Я в очередной раз уставилась на мрачные очертания суровой вершины. Эта гора была выше и круче всех предыдущих – а может, мне только показалось, поскольку я цепенела от усталости?
– Это последняя, – шепнул Мосейн.
На сей раз, когда я спешилась, ноги мне не повиновались. Я шаталась на снегу, но не могла удержаться в вертикальном положении даже с помощью двух мужчин. Ноги словно отнялись – я перестала их чувствовать. И несмотря на лютую стужу, я ощущала сильный жар.
– Десять минут, – проговорил мой проводник, указывая наверх.
– Пожалуйста, – взмолилась я. – Дайте мне передохнуть.
Но проводник счел это невозможным. Он поднял меня и потянул вперед. Я поскользнулась на льду и грохнулась наземь так, что проводник выпустил мою руку. Я кубарем полетела вниз, пробороздив футов десять, прежде чем сумела затормозить – это была не я, а груда костей и мяса. Проводник устремился ко мне.
– Я больше не могу, – простонала я.
Он тихонько позвал на помощь – подошел Мосейн.
– Махтаб, – прошептала я. – Где она?
– С ней все в порядке. Мужчины несут ее на руках. Мосейн вместе с проводником склонились надо мной.
Положив мои руки себе на плечи, они подняли меня с земли. Не произнося ни слова, они поволокли меня вверх по крутому склону. Мои беспомощно болтающиеся ноги бороздили снег.
Несмотря на такую ношу, они легко преодолевали подъем – у них даже не участилось дыхание.
Несколько раз они пытались отпустить руки, чтобы я шла сама. Но у меня мгновенно подгибались колени, и мужчинам вновь приходилось меня подхватывать, чтобы я не рухнула на землю.
– Пожалуйста, – воскликнула я. – Мне надо отдохнуть!
Отчаяние, прозвучавшее в моем голосе, встревожило Мосейна. Он помог мне растянуться на снегу и заледеневшей ладонью ощупал мой лоб. Его лицо – насколько я была в состоянии разглядеть – выражало сочувствие и озабоченность.
– Я больше не могу, – задыхаясь, проговорила я.
Теперь я точно знала, что умру этой ночью. Я не выдержала, зато вызволила из Ирана Махтаб. Она продержится до конца.
С меня хватит.
– Оставьте меня, – сказала я Мосейну. – Уходите с Махтаб. За мной вернетесь завтра.
– Нет! – отрезал он.
Этот окрик пристыдил меня сильнее, чем пощечина. Как можно так распускаться? – корила я себя. Я так долго ждала этого дня. Надо идти дальше.
– Хорошо, – прошептала я.
Но силы меня покинули. Я не могла пошевелиться.
Тогда мужчины стали действовать сами – за меня. Они вновь подняли меня на ноги и поволокли дальше, вверх по склону. Местами снег доходил им выше колен. Несмотря на их физическую мощь, они часто спотыкались под своей безжизненной ношей. Несколько раз мы все падали в снег. Но мои рыцари не сдавались. Каждый раз они молча вставали, брали меня под руки и тащили вперед.
Мир прекратил свое существование. Видимо, я потеряла сознание.
Казалось, прошли годы, прежде чем сквозь туман до меня донесся шепот Махтаб:
– Мамочка!
Она была возле меня. Мы достигли вершины горы.
– Остаток пути можно ехать верхом, – сказал Мосейн.
Одной рукой он подхватил меня под бедро, другую чашечкой подставил под ступню. Его напарник таким же образом подхватил меня с другой стороны. Вдвоем они подняли мое окоченевшее, неподвижное тело и водрузили его на лошадь. И мы двинулись под гору.
Каким-то чудом я усидела на лошади до самого подножия. Было все еще темно, хотя я знала, что вот- вот должно рассвести. Я едва различала лицо стоявшего передо мной и куда-то указывавшего рукой Мосейна, пока наконец не разглядела вдали мерцание огней.
– Вон куда мы идем, – сказал он.
По крайней мере мы приближались к укрытию. Мне стоило огромных усилий просто удерживаться в «седле» остаток нескончаемой ночи.
Мы проехали еще минут десять, когда лай собак возвестил о нашем прибытии к месту стоянки. Мы подошли к дому, спрятанному в горах. Во двор вышло несколько мужчин – очевидно, они нас уже поджидали. При ближайшем рассмотрении дом оказался не более чем ветхой хибарой – прибежище контрабандистов на восточной границе Турции.
Встречавшие приветствовали нас широкими улыбками и оживленными восклицаниями. Обступив Мосейна и остальных, они поздравляли их с успешным завершением операции. Верховой, везший Махтаб, осторожно опустил ее на землю и присоединился к общему ликованию. На меня никто не обращал внимания, я же, не в состоянии перекинуть ногу через спину лошади, выпустила гриву и просто завалилась на бок, плюхнувшись на низкое цементное крыльцо. Я не могла пошевелиться. Махтаб бросилась мне на помощь, в то время как мужчины – даже Мосейн, – казалось, полностью о нас забыли. Кто-то уводил лошадей, кто-то шел погреться в дом.
