Убийство в Угличе

он был открыт, видно сразу. Значит, его открыл сам Василий. Почему?!

— Ну что же, голубчик, вам, как говорят, и карты в руки, прошу держать меня в курсе всего следствия. Кухов вышел от полицмейстера уже около 10 часов вечера, было темно и сыро — март брал свое. И хотя к ночи подзамерзло, все равно снег, сырой и липкий, попадал в калоши, и ноги были сырые. «Еще не хватало простудиться!» — подумал Кухов и зашагал домой.

«СТАРЫЙ ТЫ ПЕНЬ!»

 Дворник Шунаевых, сидя с женой за чаем, рассуждал об убийстве, «Жалко купца-то, хороший был человек! И сын его ува­жительный был... А больше всего жаль кухарку Парасковью, она- то им что сделала?! Старуха ведь...

А в деревне у нее дочь с детьми вдовая, на старухино жа­лованье и жили! Как теперь будут?»

Жена корила мужа: «Если бы ты, старый пень, был около дома, может, ничего бы и не случилось!» Дворник отвечал, что днем он не обязан быть около дома, его работа сделана, снег убран, дрова наношены и на кухню, и в дом. Чего же ему сиднем сидеть на лавке?! Вот он и пошел в трактир выпить чаю.

—     Знаем мы ваши чаи! — ответствовала жена, — должно и чарку пропустил!

—      Ну и пропустил маленько, когда хороший человек уго­щает!

—     Какой же это человек тебя угощает, с какой стати бы?

—     Да купца Варгунина малой, что в лавке у него в мальчи­ках, хотя парню уже лет двадцать, а все в мальчиках!

—    Да, говорят, глуповат, и не расторопен, потому и в маль­чиках, — сказала жена.

—   Так он самому Варгунину какой-то сродственник, вот и дер­жит из милости...

—     Что же он тебя угощал, с каких это прибытков? Кажись, у него денег не густо, домой матери посылает жалованье-то.

—      Да Бог его знает, и я удивился, чего это вдруг? Подходит сегодня ко мне и говорит: дядя Митяй, в трактир ладишь? Ну, говорю, туда, а тебе что за дело? Да и я с тобой за компанию пойду.

—    Так ты с ним по дороге что ли встретился?

—      Зачем по дороге, он к воротам. подошел, а я у ворот стоял.

—    Так в трактир он тебя позвал?

—    Выходит, он, вроде.

—    Да в какое же время это было?

—    А часов в двенадцать, наверное...

—    И долго в трактире пробыли?

—      А почти до пяти часов, бутылку водки с ним выпили и чаю с баранками.

—    А деньги-то кто платил?

—      Да, выходит, он... Ой, как это я не подумал — может, меня... тово... нарочно увели?

—    Старый ты дурак, ты следователю говорил ли?

—    Нет!!!

—    Ну, так пойди завтра и скажи!

 

СЛЕД ВЗЯТ ?

С утра, часов в восемь Кухов собрал своих сыщиков и давал им задания. «По всем злачным местам, милейшие, слушать да на ус наматывать! Если что — сразу ко мне! Я пока в участке буду».

Отпустив своих орлов, Кухов принялся разбирать бухгалтер­ские книги, особенно внимательно смотрел последнюю, но записи о тридцати тысячах, сказанных накануне приказчиком, не было

Все страницы амбарной книги оказались целыми, не вырванными, и подделки записей не было заметно.

—    Странно, — подумал сыщик — что это: или приказчик солгал или что-то другое?

Позвав своего помощника, приказал: «Духом ко мне этого Семенова!» Только уселся в кресло, явился дворник. «Так вот, ваше благородие, вот какое дело», — начал он и повторил то, что рассказал накануне жене.

—    Что же ты вчера молчал, старый хрыч?!

—    Не придал смыслу! — ответил дворник.

—    Как зовут парня, что у купца Варгунина?

—    А Васька малой.

—    В лавке

ли

сейчас? — спросил Кухов.

—     А где же ему быть, — ответил дворник. — он завсегда там околачивается.

— Ну, ладно, если еще чего вспомнишь, то приходи сразу, — сказал Кухов, отпуская дворника. А сам быстро оделся и, на­казав искать себя у Варгунина, если что, быстро пошел туда.

В лавке были дородная женщина,, покупавшая материю, и приказчик.

—    Где Васька? — спросил Кухов.

—      А во дворе, — отозвался приказчик, — а тебе на что, пьян он! Лыка не вяжет со вчерашнего, пьян в стельку и все пла­чет.

С чего бы так пить, не праздник ведь!

__

 А я

почем

знаю, спроси сам, да только не добьешься ничего.

Выйдя во двор.

Кухов увидел:

у

сарая с солнечной стороны на

сене

лежал парень, покрытый шубой, и спал. Постояв около,

Кухов

понял,

что будить

бесполезно

и,

подозвав дворника, при

казал

:

«Вызывай квартального

и

отправляй в участок!» А

сам

по­шел к

хозяину.

Купец сидел на кухне и пил чай, на столе, кроме чаю, ситно­го да варенья, ничего больше не было.

—    Доброго здоровья, — приветствовал его Кухов.

—    Будь и ты здоров, садись чай пить.

—    Спасибо, не откажусь, — сказал следователь.

—    Знаю, зачем пришел, и кто ты, знаю гоже. Так вот, зна­вал я, конечно, покойных, особенно старика да и сына, конечно. Намеднись приходил он ко мне (сам-то старик), давненько мы с ним знакомцы, еще с молодости, из одной мы деревни. Вместях и начинали дело.

Я-то по мелочи начинал, торговлишку мелочным товаром за­вел (из крепостных мы оба госпожи Травиной, отпустила она нас по оброку).

Мне папаня покойный сто рублей дал, уж какими путями он

их

добыл — не знаю, Да слух был, что госпожа подарила за то, что кареты хорошо ладил, каретник ведь он был. Хотя больше приходилось телеги делать, кареты-то редко нужны были.

Так вот открыл мелочную лавку, да все сам больше по де­ревням ездил с товаром, приказчика только через два года на­няли то из однодеревенцев! Незадорого, малый честный, не­пьющий. Эх, уж теперь тоже старик...

А Николай, значит Шунаев то есть по хлебной торговле по­шел. В большие-то богатеи не вышел, но торговлю имел хорошую.

—    А приходил-то он зачем? — спросил Кухов.