмотреть ее, а?
– Да, это было бы интересно! – соглашается Тути. – Откуда ты все это знаешь?
– А нам надо хорошо знать все сказания о богах, иначе как же мы сможем рисовать их?
– Да, это правильно. Кари, неужели этого кота ты нарисовал сам?
– Сам, все сам – и кота, и змея, и сикомору. Я старался сделать шерсть кота яркой и золотистой, чтобы она напоминала солнечные лучи, а для листьев дерева долго искал такой оттенок зеленого цвета, какой
