на выступление бродячих артистов на рыночной площади. А вот Экраим совсем не испытывал любопытства. Чувство опасности, направлявшее его прочь от процессии, теперь заставило подобраться, подготовиться к самому худшему. Гном, так и оставшийся на своем месте ближе всех к слепому старцу, невольно потянулся к рукояти топора.
Сначала старик взвизгивал и хрипел, захлебываясь невнятными звуками. Но постепенно он успокоился. Опираясь на протянутую руку предводителя паломников, калека поднялся, не сводя бельм с Элейн и Нарлинга. Подняв высушенную временем уродливую руку, старец ткнул кривым пальцем в сторону всадников:
– Они! – истошно воскликнул он, полностью перейдя на разборчивую человеческую речь. – Они найдут его воплощение! Они будут с ним! И он спасет ее!
Старик обессиленно рухнул обратно на телегу, казалось, даже теряя сознание. Паломники загалдели, мечась вокруг телеги. Но тут же предводитель показал свой авторитет, несколькими короткими, словно удары хлыста, выкриками полностью восстанавливая порядок и дисциплину.
Регнар плавным движением достал из чехла свой боевой топор и положил его перед собой на луку седла. Экраим заставил коня подойти ближе к Нарлингу.
– О, постойте, друзья! – восторженно воскликнул вожак, с улыбкой воздев руки к небесам. – Нам выпала великая удача встретить вас на своем пути! Вы должны отправиться с нами… и мы благодарим богов за ниспосланную нам удачу!
– Мы отправимся туда, куда сами пожелаем, паломник, – с зарождающейся яростью произнес Мраморная Стена, исподлобья глядя на предводителя паломников. – Никто не может говорить сыну Аррага, куда ему идти. И лишь глупость или незнание могут оправдать твои слова.
Все паломники пребывали в странном возбуждении и напряжении, словно слова слепого пророка оказали на них почти наркотическое воздействие.
– О прекрасная дева! – обратился предводитель паломников к Элейн, пропуская мимо ушей слова гнома. – Хоть твои друзья и не ведают, но ты особенная! Он защитит тебя, а значит, ты избранница его! Идем с нами, и ты станешь величайшей из дев! Тебе будет дарована честь спасти весь наш мир!
– Ты рехнулся? – насмешливо поинтересовалась Элейн, тем не менее потихоньку заставляя свою лошадь пятиться в сторону от толпы разгоряченных паломников. Повернувшись к Нарлингу, который находился сейчас ближе всех от нее, негромко добавила: – Он действительно рехнулся. Я никакая не особенная. Да и не хотела бы быть особенной для таких уродов. Мир спасать! Мне кажется, нам стоит бежать отсюда.
– Вы избраны встретить его! И он защитит вашу подругу! Разве вам этого недостаточно? – удивленно развел руками предводитель паломников.
– Кто? – рявкнул Регнар, теряя терпение и окончательно заводясь. – Кто «он»? Что ты мелешь, юродивый?!
Руки паломников потянулись к чему-то, что скрывалось под грязными бесформенными одеждами.
– Даклакус! – воскликнул вожак в исступлении.
Лошади всхрапнули, нервно переступая, испугавшись резкого болезненного крика человека, а может, каким-то неведомым чутьем ощущая всю темную энергию произнесенного имени одного из самых жутких богов Черного Трона – Повелителя Боли.
Робы паломников распахнулись, сваливаясь с обнаженных тел на землю. Открывшееся взорам путников могло вызвать ужас и омерзение у кого угодно. Даклакус – бог Черного Трона, Семиликий бог боли – требовал от своей паствы жертв в виде страданий и боли. В ответ, как и иные боги Черного Трона, он даровал им проклятую силу Мрака, отравляющую весь мир. Тела паломников сочились кровью и гноем. Стальные цепи, покрытые острыми зазубренными крюками, пронзали кожу, впиваясь в плоть и причиняя боль при каждом движении. Старые раны гноились. Цепи тихо позвякивали, вторя движениям.
В один миг вместе с одеяниями были отброшены и посохи. Их место в покрытых старыми и свежими шрамами руках заняли мечи и палицы. Глаза пылали жаждой убийства, а из раззявленных ртов вырывался клекот, похожий на сдавленное рычание.
– Слуги Мрака! – в ужасе воскликнул Гефорг.
Экраим, пользуясь тем, что от процессии его, Нарлинга и Элейн отделяло расстояние в несколько шагов, дотянулся до повода коня Гефорга. Сам южанин нисколько не боялся этих приспешников Мрака. Немало всяких врагов отправил он в Долины Смерти. Да и сам готов был в любой момент последовать утоптанной ими дорогой к вечному счастью, уготованному доблестным воинам. Но у него был не оплачен важный долг. И сейчас этот долг требовал спасти сына того, перед кем он был в долгу, от грозящей ему опасности. И самым простейшим и надежнейшим спасением в такой ситуации являлось банальное бегство. Ведь истребление всякой нечисти – хоть и достойный поступок для почитателя богов Белого Трона, но действие, совершенно не являющееся целью их путешествия. Поэтому, мгновенно оценив всю эту ситуацию, эль Нарим потянул коня Гефорга прочь – благо дорога, по которой они должны были ехать в Милн, была для них сейчас совершенно свободна.
– Убить вас для меня необходимость и наслаждение! – взревел Регнар, соскакивая с коня, вместо того чтобы дать шпоры и, сбивая попавшихся на пути с ног, умчаться следом за остальными.
Еще не коснувшись ногами земли, гном махнул тяжелым топором и снес ближайшему паломнику голову. Лошадь, перепуганная и оставшаяся без направляющего седока, отчаянно взбрыкивая, умчалась по дороге обратно к Ливинкрону. Нарлинг, вопреки здравому смыслу и усилиям наемника, пришпорил коня и, обогнув эль Нарима, устремился на помощь Регнару, окруженному разъяренными слугами зла.
– Горячий юнец! – воскликнул Экраим, разворачивая своего коня и выдергивая из ножен кривой ятаган. – Весь в отца. Надеюсь, Армалия будет столь же милостива к нему, как была к его отцу.
– Убить мясо! – завизжал слепой старец, поднимаясь на повозке в полный рост и указывая на приближающихся Гефорга и Экраима. – Ему не нужны другие! Только девчонка!
Гефорг закричал, силясь перебороть свой страх, и, вздернув над головой меч, ринулся в атаку. Эль Нарим сумел нагнать его и врубился в толпу паломников бок о бок с молодым Нарлингом, расчетливо и точно орудуя ятаганом. Его клинок неуловимой для глаз серебряной молнией сеял смерть любому, кто неосторожно оказался в зоне досягаемости.
Элейн, мгновение сомневаясь и заставляя лошадь крутиться на месте, решилась и припустила подальше от схватки, туда, где высились вековые деревья Шаллирского леса. Оказавшись под кронами первых деревьев, воровка резко осадила животное. Ее всю трясло, но она взяла себя в руки и заставила успокоиться. Спрыгнув на землю, девушка сняла с седла лук и наполненный стрелами колчан, предусмотрительно отцепив свой дорожный мешок с провизией и свернутым шерстяным плащом.
– В этот раз я точно убью кого-нибудь из вас, падаль! – проговорила девушка решительно, высвобождая из колчана с десяток длинных стрел и втыкая их в землю у своих ног так, чтобы удобно было брать очередную стрелу, не путаясь в тугом пучке.
Выверенным движением наложив стрелу на тетиву, девушка неторопливо прицелилась и спустила первого посланника смерти. Едва уловимый росчерк мелькнул в воздухе, и паломник, подбирающийся к Регнару сзади, рухнул в дорожную грязь – стальной наконечник стрелы пробил преданное Мраку сердце фанатика.
Конь Гефорга, непривычный к сражениям, в ужасе лягнул обеими задними ногами, проломив череп попавшему под удар паломнику. Обвешанное цепями тело отлетело, сбив по пути еще кого-то, а Гефорг, не удержавшись на коне, перелетел через голову животного и рухнул под ноги Регнару. Конь тотчас проскакал мимо, чуть не сбив гнома с ног и уносясь следом за лошадью Мраморной Стены. Регнар за шиворот вздернул юношу, помогая подняться на ноги, и тотчас вновь бешено заработал топором, убивая и калеча врагов.
Но какими бы немощными паломники ни выглядели, сила и быстрота реакции у них была куда выше, чем у обычных людей. Их тела двигались рывками, пугая своей неестественностью. Молодой Нарлинг с обреченным отчаянием колол и рубил мечом, чудом увертываясь от ответных ударов. Еретики словно не замечали ран и не чувствовали боли, слепо идя на верную смерть. То и дело кто-то в толпе паломников падал, пронзенный стрелой, но это совершенно не останавливало остальных.
Экраим, видя, что Гефорг и Регнар окружены, направил коня в гущу паломников, туда, где выкрикивал команды предводитель и где стояла на повозке иссохшая фигура старца. Конь, совершенно обезумевший от ужаса, неуправляемым снарядом пробивался сквозь обнаженные тела, сбивая с ног, топча
