4
На этот раз, кажется, калейдоскоп воспоминаний Саныча Циклопуса подошел к концу. По- крайней мере, вынырнув из темноты, я остро ощутил желание Саныча уйти из этого мира насовсем. Самое интересное, что летел- то я в прошлое, а не в будущее. А так не бывает, чтобы сначала уходили из мира, и только потом работали писцом у Ивана Грозного и искали выпивку на следующее утро после Октябрьской революции.
Тем немее, Саныч решительно хотел уйти.
Взгляд его был обращен к бумагам, покоившимся на плоском валуне, поэтому осмотреть толком местность я не смог. Тонкой трубочкой, самый кончик которой был пропитан красным соком, Саныч выводил на верхнем листе корявые, непонятные буквы, но каким- то странным образом они стали понятны и для меня:
'И когда Россия станет чемпионом мира
Циклопы узнают час своей гибели...'
'Привет, это снова я, - жизнерадостно произнес до боли родной голос Ирдика, - как у нас дела?'
'Кажется, отлично' - сказал я, вчитываясь в следующие строчки, выводимые зеленой трехпалой рукой, - сдается мне, что мы на правильном пути. Саныч вовсе не тот, кого мы видели в квартире'
'Не понял - сознался Ирдик, - я там тяпнул на кухне, за здравие, поэтому не очень хорошо соображаю. Да и слышимость не очень... Повтори, что ты сказал?'
Саныч поднял руку и аккуратно поковырялся в ухе, пробормотав себе под нос насчет того, как сильно он устал от всех этих внутренних голосов. Покоя нет.
Понизив голос, я надиктовал Ирдику, что происходит. Джинн понятливо сказал: 'Ага- ага' и добавил, чтобы я слушал и запоминал внимательно. Минут через десять он произведет обратный отсчет и вытащит меня оттуда.
Тем временем, Циклопус закончил писать свое последнее пророчество и положил лист поверх общей стопки, ровно лежащей на краю стола. Рядом легла сочащаяся соком трубочка. После этого циклоп, наконец, огляделся.
Пещера, по меркам тех времен, была что надо. Внушительная такая пещера, габаритная. Потолок ее исчезал где- то в темноте. Неровные стены были испещрены рисунками и письменами, некоторые из которых я даже смог разобрать, причем, не без удивления. Например: 'Здесь был Кухт одноглазый', или 'Не забывайте Меткого Трехпалого', а также 'Саакхен и Шурет = новая кладка из пятидесяти яиц'. Пробежав глазами по надписям, Циклопус встал и направился к своеобразному умывальнику, расположенному в углу пещеры. Прямо в стене была проделана брешь, из которой сочилась прозрачная вода. Над брешью услужливо повесили немного потрескавшийся бронзовый щит. Разобрать в нем что- либо представлялось большой проблемой, но я углядел зеленый цвет лица Циклопуса, приплюснутый нос и один единственный глаз, слегка смещенный влево. Из зеленого острого подбородка торчали редкие волосики, наверное, олицетворяющие бороду. По сравнению с ней, Мусорщикова борода являлась идеалом всех бород современности.
Омывая руки водой, Циклоп смотрел в щит. Потом примерился и двумя пальцами выдавил большой красный прыщ, торчащий на уровне брови. Удовлетворенно крякнув, Циклопус неожиданно заговорил:
- Знаю я, что неохота уходить. Но сил нет более тянуть на себе племя одичавших, оголодавших, озлобленных циклопов. Все, что я знал, и что видел о будущем, уместилось на ста страницах. Пусть теперь сами разбираются и решают, что правда, а что нет. А мне пора уходить.
'Куда?' - спросил я неожиданно даже для самого себя. Обычно я не отличаюсь любознательностью.
Циклопус замер перед умывальником и долго всматривался в свое изображение, нахмурив глаз:
- И не спрашивайте. Уйду на пять тысяч лет! И вернусь только тогда, когда возникнет желание. Моет, когда странная Россия станет чемпионом мира, и циклопы узнают час своей гибели.
'Но ведь они от вас узнают! Верно?'
Неожиданная догадка пронзила меня, подобно молнии, и, порывшись в моем сознании, заняла там свободное местечко.
Циклопус понуро кивнул, вытер руки о халат и побрел к выходу из пещеры.
На улице было темно и прохладно. На остроконечные скалы, которых вокруг было утыкан в изобилии, смотрел тонюсенький серп луны. Мигали звезды.
Потоптавшись на месте, старый предсказатель, махнул на все рукой и неторопливым шагом направился в сторону виднеющегося невдалеке перешейка.
'С ним все ясно - раздалось у меня в голове, - а что делать с остальными циклопами?'
'Миша Кретчетов? А ты как все это видишь?' - удивился я.
'Ну, я же чревовещатель, а не бабка- гадалка, - сказал Миша и, как мне показалось, скромно потупил взор, - я еще и на печатной машинке умею...'
'А что с циклопами?'
'Они же совсем все совсем по- другому решили, - Миша вздохнул, - эх, чуют мои шесть сердец, что от вашего славного городка в скором времени камня на камне не останется! Даше Александр Панкратов не выживет, хотя я так любил к нему наведываться в виде чертиков, бегающих по дну стакана!
'Можно же что- то сделать! - воскликнул я, - можно предотвратить!'
'Мне бы гранат связку и бронетранспортер, - мечтательно сказал Миша Кретчетов, - я бы всю их братию... а нельзя. Я же бесплотный, посему не могу даже колечка из гранаты выдернуть!'
'Тащите меня отсюда! - взмолился я, - Ирдик, где же ты?'
'Слышу тебя хорошо - сказал Ирдик тихим голосом, - начинаю отсчет. До поднятия перископа...то есть тьфу, до выхода из гипноза осталось десять!'
'Чего десять?' - взвыл я жалобным голосом.
'Девять, восемь, семь...'
Циклопус успел преодолеть половину пути, до того момента, как Ирдик начал выводить и меня и его из состояния гипноза. Помахав Циклопусу на прощание ручкой, я воспарил в темноту и растворился в ментальном пространстве...
Глава девятая
1
Я очнулся оттого, что кто- то усиленно колотил кулаком в стену.
Помимо того, что в голове моей будто ночь напролет толпа папуасов танцевала дикие танцы под неутихающие звуки тамтамов, я ощутил еще некоторые физические неудобства в области нижней части своего тела. В зад впивался острый край табуретки. Левая нога онемела полностью, а правая подавала признаки жизни в виде острых колючек, бегающих вдоль и поперек.
Заерзав, я открыл один глаз, а затем и второй... И уставился на выпученные глаза Циклопуса, который в свою очередь уставился на меня.
Позади Циклопуса, забравшись на диван с ногами, стоял Ирдик и бешено колотил в стену кулаком, выкрикивая угрозы в адрес надоедливого соседа, который, цитирую: 'Моральный урод, слушать такую музыку!!' и 'Недостоин высокого звания Человека!', а также 'Я тебе кадык вырву и уши, за такую музыку!!'. Из- за стены доносились оправдания и огрызания, впрочем, чрезмерно слабые, чтобы воспринимать их серьез. Ирдик же, в ответ, пускал глазами разноцветные искры и грозил вызвать
ИнтерГпол?, который уж точно во всем разберется - повесит парочку виновных на телеграфных
