— Марципанов уведите, — сказал Сысоич, — это зрелище не для них.
Севу не надо было просить дважды. Пулей он вылетел вон из зала и скрылся в коридоре. Я последовал за ним, а выходя, услышал, как Ирдик спрашивает:
— Может, начнем с вырывания ноздри?
А затем в дверь осторожно постучали. Тихо так, почти не слышно, пальцами. Следом грянул звонок. В зале что-то с шумом упало, звонко щелкнула задвижка туалета.
Я подошел к двери, сетуя на то, что поленился проделать в двери глазок (то средств не хватало, то просто времени, сами понимаете), и спросил:
— Кто там?
— Милиция, — сказали из-за двери и опрометчиво добавили: — Мы настоящие, открывайте.
Безусловно, это были клубни, больше некому.
— Слышу, что не резиновые. Что хотите?
— Разыскивается… мн-ээ… опасный преступник. У нас есть основания полагать, что он находится в вашей квартире.
— А ко мне уже приходили. Минут двадцать назад.
— Остроносый и тощий? Они не настоящие были. Мошенники. Хулиганы. Гнать таких из милиции надо взашей! Они хотели у вас видеомагнитофон украсть, вместе с телевизором!
— Сожалею, но ни того, ни другого у меня нет.
— Как? Уже?! — ужаснулись из-за двери.
— Вообще. Дверь я вам не открою, господа милиционеры, развелось тут бандитов, расхлебывай потом… Уходите подобру-поздорову, пока настоящих не вызвал.
Ответа не последовало. Вместо этого из-за двери послышались непонятные звуки… и двери не стало. Следом громыхнуло, заложило уши запоздалым взрывом. Волной обжигающе-горячего воздуха меня швырнуло в коридор, я пролетел с метр, шлепнулся на зад и проехал в кухню, где и врезался в стол. Спину прорезала острая боль, перед глазами расплылась огромнейшая черная клякса в форме еврейского Мусорщикова носа. Но даже сквозь темноту я увидел, как в пролом заскакивают клубни.
Их было не один и не два, а во много раз больше. Эдакий неиссякаемый поток картофелин. Они сыпались и сыпались, исчезая в зале, но никто не обратил внимания на меня, сидящего у стола с безвольно опущенными на ноги руками.
Поток клубней иссяк внезапно: один, средних размеров и с шишковатой макушкой, кряхтя перевалился через остатки двери и, не утруждая себя подъемом на пухлые ножки, укатился вслед за остальными.
А в зале, похоже, завязалась нешуточная схватка. Помимо ужасающего скрежета, грохота и лязга, коридор то и дело освещали разноцветные вспышки. Пару раз в коридор вылетали чьи-то обгорелые тела, напоминавшие вынутые внутренности печеного картофеля. Кто-то страшно ругался, что-то звонко билось, кого-то пинали ногами… В общем, дерущимся было явно не до поиска тела, а про нас с Севой вообще забыли начисто.
Кстати, о Севе… Я кое-как поднялся на ноги, выглянул в коридор и увидел испуганную физиономию Севы, выглядывающую из дверей туалета.
— Ч-что? Опять? — срывающимся от страха голосом спросил он.
— Пошли на улицу, пока живы, — сказал я и первым заторопился в пролом.
Сева запыхтел за моей спиной:
— С-сейчас, шапку только возьму…
Я заглянул в зал. Два клубня теснили Яркулу и Ирдика в сторону окна. Развязанный Треб бестолково прыгал на месте, нелепо размахивая руками — пытался достать раскачивавшуюся на люстре старушку Капицу, которая сжимала под мышкой голову Саря. Голова, к слову сказать, сквернословила так, что оставалось только удивляться, как у Треба еще не отсохли его маленькие ушки… Между дерущихся слонялся проснувшийся Дидро. Он явно ничего не понимал и посему особо настырных клубней испепелял взглядом без лишних разговоров.
— Б-бежим… — До того как Сева вытащил меня на лестничную площадку, я успел увидеть, как вынырнувший из толпы Гольбах поднимает над головой банку, в которой сидит мелкий Женов родственник, и со всей силы опускает ее на голову Дидро. Дидро увял и рухнул в объятия своего заклятого врага…
А потом мы побежали вниз. Причем я, с риском для своих штанов, съезжал по перилам, а Сева прыгал через три ступеньки, придерживая одной рукой шапку, а второй спадающие штаны, которые, по непонятным мне причинам, были у него расстегнуты и без ремня.
На улице уже вечерело. В парке зажигались фонари. Накрапывал мелкий холодный дождик, но ветра не было. Как только первые ледяные капли упали мне за шиворот, я понял, что даже не оделся. Выскочил как есть — штаны да теплая рубашка без двух пуговиц на груди. К тому же в суматохе я снова напялил драные кроссовки. Пора их уже выкинуть, отжили свое, сволочи…
— Что будем делать? — Я пытался огибать лужи, но безрезультатно. В кроссовки тотчас набралась вода.
После гвалта в квартире здесь, на улице, царила самая настоящая райская тишина. Мы подошли к скамейке в парке и забрались на нее с ногами. Группа подростков, сидящих на соседней скамейке, не обратила на нас никакого внимания.
— Подождем, кто поб-бедит, — предложил Сева. — У нас с тобой, Витек, два выхода. Либ-бо ждать наших и продолжить п-поиски, либо ждать картошку и уб-бегать от нее подальше.
Я печально посмотрел на кроссовки:
— Думаю, далеко убежать не получится. Да и куда?
— К Мусорщику! Он во всем в-виноват, пусть расхлебывает. А если дома не будет, т-тогда ко мне!
— У тебя жена Марья, — напомнил я, — и потом, какой смысл убегать? Пусть между собой разбираются. Если Треб одолеет Сысоича, то мы ему станем не нужны.
— А если они нас того, чтоб не болтали? — Сева выразительно полоснул ребром ладони по тощему горлу.
— Тогда будем убегать.
В это время где-то наверху со звоном повылетали стекла. Кто-то заверещал, из светлых квадратов моих окон вылетели два силуэта, а спустя секунду они проломили ветки каштанов и грохнулись в морозную слякоть, подняв в воздух тучи брызг.
— Иуды! Поганцы! Всех на мыло пущу! — Первым зашевелился граф Яркула, распугивая своим страшным голосом людей. От былого величия графа остались только нос и один вампирский зуб, вылезающий под странным углом из-под верхней губы. Яркула фыркнул и поднялся.
— Чего смотрите, пентюхи, пшли все прочь!! — заорал разъяренный джинн Ирдик, поднимаясь следом, и взмахом руки опрокинул скамейку, на которой сидели подростки. Многие прохожие сделали вид, будто ничего не произошло, но вокруг мгновенно образовалась пустота.
Причитая и ругаясь, граф с джинном подошли к нам.
— А где остальные? — поинтересовался Сева.
— Сказали отступать и ждать, — таинственно пояснил Ирдик.
Как раз в это время из подъезда на полном ходу выскочили Капица с головой Саря в руках и Дидро с томиком «Философии» под мышкой.
— Планы меняются, — быстро заговорил Сы-соич, когда старуха подбежала ближе, — К гадалке идти слишком далеко и опасно, а террористы с минуты на минуту оклемаются и продолжат охоту! Нужно спешить, господа! Идем к чревовещателю!
— Он что, чревом в-вещает? — удивился Сева, но его никто не услышал.
Капица побежала по аллее в глубь парка. Мы помчались следом.
Постепенно темнело, ночь брала бразды правления в свои руки. Свернув несколько раз, мы очутились в каком-то неизвестном мне уголке города, где не было не только фонарей, но и столбов с проводами. Пусто было, тихо и темно. Мурашки забегали по коже и затылку. Дождь полил сильнее, перерос в настоящий ливень, хотя ветра по-прежнему не было. Струи дождя хлестали по лицу. Хорошо хоть шею согревало горячее дыхание Севы (как бы двусмысленно это ни звучало, но действие имело место, и тут уж ничего не
