«А вот это уже лишнее, – мысленно поморщился Йёю. – За кого ты меня принимаешь? Неужели Лауреат не может прочесть подтекст?»
Она вела его дело, заинтересовалась и… влюбилась. Может такое случиться? Может, и случалось в прошлом. Исключает ли это полностью возможность более сложной игры? Нет, конечно, но сильно снижает вероятность такого продолжения. Наткнись она на правду, с ним говорили бы иначе. Она же сама и говорила бы. И все же… «Пусть дозорные остаются на башнях», как выразился Первый император.
– Ты замечательно меня разыграла, – улыбнулся ей в ответ Йёю. – Как твое полное имя?
– Цо Зианш.
– Я польщен. – Йёю поклонился. – И я прошу вас считать, моя светлая госпожа, что это я пригласил вас сегодня в храм.
Улыбка осветила ее лицо.
Глава 7
ЧЕРНЫЙ ПОЛКОВНИК
«Дурное дело не хитрое», – устало сказал он сам себе, прижимая к груди обмякшую, разнеженную лейтенанта Йф.
«Дернул ведь черт связаться с ребенком», – ругал он себя, поглаживая ее между тем по волосам и спине.
«Какой, к черту, ребенок! – пытался он спорить с самим собой. – Она офицер флота! И потом, я, что ли, ее сюда затащил? Сама и пригласила!»
Но совесть не соглашалась. «Сам, сам, – твердила она противным голосом гувернера Исидора Францевича. – Никто тебя на аркане не тащил, сам соблазнился, козел старый».
«Я не старый, – грустно возразил совести Виктор. – Я опытный… а девочка, между прочим, похожа на Оленьку как бишь ее звали. Их имение было за рекой, кажется».
В искусственном гроте было тихо, только журчал теплой минерализованной водой маленький ручеек, деливший грот на две неравные части. Виктор и Йф лежали на большей, на якобы замшелых камнях, которые, на поверку, оказались тугими, но достаточно комфортными подушками. Виктор лежал на спине, а Йф лежала на нем. Ну почти на нем, уткнувшись лицом ему в плечо.
«И что ты теперь будешь с этим делать? – спрашивала ехидно совесть. – Ведь что-то же ты должен будешь делать? Ведь так?»
«Вероятно, как честный человек, я должен теперь жениться… на обеих», – ответил он совести. Но получилось не смешно.
…он пожалел о сделанном уже на середине подъема.
«По-видимому, – сказал он себе, – есть предел нашему профессиональному цинизму. Мы слишком утилитарно смотрим на мир».
В принципе он был прав, но переигрывать что-нибудь было уже поздно, и никакие соображения, причины и стечения обстоятельств, даже самые невероятные, как, например, в этом случае, не могли ни оправдать его в собственных глазах, ни извинить перед Викой.
«Вот ведь барбос гребаный! – в сердцах сказал он себе. – Надыбал заданьице по душе, в Пицунду с лялькой, родину защищать».
Полковник шел не торопясь и со вкусом, рассматривая каждую из мозаик тропы Спутников. По лицу его блуждала тень улыбки. Впрочем, как говорили в Тхолане еще на заре империи, «от улыбки Гарретского Стрелка умирают даже мертвые».
– О! – сказал аназдар Вараба, останавливаясь напротив «Семьдесят первого совокупления». – Лейтенант!
– Я здесь, – мягко ответила Йффай, подходя к нему. Она по-прежнему была в форме, но шла босиком.
– А что, лейтенант, слабо нам построить что-нибудь эдакое? – осклабился Вараба, рассматривая «акробатический этюд повышенной сложности».
– Флот никогда не отступает, – холодно ответила лейтенант Йффай. – Разрешите продолжить движение, господин полковник?
– Разрешаю, – автоматически сказал Вараба, и Йффай, четко совершив поворот через левое плечо, пошла дальше.
«А девка-то с гонором», – тоскливо подумал Виктор.
«А чего ты ждал? – спросил он себя через пару секунд, глядя в прямую спину лейтенанта Йффай. – А чего ждала она? Знала же, с кем связывается. Должна была знать».
– Лейтенант, – позвал он, как мог, мягко. Впрочем, мягкость Гарретских Стрелков это когда не сталью по стеклу, а твердым, как сталь, ногтем. – Лейтенант!
Она остановилась и секунду стояла к нему спиной, потом четко, как на плацу, повернулась, вытянулась в струнку – «А хороша струнка!» – отдал должное Виктор, – и произнесла с каменным лицом:
– Слушаю, господин полковник.
– Лейтенант… – Вараба добавил в голос ноты проникновенности и сопереживания (что-то вроде «Ну, что братцы, не посрамим честь мундира?»), что далось ему с трудом, но получилось даже лучше, чем он ожидал (вроде «Я вам, братцы, сейчас не командир…»).
– Я здесь, – сказала она, и это уже было лучше, чем «строевой сленг», который, если честно, надоел Варабе в обеих жизнях.
– Не обижайся, лейтенант. Я знаю, что я сапог, – сказал Вараба, чувствуя, что предпочел бы провести
