Фиона Маунтин
Бледна как смерть
И мать нашла три красных ягоды,
И сорвала их со стебля,
И сожгла их с первым пением петухов,
Чтобы мой дух не мог являться.
Посвящается Тиму, Дэниэлу, Джеймсу и моей маме
О, бледная женщина с тяжелыми веками,
Почему твои щеки мертвенно бледны
и о чем боятся проговориться твои глаза?
И женщина ответила мне: «Я бледна, как мертвец,
Потому что мертвый любил меня
и я мечтаю о мертвом».
ОТ РЕДАКТОРА
Часто ли, глядя на картину талантливого художника, мы задумываемся о том, какой замысел, какие чувства он вложил в свое произведение? Как мы воспринимаем живопись? Кто-то моментально привешивает картине ярлычок соответствия определенному стилю или модному направлению в искусстве, у другого чудо понимания и сопереживания рождается в душе... Уверена, второй вариант славянскому сердцу роднее и ближе. Мы умеем ценить богатство и чистоту красок, боготворим женскую прелесть и мужскую строгую красоту, замечаем прекрасное в повседневном и дорожим каждой мелочью, будь то цветущая ветка черемухи или первое любовное послание, храним в сердце каждый фрагмент, из которых впоследствии сложится замысловатая мозаика жизни. Счастливой, трагичной, бурной, эгоистичной или же посвященной служению великим идеалам искусства и любви... С таким же трепетом мы храним воспоминания, лелеем родственные и дружеские связи, бережем чувства. Словом, многие из нас с достоинством и гордостью носят титул неисправимых романтиков.
Именно романтикам и истинным ценителям жанра психологического детектива будет приятно познакомиться с новой книгой талантливой английской писательницы Фионы Маунтин, в которой настоящее и будущее героев тесно переплетено с судьбами далеких предков, а украшением сюжета является переосмысленная автором легенда-быль о любви Данте Габриэля Россетти, поэта и одного из талантливейших художников-прерафаэлитов, к Элизабет Сиддал, вдохновившей его на создание волнующей галереи женских образов, пламенно-страстных и мечтательно-грустных.
Следует заметить, что, выбрав в качестве эталона манеру великих итальянских мастеров эпохи Раннего Возрождения, которая привлекала искренностью чувства, чистотой и простотой форм, пытливым отношением к миру, члены созданного в 1848 году «Братства прерафрэлитов» привнесли в английское искусство нечто ранее ему несвойственное, создали собственный оригинальный стиль – символический, декоративный, полный мистических отголосков. Краски являлись основой для передачи настроения и чувств, сутью которых были неопределенность и неуловимость. Чистые и ясные, освобожденные от темных тонов, они позволили создать прекрасный мир, наполненный ярким солнечным светом. Мир, населенный божественными образами прекрасных женщин и отголосками неземных чувств...
Не потому ли Данте Габриэля восхищали идеалы платонической любви к небесному женскому образу, воспетому итальянскими поэтами эпохи Возрождения? Петрарка и Лаура, Данте и Беатриче... Лиззи Сиддал, его возлюбленная, непостижимым образом повторила судьбу, уготованную музам великих поэтов. Суждено ли потомкам приподнять завесу тайны над обстоятельствами ее ранней и трагической смерти?
В память об ушедшей возлюбленной Россетти написал волшебную картину «Beata Beatrix» и полотно «Сон Данте», сюжеты которых навеяны мыслями о неразделенной вечной любви и смерти – единых в звездной красоте своей...
ПРОЛОГ
Они полагали, что девочка слишком мала для того, чтобы понимать, однако они ошибались. Она понимает, что Шарлотта никогда не вернется и поэтому мама и папа все время такие мрачные, больше никогда не целуются, а только кричат друг на друга, как это происходит сейчас.
Она не поверила, когда папа сказал, что они устроят замечательный праздник и все будет в полном порядке. Солнце ярко светит и танцует на водной глади. Но теперь она знает, что самые плохие вещи могут происходить и в самые хорошие дни.
Так много ромашек – она никогда не сможет сорвать все до единой. Она дергает еще одну. Розовые кончики лепестков напоминают ей о том, что Шарлотта украдкой красила ногти, когда мама не видела. Если бы Шарлотта была здесь, она помогла бы сделать самую длинную цепочку из цветов и показала, как соединить ее концы, чтобы получился венок. «Твое имя немного похоже на имя королевы», – сказала она однажды. «А как зовут королеву?» – «Элизабет».
Мама надела красный купальник, ее длинные светлые волосы собраны в пучок. Она спускается к реке с таким видом, будто по-прежнему сердится. Она даже не останавливается, чтобы сказать «Привет».
Но, быть может, выйдя из воды, она с удовольствием возьмет букетик ромашек, чтобы поставить его в маленькую стеклянную вазочку на кухонном столе. Мама всегда улыбается, когда кто-нибудь дарит ей цветы. Даже сейчас.
Вверху, на берегу реки, растут лютики, они красиво сочетаются в букете с ромашками. Желтое и белое. Но не голубое. Как платье, которое было надето на Шарлотте, когда ее нашли лежащей здесь, в траве.
Папа сейчас в воде рядом с мамой, но он полностью одет. Он кричит еще громче, чем прежде. Он хватает маму то за волосы, то за руки, то за шею. Дергает, толкает, тянет. Ее белые руки время от времени появляются из воды, а глаза широко открыты. Она выглядит испуганной, но не произносит ни звука.
Потом ее голова откидывается назад, и волосы рассыпаются. Они плавают по воде, как золотые водоросли.
