воинов, прошедших маршем мимо стен, видевших ещё Ярослава Мудрого. И хоть злопамятный старик до сих пор испытывал стойкую неприязнь к «колдуну Хорсадару», всё же он помолился отдельно и за королевского воеводу Давида, возглавившего поход против татар.
Правда, Карсидар не верил в действенность молитвы Иосифа. Если вспомнить, сколько сил истратил митрополит впустую, пытаясь противостоять ему и Читрадриве, оставалось заключить, что все эти торжественные молебны, сопровождаемые песнопениями и воскурениями ладана, не более опасны для колдовства, чем попытка пробить щит швейной иглой. Зато подчинённых Карсидару воинов церемония благословения сильно воодушевила, а что хорошо для армии, хорошо и для полководца.
Хотя оставалось в силе мрачное пророчество Зерахии, о котором никто, кроме Карсидара, понятия не имел… И хорошо, что так! Пусть неприятный осадок от всех разговоров полоумного торгаша останется только на душе у воеводы и не смущает войско. А уж Карсидар постарался совладать со всеми мрачными мыслями. Особенно с предчувствием по поводу встречи с татарским колдуном.
Карсидар сунул в карман руку, но не найдя на привычном месте никакого амулета, лишь рассеянно усмехнулся. На одном из многочисленных привалов он всё же решился уничтожить кусочек кожи, сорванный с шеи неудачливого татарского посла. Карсидар полагал, что именно таким образом удастся избавиться от гнетущего ощущения нависшей над ним и его войском опасности.
Он отлично помнил, как всё происходило. Было уже очень поздно, около полуночи, а может и за полночь. Карсидар восседал верхом на седле, снятом на ночь с Ристо. Вглядываясь в трепетные язычки огня, уменьшавшиеся с каждой минутой, привычным движением вытащил из кармана кожаный амулет, повертел его из стороны в сторону, переложил из руки в руку… да и бросил прямо на кучу красновато- оранжевых угольев.
Будь что будет, решил тогда Карсидар. Может, он в самом деле таскал в кармане этакий кусочек мощи, овладеть которой ему не под силу. Но ведь ясно, что лезвием слишком острого ножа можно поранить неумелую руку, так не лучше ли выбросить нож?! Не исключено также, что это был лишь простой кусок кожи. Тогда тем более нужно было уничтожить его, выбросить из головы всякие сомнения и в дальнейшем не отвлекаться ни на какие посторонние вещи. Хватит ломать голову над всякими глупостями! Армия продвигается по неизученным землям, здесь следует держать ухо востро, и у королевского воеводы есть над чем думать и о чём заботиться.
Упав на угли, кожаный амулет повёл себя довольно странно: не сморщился, не съёжился, а лежал ровно, как кусок коры. И загорелся не от середины и не от краёв, но вспыхнул как-то весь разом, сыпанул вокруг зеленоватыми искорками – и моментально исчез, не оставив после себя никакого пепла.
Кто его знает, почему так случилось! Скорее всего, пошедшая на изготовление амулета кожа была чем-то таким пропитана. Поэтому и запахло у угасающего костра не тошнотворной горелой гадостью, как должно было пахнуть. Пополз от углей дивный тонкий аромат, от которого слегка кружилась голова. Карсидар на всякий случай вскочил, отошёл подальше от кострища и не приближался к нему, пока странный запах не улетучился. Итак, если в татарском амулете и была сокрыта хотя бы капля колдовства, она сгорела посреди бескрайней степи и развеялась безобидным дымком, не причинив никому ни малейшего вреда.
Вопреки ожиданиям, после уничтожения амулета чувство тревоги не исчезло окончательно, а лишь притупилось. Зато по прошествии нескольких дней, в течение которых на душе было более-менее спокойно, опасения вернулись; причём теперь они стали как бы накатывать волнами, иногда слабыми, почти незаметными, иногда же наоборот такими сильными, что Карсидар едва выдерживал их натиск. Он то нисколько не сомневался, что поступил с бесполезным кусочком кожи совершенно правильно, то вдруг в отчаянии корил себя, что поспешил с сожжением амулета… Хотя как же поспешил, когда перед тем таскал его почти три месяца?! Глупости всё это.
Однако кожа горела необычно. Значит, с ней не всё так просто. Теперь ясно, что среди татар объявился некто, способный по крайней мере озадачить Карсидара кусочком кожи, исчезающим в огне без следа, да ещё со снопом зелёных искр.
Надо заметить, Карсидар был основательно заинтригован случившимся и при всей неоднозначности этого маленького события, при всей неопределённости сложившейся ситуации рвался вперёд с горячностью неопытного, бесшабашного юнца. Ещё бы! Мастер Карсидар никогда не бегал от опасности, наоборот, за долгие годы привык встречаться с ней лицом к лицу и упорным сопротивлением преодолевать любые препятствия. Не пристало поворачивать вспять и королевскому воеводе Давиду, негоже пугаться неведомо чего и несостоявшемуся иудеянскому принцу, сыну короля Ицхака.
Итак, в любом случае – вперёд, и только вперёд!
Может быть, именно из желания не сворачивать, не отступать перед притаившейся впереди угрозой Карсидар как раз и переправлялся на левый берег Дона в числе первых. Если подумать хорошенько, можно было поступить наоборот, отправив сюда тестя, а самому оставаться с арьергардом.
Ну да ладно, поплыл вперёд, и всё тут. И не о чем дальше спорить с самим собой. Тем более, что вот он, левый берег, совсем уж недалеко до него осталось. Как говорится, рукой подать. Расступается, неумолимо редеет под лучами низкого утреннего солнца туман, отчётливо прорисовываются силуэты русичей, которые натягивали канаты, а теперь поджидают паромы. И лениво журчит и плещется у края плота студёная вода, чёрная глубина которой вызывает неприятные ассоциации с разверзшейся бездной. И даже в стелящемся над водой тумане чудится благоухание сгоревшего амулета. Настоящее наваждение…
А это что такое?!
Карсидар вздрогнул. Многоголосый вопль, от которого кровь застыла в жилах, распорол напитанную сыростью ткань воздуха, а вслед за ним в уши ударил топот множества копыт. Из-за края хиленького лесочка на левый берег Дона стремительно вылетали татарские всадники верхом на приземистых вороных конях, чьи длинные гривы бились и трепетали на ветру, будто вороновы крылья.
Засада!!! О боги, о Господи Иисусе, как это разведчики проморгали её?!
Но – некогда! Некогда!!!
Некогда думать, гадать, что да почему случилось, кто и что упустил из виду, не заметил. Надо поскорее высаживаться, потому что русичей на берегу слишком мало.
– А ну, навались! – рявкнул Карсидар, бросаясь к воинам, тянувшим за канат. – Быстрее!
– И-эхх!.. И-эхх!.. И-эхх!.. – заохали, заухали, застонали те, изо всех сил дёргая мокрый канат и как можно быстрее перехватывая его руками в грубых рукавицах.
«Михайло, на нас напали!» – подумал Карсидар и с неудовольствием ощутил, что мысли тестя доносятся до него на удивление слабо. Кажется, что-то отвлекло внимание Михайла. Может, татары ударили и на правом берегу? Может, там они тоже сидели, притаившись в засаде и выжидали, пока от берега отчалят первые паромы?
Однако тогда получается, что засаду проморгали не только высадившиеся на левый берег разведчики, но и сам Карсидар! А как иначе объяснить рассеянность тестя, которому строго-настрого было велено не отвлекаться на посторонние вещи и события?
Не может быть! При сверхчеловеческой чувствительности Карсидара…
Додумать он не успел. Дальше последовало несколько мгновений, возможно, самых ужасных во всей жизни Карсидара. И ужас этот состоял главным образом в полнейшей необъяснимости всего случившегося, а также в том, что Карсидар полностью потерял контроль над ситуацией.
Татарские всадники натянули тетивы луков, и в воздухе сделалось черно от их стрел, когда спешно строящиеся на берегу русичи ещё только вытаскивали свои стрелы из колчанов. Инстинктивно Карсидар сосредоточился на голубой капельке, вделанной в обручальное кольцо, и мысленно представил, как смертоносные жала уклоняются от намеченной цели, сворачивают в сторону. Он не знал, хватит ли у него собранности, концентрации воли для того, чтобы растянуть невидимый щит не только на паромы, но и на берег. Неважно, что первый ответный залп русичей окончится ничем, что они промахнутся, как и татары. Только бы его воины успели развернуться, дальше можно будет помочь стрелять именно им, а не врагам. Пока же надо дать русичам возможность приготовиться к отражению атаки…
И тогда случилось первое непредвиденное: татарские стрелы как летели прямо, так и продолжали лететь, словно бы Карсидар и не предпринимал никаких усилий для защиты своих воинов. Некоторые русичи успели сделать ответный выстрел, некоторые упали как подкошенные, сражённые наповал, некоторые были только ранены.
