Один из ратников мигом бросился исполнять его распоряжение.
– Да объяснил бы ты, в чём дело, – неуверенно попросил Вячко.
– Мог бы и сам догадаться, – сказал Карсидар и добавил насмешливо: – А ещё колдун…
Старый ратник обиженно вскинул голову и воскликнул, сверкая серыми в жёлтую крапинку глазами:
– Я не колдун, я обыкновенный знахарь!
– А, не всё ли равно, – махнул рукой Карсидар, отвернулся и в ожидании ушедшего воина стал вглядываться в темноту.
Вячко хотел вновь наложить ему повязку, но Карсидар обронил:
– Погоди, успеешь, – и замолчал, прислушиваясь, не возвращается ли посланный в лагерь воин.
Похоже, на этот раз он угадал верно. Татары не знали точно, останется ли воевода на правом берегу или в числе первых высадится на левый, поэтому ударили сразу с двух сторон. Но раз они не знали точно, где находится Карсидар, то должны были действовать наугад. И стрелять наугад…
Господи, до чего всё просто! Раз у татарского посла был кожаный амулет, то есть предмет, в котором, как он думал, сосредоточено колдовство, почему бы дикарям не «заколдовать» и другие вещи! Например, оружие. И сам колдун в этом случае не должен принимать непосредственного участия в схватке. Он запросто мог оставаться далеко-далеко, за сотню, за тысячу лаутов отсюда, потому что влиял на Карсидара не он сам, а заколдованные им стрелы…
– Вот.
Вынырнувший из мрака воин бросил на колени Карсидару полдюжины стрел. Тот вздрогнул не то от неожиданности, не то от непонятного испуга, схватил первую попавшуюся стрелу и принялся внимательно осматривать её от наконечника до оперения, поворачивая из стороны в сторону, то поднося поближе к огню, то удаляя в тень. Внезапно на древке на расстоянии примерно ладони от наконечника сверкнул зловещий алый огонёк. Карсидар вновь вздрогнул, подался вперёд, прищурился и присмотрелся повнимательнее. Затем приказал остальным:
– Глядите сюда, – и сломал стрелу в этом месте.
На подол рубахи упал продолговатый красный камешек, не превышающий в длину фаланги мизинца, а в поперечнике – половины толщины древка. Был он хорошо отшлифован и очень тщательно огранён. Все отшатнулись.
– Че… чего это? – пробормотал один из воинов.
Зато Вячко не растерялся, мигом подхватил камешек и принялся пристально изучать его, как до этого Карсидар изучал стрелу.
– Только смотри, поосторожней с ним, – предупредил Карсидар, принимаясь в то же время за изучение другой стрелы.
– Не маленький, – огрызнулся старый ратник, рассматривая камешек на свет и нервно поглаживая темя. – Точно кровь, – сказал он наконец, дивясь ослепительному сверканию камешка при малейшем движении руки.
На ум Карсидару пришла ещё одна мысль, но стремясь быть последовательным, он для начала разломал остальные пять стрел и в трёх из них обнаружил точно такие же камешки. И вообще, именно на берегу Дона, а не в лагере, находил Карсидар приемлемые ответы на волновавшие его вопросы, тогда как в лагере ни о чём думать попросту не хотелось. Ишь, до чего хитра татарва!
– То горячий, как уголёк, то прямо ледяной какой-то, – добавил Вячко, возвращая Карсидару находку.
– Но меня интересует сейчас другое, – сказал тот спокойно и спрятал камешки в кармашек пояса. – К сожалению, вряд ли я найду теперь обломок стрелы, которая ранила меня, но послушай… А впрочем, погоди.
Карсидар потянулся к костру, вытащил из него не слишком толстую ветку, обгоревшую с одного конца, и попросил дать ему нож. Обстрогав ветку, протянул её Вячку, бодро подмигнул и как можно более непринуждённо сказал:
– Я хочу знать, не засела ли такая штука у меня в ноге. Ну-ка, поищи.
Старый ратник вздрогнул, торопливо забормотал что-то насчёт крови, которую едва удалось заговорить.
– Делай, что велят! – прикрикнул на него Карсидар, поднёс ко рту правую руку и закусил рукав, приготовившись терпеть боль, а левую положил под голову.
Действительно, пока Вячко копался в ране, Карсидару казалось, что он сойдёт с ума. В глазах потемнело, в висках бешено стучала кровь. Чтобы не кричать, приходилось хрипеть. Во время нескольких сильнейших приступов обжигающей боли Карсидар едва не отдёрнул ногу. Хорошо ещё, что один из воинов догадался сесть на неё…
– Получай.
Стоявшая перед глазами красно-зелёная узорчатая пелена с шумом рассеялась, и Карсидар увидел около самого лица ладонь старика, на которой лежал небольшой сгусток крови. Он взял этот сгусток, несильно сжал между пальцами, осторожно растёр и почувствовав что-то твёрдое, поднёс пальцы поближе к огню. Стало видно, что в них зажато несколько тупых тёмно-коричневых иголочек.
– Но когда я его вынул, он был один! – воскликнул Вячко. Вместо ответа Карсидар извлёк из пояса один из припрятанных камешков, взял нож, которым перед тем обстрагивал ветку, провёл лезвием по ребру левой ладони и дождавшись, когда там соберётся капелька крови, стряхнул её на камешек и кивнул, приглашая остальных подойти поближе.
Сначала ничего не происходило, но затем медленно, очень медленно камешек помутнел, потемнел и из рубиново-красного превратился в тёмно-коричневый.
– Вот и всё, – прохрипел Карсидар, ещё не вполне оправившийся после манипуляций старого знахаря. – Я уверен, что ещё через некоторое время камень можно будет запросто раздавить, и он распадётся на такие же точно иголки. Что ты на это скажешь, старик?
Молчал Вячко, поглаживая темя. Молчали также остальные русичи, ибо не знали, как объяснить всё увиденное.
Глава 13. ПОД ПОКРОВОМ ТАЙНЫ
Пожалуй, самая кошмарная на свете пытка, какую только можно изобрести – это пытка ожиданием. В полной мере успел изведать князь Андрей эту страшную муку и дошёл до такого состояния, что уже не только успех задуманной мести, но даже полную неудачу почитал желанной.
На следующий же день после разговора в рощице князь сообщил Калистрату, что готов встретиться с папским эмиссаром, и теперь только одно из двух, либо твёрдое «да», либо не менее твёрдое «нет» могло успокоить его. Только об этой милости молил князь своего покровителя, святого мученика Андрея. Лишь бы исчезла, рассеялась как дым двусмысленность, когда по несколько раз на день то взмываешь в поднебесную высь, то падаешь оттуда на дно самой глубокой пропасти!
– Ничего, Ярославич, Христос терпел, и нам велел, – сказал искуситель Калистрат, который заронил в измученное сердце надежду. Сказал – и исчез. Как в воду канул!
Приходилось жить в неопределённости, от которой молодой князь просто сходил с ума. Обуреваемый очередным приступом отчаяния, он даже дал обет построить в Боголюбове великолепную церковь в честь своего святого, которая должна была затмить Богородицкую, несмотря на то, что два храма рядом с загородным замком должны выглядеть непомерным излишеством. Андрею было глубоко безразлично, что подумают об очередном его деянии люди. Он желал лишь одного: добиться милости Всевышнего, чтобы иметь возможность отомстить за смерть брата и главное – возвратить себе престол, потерянный по милости всяких там «господ» новгородцев, киевского выскочки и богомерзких колдунов. Для такого святого дела любые средства хороши, и если ему придётся задабривать Бога всевозможными подачками хоть до скончания века, князь Андрей согласился бы и с этим.
Более того: если всё сказанное Калистратом верно, простыми подачками ему не обойтись. Андрею
