Убийство в Угличе

это, мол, кому? А это, отвечаю, — не твое

дело, у

меня еще две дочери замужние есть, может, им

отдам.

—    Ну, ладно, а что же Заворыкин, он тут с какого бока? — выяснял следователь.

—    А вот с какого, зять мой говорит, что, мол, купец Заво­рыкин хотел бы в Углич перебраться, а лавку при фабрике ему, мол, продать. Так не будет ли моей милости ту лавку хоть на имя дочери выкупить? Я ему на это говорю: ты, зять дорогой, не при­бедняйся, сам уж, наверное, можешь купить! Да и зачем купцу прибыльное дело бросать, да в Углич ехать, что за расчет такой?

Отвечает:

— Думали

они,

Дескать,

хлебную

торговлю

начать

(стоя­

щее

дело!), а

там

сидючи это несподручно.

Вот в Углич и хотят перебраться, так что поспособствуйте, папенька богоданный! Ладно, говорю, сколько же купец за лавку хочет? И с товаром отдает или только строение? С товаром! — отвечает, а хочет за все десять тысяч серебром. И — наличными. Ну, что же, — говорю, это дело можно обмозговать. Ты с ним

та

м обговори все, как надо. И ежели он согласен будет, я чело­века пошлю посмотреть, и сделку тогда совершим.

—    Ну и как, состоялась сделка? — продолжил Кухов.

—      Послал я человека к Заворыкину. Все точно так, как зять сказал. Договорились. И намедни он ко мне приехал, сделку и со­вершила, я ему десять тысяч уплатил.

—                    Та-а-ак, а дальше что? — не отставал следователь.

—                    А дальше вот свел я его с Василием Шунаевым. Как они по­ладили, я не знаю, но только больше я его не видел. А тут слух прошел: убили Шунаевых, я грешным делом подумал: а

не

Заворыкин ли это?

А потом думаю, не может быть! Такой купец и вдруг — разбойник! Но ведь ко мне больше не зашел, и в номерах нет — я справлялся.

—    В каких номерах? — быстро спросил Кухов.

—    Да

у

Хряпина...

—    А как выглядит купец?

—    Да не старый, средних лет будет.

—    А одет как?

—    Одет в пальто черное, а более не приглядывался.

—    А когда он к вам приехал сделку-то совершать?

—     17 марта он приехал, а на следующий день мы все и сде­лали, в тот же день мы с ним и у Шунаевых были, — вспомнил купец.

—    О делах говорили?

—      А для чего пришли? Правда, мы со стариком Николаем беседовали да по рюмочке пропустили, а они уж меж собой разговаривали.

—      Деньги при Заворыкине были или нет? Когда он их Ва­силию Шунаеву отдал? — выяснял Кухов.

—      Вот этого я не знаю, не видел, я ушел, а он там еще ос­тавался.

—    Ну, ладно, спасибо, господин Бердяев, за сведения.

—    А не знаю за что, понадобится я все это, где хочешь, скажу.

—    Спасибо еще раз и разрешите откланяться.

Следователь вышел на улицу и призадумался: надо идти в номера к Хряпину, но что-то не дает покоя, какая-то мысль кру­тилась в голове и все время ускользала... Так ничего и не уяснив, Кухов положил сначала зайти в участок, узнать, что показывает Венька, не привезли ли братьев Зайцевых, пришла ли телеграмме из Рыбинска. Да, дел было много, и все требовали его присутст­вия. Э, да время-то уж шло к обеду, и Никита Иванович решил идти домой. Да хоть раз за последние два дня поесть спокойно в домашней обстановке.

Жена поставила перед ним тарелку с супом, с аппетитом съев первое и принимаясь за жаркое, он сказал:

—     Чего это у соседки, ремонт что ли? По какому поводу?

—     Да бумаги на оклейку дешево купила! Вот и ремонтиру­ется!

—    Бумаги?! Вот оно что в голове вертелось: писче-бумажная фабрика! Там надо «копать»!

—      Торопливо одеваясь, уже из прихожей крикнул жене: «Я — в участок».

—    Когда вернешься-то? — спросила жена.

—     Ну уж к вечеру, не раньше, — ответствовал следователь.

  

И НЕ ВАНЬКА, И НЕ ЗАЙЦЕВЫ…

Придя в участок, Кухов спросил:

—    Ну, что Ванька говорит?

Помощник следователя Токин, худощавый молодой человек, принес протокол дознания.

—    Вот по доставлению в участок произведен личный обыск задержанного. При нем обнаружено: денег восемнадцать копеек серебром, золотой крестик, папиросы, спички.

—    И все?

—    Все, ваше благородие, да не все.

—    А что еще такое?

—     На вопрос, откуда у него крестик, отвечал: что, мол, его крест, а почему не на шее, а в кармане, ответствовал, что цепочку продал и пропил, а крестик — побоялся.

—    Да, пожалуй, такой побоится! Да и отродясь у Ваньки зо­лотого креста не бывало! Давно бы пропил, — усмехнулся Кухов.

—    То же самое я ему сказал.

—    Ну и что далее?

—    А вот что, на основании подозрения на его участие в пре­ступлении мы произвели у него дома и у его зазнобы в Зарядье обыск.

—    Что нашли? — в нетерпении поторопил Кухов.

—    В доме у него ничего, а у зазнобы есть улов и хороший.

—    Так что же там?

—     А вот что, — и Токин протянул Кухову протокол обыска.

—    Так, — протянул Кухов, прочитав протокол, и как он это объясняет, откуда у него все это?

—     Говорит, нашел в Рыбинске, на бульваре около скамейки.

—     Купил, нашел, еле ушел, хотели еще дать — не смогли догнать, — посмеялся Кухов.

—      А ну, давай его сюда, разговаривать будем, да, кстати, Зайцевых привезли?

—    Доставили, ваше благородие.

—      Что говорят? Ну, впрочем, с ними потом, давай Ваньку сюда.

Через некоторое время привели Ваньку.

—     Ну, рассказывай, добрый молодец, откуда у тебя все это богатство? Только сказки не рассказывай! Все равно проверим, неверное, в Рыбинске уж в полиции заявление о краже есть!

—      Ей-богу, нашел! — сказал Ванька, — выпустили меня с острогу, денег — три рубля; ну, думаю, до дому как-нибудь до­берусь, пойду на базар — может, кто из Углича найдется. Купил бутылку, само собой, чтоб не с пустыми руками договариваться. Ан, никого на базаре не встретил.

Ну, думаю, тогда с утра пешком. Может, где ни то подве­зет , а в вечер по такой погоде куда идти, не лето! Переночую, думаю, в ночлежке, да с утра и в путь

—    Ну, ври дальше* — подзудил Кухов.

—     Да не вру я. Думаю, пойти хоть на бульвар, выпить ма­ленько да закусить, бутылка уж была, взял у торговки требухи с хлебом, стаканчиком разжился да и пошел. Посидел, выпил не­много, закусил. Ну,