В Лондоне было всего три врача по имени Джон Маршалл. Первый из них жил на улице Альдеман, 27а, второй, Джон Брейк Маршалл, проживал на улице Принцес, Ганноверская площадь. Третий был членом Королевской коллегии хирургов. Маршалл Джон, Сэвил Роу, 10.
Она опустила детали, закрыла указатель, вернула его на место, потом перешла к записям о последующем десятилетии, до 1871г. Том потолще, больше врачей, больше Маршаллов. Однако вот то, что нужно. Десять лет спустя он по-прежнему жил на Сэвил Роу.
Этого достаточно, чтобы набросать очерк о его судьбе и потом раскрасить его в цвета. Джон Маршалл шел по жизни, по крайней мере на первый взгляд, прямым и стабильным путем. Не менял места жительства как минимум двадцать лет. В 1881 году он по-прежнему жил в том же доме. Его практика расширялась либо, наоборот, пациентов становилось меньше, по мере того как доктор старел, становился более уважаемым и разборчивым в клиентуре. Однако он остался верен Сэвил Роу.
Наташу часто «заносило» в сторону от основной цели поисков, когда она находила информацию о каком-либо конкретном человеке и принималась воссоздавать в уме его характер. Снова пришлось напоминать себе о том, что, может статься, это не тот Джон Маршалл, которого она ищет. Ей нужен отец девушки с инициалами Дж. М.
Зал для членов общества напомнил ей старую комнату отдыха для шестого класса, с низкими мягкими удобными креслами, фотокопиями постеров, прикрепленными к доске объявлений, несколькими замусоленными журналами.
Тоби Кертис, исследователь, заглянул в один из шкафов из жаростойкого пластика в кухонном закутке. Потом подошел и расцеловал ее в обе щеки.
– Отлично выглядишь, – сказал он, всматриваясь в нее из-под длинной светло-коричневой челки.
Тоби питал мальчишескую страсть к открытому космосу, компьютерным играм и любым безделушкам подобного рода. Он первым из Наташиных знакомых приобрел персональный органайзер «Псион», хотя в повседневной жизни носил дешевые аррановские свитера и вылинявшие вельветовые брюки. Однажды он приготовил для нее ужин в домике смотрителя конюшен в Хэмпстеде, частном владении его отца, а потом они выпили по одному или по паре стаканов портвейна. Как дети, которые играют во взрослых.
Младше Наташи на два года, Тоби был красив какой-то неуклюжей мальчишеской красотой, и она дразнила его своим младшим братом, которого у нее, впрочем, никогда не было. Отчасти это было правдой, но также и мягким предупреждением не переходить определенной границы в общении. Он никогда не показывал, что увлечен ею с тех самых пор, когда его брат, приехав в Оксфорд вместе с Наташей, их познакомил.
Тоби часто помогал Наташе, когда она по работе приезжала в Лондон.
– Так что тебя сюда привело? – спросил Тоби, наливая кипяток.
– Запах кофе, – Наташа плюхнулась в одно из кресел. – Я пытаюсь установить личность одной особы, написавшей таинственный дневник в девятнадцатом веке, в надежде, что это позволит мне найти еще более таинственную девушку, пропавшую в двадцать первом веке.
Она сдвинула стопку брошюрок, напичканных рекламой Ассоциации специалистов по генеалогии, лекций и музеев, чтобы освободить место на кофейном столике, поскольку Тоби уже принес две чашки.
– А почему полиция не пытается ее разыскать?
– Я бы хотела, чтобы меня перестали об этом спрашивать. Длинная история.
– В банке хватит кофе и для длинной истории.
– Может, в другой раз. А чем ты занимаешься?
– Ну, ты знаешь, сижу, размахиваю волшебной палочкой в надежде, что появится красивая девушка.
Он спросил, как она провела Рождество, потом угостил несколькими анекдотичными историями, случившимися с ним в горнолыжном лагере, где он проводил праздники с компанией друзей.
– Для того чтобы найти эту девушку, тебе придется проследить линию потомков этой Дж. М., а не предков, так? – спросил Тоби задумчиво. – Говорят, прошлое не вернешь, но в этой игре намного проще вернуться, чем идти вперед.
– Похоже на метод, которым ты пользуешься для того, чтобы в делах о наследстве определить обладателя преимущественного права на поместье.
– И я так думаю. Разве что случай незаурядный. Тоби надорвал пакет мятных конфет, предложил Наташе. – Если кто-то и сможет найти ее, то это ты.
Наташа положила конфету в рот.
– Хотелось бы надеяться на твою конфиденциальность.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Путь от здания Ассоциации специалистов по генеалогии до Архива семейных записей в Клеркенвелле занимал не больше пятнадцати минут пешком.
Несмотря на частые посещения, Наташа по-прежнему не могла свыкнуться с видом нового здания – огромная «гармошка» из красного кирпича, с широкими окнами зеркального стекла, – расположенного на безопасной пригородной улице. Во времена Шекспира Клеркенвелл был районом красных фонарей и традиционно ассоциировался с французскими часовщиками и итальянскими эмигрантами, но все попытки Наташи найти подтверждение экзотического прошлого этих улиц или почувствовать их атмосферу неизменно заканчивались неудачей.
Данные по результатам переписи населения хранились в Поисковом отделе Государственного архива на первом этаже, представлявшем собой громадное помещение, в котором были также размещены реестры пошлин на завещания и наследства. Вдоль стен комнаты тянулись ряды каталожных шкафчиков с микрофильмами, в центре стояла вертушка для микрофишей. Данные переписи за 1841 – 1891 гг. были расположены по разделам, с подписанными указателями фамилий и индексацией адресов.
Наташа методично выбирала пронумерованные черные ящики на полках в общем поисковом секторе,
