– Это аномалия, которая появляется только перед самим сиянием и существует после него всего несколько часов. Вы попали уже под конец ее действия, – пробасил безбородый Хирург. – Если бы подождали еще, могли бы свободно пройти до Краснозвездного.
– Знаешь, эта штука, – Серб сделал круговое движение пальцем возле виска, – разумная. Не просто какое-то там феноменальное облако, а живая материя. Которая подбирается к тебе как вор. Сначала ты ее не замечаешь, вроде как только свет желтее становится, а когда понимаешь, что попал, – уже поздно. Двойника своего видел? Что-то напоминает шпиль перед сиянием, верно? Только тут немного иначе: идешь себе по дороге, ничего не замечаешь, и вдруг тебе навстречу человек. Приглядываешься: ба! знакомые все лица. – Серб иронично улыбнулся. – А ты и пошевелиться уже не можешь, потому как во сне, который навеял «Янтарник», мозг тебе не подчиняется. И крикнуть по той же причине у тебя не получится. Да-да, я знаю, ты хочешь сказать «Я же не спал!», да? Я видел и двойника, и дорогу, и других. Но в этом и смысл «Сонного Янтарника» – то, что ты видишь, – уже сновидение. Ты идешь по дороге, но не видишь ее на самом деле, она тебе лишь снится. Как и густая трава до самого леса. Ты можешь пройти возле живоглота и не увидеть его, потому что его не будет в твоем сне. Как и нас в нем не было. А когда ты поравняешься со своим двойником, вы сольетесь, потому что идете по одной дороге, свернуть с которой, как ты сам мог убедиться, нельзя. И тогда… – Он сделал глоток из своей фляги, скривился. – Этого никто наверняка не знает, но эвенки, которые тут живут, говорят, что происходит некий обмен. Люди переносятся в параллельный мир. Душой. А опустошенными телами, в которые вошли двойники, остаются бродить по земле. С закрытыми глазами.
– Они превращаются в некую разновидность зомби? – спросил Егор.
– Нет, они превращаются в лунатиков, – ответил вместо товарища Звездочет. – Только, если потревожить их сон, они открывают глаза и на время становятся похожими на обычных людей. Это просто рефлекс. Проснутся, устранят раздражитель и снова впадут в спячку, бродя по протоптанным дорогам.
– Мы видели таких… – начал было Егор, но оборвал себя на полуслове. Вспоминать, а уж тем более рассказывать о «центавровцах» ему совершенно не хотелось.
– Мы знаем, – сказал Хирург.
– Почему вы допустили, чтобы они попали в аномалию? – равнодушным тоном спросил Кудесник, не уверенный даже на один процент, что его присутствие у костра является спасением.
– Они хотели этого сами, – ответил Серб и поднес длинную почерневшую жердину с нанизанным на нее мясом к краю капюшона.
– Они спасались от сияния, – пояснил Хирург и последовал примеру товарища, чтобы убедиться, что шашлык не подгорел, и втянуть ноздрями его преаппетитнейший запах. – И сознательно пошли в «Янтарник». Ведь под его куполом сияние не причиняет человеку вреда. Они надеялись на чудо, но оно, судя по всему, не произошло, так ведь?
Кудесник посмотрел на безжизненные тела в эскадах и костюме и, тяжело сглотнув, зажмурил глаза.
– Почему вы не смогли спасти нас всех? – спросил он.
– Мы спасли, – многозначительно ответил Хирург, и его голос, несмотря на то что он говорил тихо, прогремел как выстрел корабельного орудия. – Но здесь не действуют обычные правила. Это не все равно, что вынести человека из пожара и считать, что он уже спасен.
– Так как же вы спасли? В чем заключается тогда ваше спасение? В том, чтобы стащить с дороги мертвые тела? Они же мертвы, все трое мертвы! И знаете что, – Егор вскочил на ноги, – идите вы к черту со своим «Сонным Янтарником» и баснями о переселении душ! С меня хватит, травите эту хрень кому-то другому! Звездочеты-волшебники, *ля!
Трое у костра молча за ним наблюдали. Так доктора из психлечебницы наблюдают за негодованием очередного мятежного, «трудного» пациента.
– Я не пальцем деланный и не вчера в зону приковылял. – Бродяга отступил на пару шагов, раскинул руки в стороны. – Знаю я, наслышан о том, как в некоторых бродяг после смерти снова жизнь возвращается. Доктор с Бездонных Рек такой фокус за три минуты сделать может, если под рукой нужные цацки имеются. Только лучше бы он этого… – Егор продолжал пятиться, пока не споткнулся о лежащее тело кэпа, – не делал. Или вы не смотрели «Кладбища домашних животных»? Еще никто
Кудесник наклонился, отстегнул от разгрузки кэпа саперную лопатку, ту самую, которой они еще недавно по очереди копали яму для Федьки, и принялся долбить сухую черную землю рядом с телом Лены.
Сидевшие у костра переглянулись (Серб повернулся лицом сначала к Звездочету, затем к Хирургу) и продолжили поджаривать на костре мясо, словно ничего и не произошло. Словно не было здесь никакого Кудесника.
– Он ее похоронит, – утвердительно сказал Серб, когда Звягинцев углубился в землю примерно на два штыка.
– Он нам не поверил, – качнул головой Звездочет и затянулся дымом. – Пускай делает что хочет.
– Похоронит ее… живую, – напомнил Серб.
– Я знаю. Это его проблемы. Мы сделали все, что от нас требовалось.
– Интересно, как поступила бы она, если б проснулась раньше него? – не обращаясь ни к кому конкретно, спросил Хирург. – Неужели тоже рыла бы ему могилу?
– Она вряд ли, – подумав, ответил Звездочет.
В небе полыхнула белая, изломанная молния. Все пространство, от дороги до самого леса, взволнованно зашумевшего, почувствовавшего скорое приближение грозы, на мгновенье осветилось. Вспотевший и грязный Кудесник, услышав сказанное, вперил покрасневшие от напряжения глаза в Звездочета.
– Хватит! – крикнул он. – Слышите? Хватит! Никто не проснется. Никто!
И в этот же миг, – словно Егор, сам о том не подозревая, произнес какое-то заклинание, снимавшее тысячелетнее заклятие, – Лена поднялась на ноги, будто кто-то невидимый приставил к ее груди электроды дефибриллятора и дал полный разряд.
Кудесник отбросил лопатку, выбрался из ямы и подскочил к Лене. К тому времени ее тело уже обмякло и она упала на землю. Он взял голову девушки в руки, но ее тело вырвалось и взмыло в воздух так, будто внутри она была металлической, а над ней включился мощнейший электромагнит. Какое-то время она висела где-то на уровне трехметровой высоты, а затем начала плавно возноситься в небеса. Раскинув руки и склонив голову набок, она была похожа на упокоившуюся святомученицу. Ее одежды развевал ветер, волосы сливались с мерцающим, накрывшим землю с запада на восток звездным куполом.
Звягинцев продолжал стоять на коленях и не знал, как ему поступить. Что думать? К чему готовиться? Из его глаз катились слезы, он тянул дрожащие руки вслед за поднимающейся все выше и выше девушкой, но не в силах был вскочить на ноги. Он не верил в чудеса, рассудок заставлял его не верить в подобное, и все же он лелеял надежду в сердце! «Пускай она оживет! Пускай только она оживет!» – кричал он мысленно. И хоть прагматичное мышление даже в этот трагичный и одновременно чарующий момент открыто над ним, некогда возомнившим себя суперменом, а ныне жалким, рыдающим слизняком, насмехалось, он ощущал, как из него вырывается нечто неосязаемое, устремляясь вслед за Леной.
От него отделялась часть его существа.
Его душа.
– Пожалуйста… пожалуйста… – шептал он. – Забери лучше меня… Пожалуйста… Отдай ее…
– Кажись, он начинает верить, – донеслось от костра.
– Ей повезло, что он не закопал ее, а потом начал верить, – пошутил кто-то другой.
– Это точно, – согласился первый.
Земля под ногами затряслась так, словно в том месте, где стоял Кудесник, начиналось извержение вулкана. Бродяга поднялся на ноги, расставил их пошире, наклонился вперед и протянул руки – он готовился к тому, что почва, на которой он стоял, сейчас взорвется. Но взрыва не было. Было кое-что другое. Лес, земля, костер, сидящие за ним люди, дорога – все это пришло в движение. Площадь до леса и до дороги с обеих сторон от стоявшего в эпицентре непонятного явления Егора начала загибаться, сворачиваться, как подожженная фотография. Еще минуту назад пространство между бродягой и лесом было равниной – плоской, как футбольное поле, сейчас же край леса поднимался вверх, будто земля возле вырытой
