ночь тысячью разноцветных лампочек, плавучие казино и рестораны. Невозможно было и представить, что летом эти корявые берега превращались в место отдыха для тысяч горожан, детей, плескающихся в теплой воде, возводящих дома из песка, визжащих от переполняющей их радости и удовольствия, а на Венецианском острове, ныне больше смахивающем на астероид, наполовину ушедший в дно высохшей реки, когда-то располагался развлекательный комплекс Гидропак с множеством пляжей, аттракционов, ресторанов и лодочных станций. Теперь же ржавеющие остатки каруселей в отблесках света фар выглядели как протянутые к небу кисти рук, обглоданные и иссохшие, просящие о помиловании, о спасении.
Легендарная река давно превратилась в пар, поднялась в атмосферу лишь для того, чтобы выливаться обратно, щедро орошая мертвой водой проклятую земную юдоль и трепыхавшихся в ней, в стремлении выжить, существ.
— Чего-то затишье подозрительное какое-то, — выбросив окурок через приоткрытое боковое окно и прикрутив громкость, сказал Бешеный. — Давно такой ночки не было. Одни собаки.
В еще не выветрившихся клубах дыма, разъедающих глаза, его физиономию ошибочно можно было принять за новый вид мутанта, с торчащим остроконечным гребнем для вспарывания животов несчастным жертв. И название ему подходящее нашлось бы без проблем. Канибизавр или еще что-то в этом роде.
— Не каркал бы ты, а? — прищурился Тюремщик. — Вечно тебе не хватает острых ощущений! Кого тебе еще надо-то?
— Ну, хоть бы пару летунов для разнообразия… — Он рассмеялся и хлопнул Тюремщика по спине, зная, как тот до одурения ненавидит шутки подобного рода. Особенно на поверхности.
— Чего несешь, балбесина?! — раздосадовано просипел Тюремщик. — Вечно ты должен накликать беду своей болтовней!
— Релакс, бой, — многозначно протянул Бешеный и опять хлопнул друга по плечу, — все под контролем. Если будут проблемы — папуля все уладит. — Он стукнул себя кулаком в голую грудь. — Я не дам тебя в обиду, малыш.
— Слушай, ну помолчи, а? До чего же ты бываешь редкостным занудой! Иногда так и хочется взять твое мачете и обрубить этот твой чертов язык!
— Язык??? — шутливо изобразив на лице глубокое удивление, подпрыгнул на месте Бешеный. — Тюрьма, как ты можешь такое говорить? Линка меня сразу же бросит! Лучше уж отруби мне яйца!
И он протянул ему один из своих громадных ножей.
— Отстань, — отмахнулся Тюремщик. — Линка тебя все равно бросит, хоть ты с языком, хоть без.
— Это еще почему?
— Потому что ты ее не удовлетворяешь за свои пять минут дерганья! — с лицом, готовым вот-вот растянуться в улыбке, ответил Тюремщик.
— Это она сама тебе сказала?!
— Да, когда я ей вот на днях…
— Ах, ты ж сучонок! — выкрикнул Бешеный и, выкрикивая ругательства и брызжа слюной, набросился на него, схватил за барки и принялся колошматить. С таким дерзновением, будто пытался вытрясти из него последнюю монету. — Я тебе покажу «на днях»!
Тюремщик сдерживаться больше не мог — загоготал во весь голос. Практически не оказывая сопротивления и не в силах прекратить смеяться, он забрал руки с руля и сполз на пол. Сверху его своей массой придавил Бешеный, не переставая испытывать на прочность его бока, в частности, печень, не всерьез лупя по ним кулаками и коленями.
— Слезь с меня, ты, извращенец! — Закричал Тюремщик, не находя в себе сил чтобы остановить смех. — Она говорила правду!
Машина пошла змейкой, то притормаживая, то наоборот, разгоняясь. Случайно придавив педаль газа в пол, они едва не наскочили на мерно шествующую впереди «Бессонницу». Вывернуть руль удалось лишь в последний момент, когда своим клином «Монстр» чуть не поддел ее за гусеницу. А в следующую секунду они уже на всех парах мчались навстречу догнивающему остову катера, разлегшемуся посреди русла реки, и в этот раз столкновения избежать не удалось. Куски обшивки взмыли в воздух, закружились над кабиной, разлетелись в разные стороны, ржавый остов прогулочного катерка преломился пополам, безоговорочно пропустив сквозь себя грозную машину со своим немалым багажом. «Монстр» при столкновении лишь слегка покачнулся, будто легковушка, попавшая в зону высокого давления с сильным встречным ветром.
Затрещала рация.
— Э, братишки, вы там чего? — прозвучал подсевший голос Крысолова, командира «Чистильщика», а заодно и начальника экспедиции, как всегда суровый и насмешливый одновременно. — У вас там все нормально? Или решили порезвиться немного?
— Все нормально, кэп, — ответил Тюремщик, влезая обратно на сиденье и схватив рацию как гранату, у которой выпала чека. — Немного отклонились от курса, сейчас все выправим. — Затем, отпустив кнопку связи, повернулся к Бешеному и замахнулся на него зажатой в руке рацией: «У-у, балбесина!»
Бешеный смеялся, его еще здорово держало выкуренное зелье, подогнанное любезным Петровичем, который, что называется, «держит бренд и херни не подсовывает». Суеверный Тюремщик постукивал по деревянной дощечке, специально припасенной для такого случая, мысленно прося Бешеного, чтоб тот больше не трындел о летунах и прочей нечисти. Андрей все еще обижался на своего рыжеволосого напарника, практически повернувшись к нему спиной, но в то же время с любопытством слушая его рассказы о том, как проходил отбор и как его едва не отсеяли, сказав, что у него есть пара болезней, с которыми нежелательно…
Как вдруг кабину «Монстра» не сотряс крик, вмиг оборвав и музыку, и раздумья, и смех, и пустую болтовню. Крик из рации, над которой загорелась цифра «3», вывел всех из инертного состояния, словно впрыснув в сердце конскую дозу адреналина.
— Одинокий два… — догадался Бешеный, согнув руку в локте и указав большим пальцем на заднюю стенку кабины. — Стахов…
Что именно он прокричал, с первого раза никто и не расслышал, настолько громким, внезапным и резким был его окрик. Тюремщик потянулся было к рации, как снова внезапный вопль заставил его вздрогнуть и похолодеть. Голос Ильи Никитича, обычно такой спокойный и уравновешенный, был полон тревоги и испуга. Даже со второго раза непонятно было, что он хотел сказать.
Интуитивно, правая нога Тюремщика вдавилась в пол, заставив машину мчать во весь опор, не обращая внимания ни на оставшуюся позади «Бессонницу», ни на приближающуюся громадину «Чистильщика».
— Стоп машина, идиоты!!! — наконец удалось разобрать слова Стахова. — Мерзлые!!!
В следующий миг «Монстр», подобно адскому носорогу, всеми колесами вгрызся в загрубелую глинистую поверхность дна, задрожал весь, заскрежетал старыми суставами, заскрипел тормозами, поднимая за собой песчаную бурю.
Бешеный, краем глаза заметив, как Тюремщик отдергивает ногу от гашетки акселератора, будто от раскаленной поверхности утюга, и вжимает в пол педаль тормоза, вытянул вперед руки, дабы не врезаться головой в лобовое стекло. Тряхнуло здорово, База-2, со Стаховым и Кораном на борту, едва не опрокинулась, колеса заскользили со стороны в сторону, а мгновение спустя прицеп уже начал неуправляемый занос, закидывая «хвостом» влево. Любая кочка, любая, даже совсем безобидная выемка могла сыграть роковую роль в судьбе Базы-2, опрокинув ее на бок и оторвав от основного состава.
— Тормози-и-и!!! — снова закричала рация голосом Стахова.
Тюремщик, проклинавший себя за идиотскую свару с напарником, понял, что если сейчас же не отпустить тормоз, База-2 догонит его, и убрал ногу с педали. «Бессонница» мелькнула где-то справа; слава Богу, ее не зацепит.
Не проиграть бы Базу-2…
Бешеный машинально схватил рацию, ткнул пальцем в кнопку на пульте с надписью «внешняя связь» и, приложив микрофон к губам, выкрикнул примерно то же, что и Стахов, в безумной надежде, что остальные расслышат его с первого раза, поскольку повторять эти слова дважды ему совсем не хотелось.
