Но безусловно умный, выдержанный, сметливый углицкий князь и сам дал маху. Он верно рассчитал, что вдоволь настрадавшийся Илья, который к тому же провёл последние месяцы в обществе монахов, учивших его смирению, не станет противиться высшей силе, роль которой играл теперь Владимир Константинович, и расценит заключение справедливой карой за свои «греховные» поступки. Однако князь совершил грубейшую ошибку, велев бросить в поруб также и Никиту. Ловчий страшно обозлился на Владимира Константиновича, потому что его мечтам о возвышении сбыться явно не суждено. Кроме того, подтверждались наихудшие опасения Никиты: очевидно, его повелитель вступил в преступный сговор с прислужником дьявола Андреем Ярославовичем и действует заодно с ним! Иначе зачем заключать всех троих в темницу?! Ловчий просто бесился от мысли, что поступил так глупо и недальновидно, выдав князю впавшего в беспамятство Илью. Теперь ничего нельзя поделать!..
Впрочем, не таков был Никита, чтобы сдаваться без боя! Владимиру Константиновичу следовало бы отрезать ему язык, прежде чем бросать в поруб. А поскольку язык был опрометчиво оставлен на месте, ловчий поспешил им воспользоваться. И в то время как периодически впадавший в беспамятство послушник жалобно скулил да шептал покаянные молитвы, а знахарь угрюмо молчал, Никита колотил кулаками и ногами в запертую дверь, бил в неё плечом, скакал, вопил и вообще поднял страшный шум. Когда же прибежали стражники, чтобы утихомирить разбушевавшегося арестанта, ловчий не дал им опомниться и сходу огорошил ужасным известием:
– Да вы просто представить такого не можете, только князь наш продался сатане!!!
И пока отшатнувшиеся стражники стояли разинув рты, выложил им собственную версию происшедшего, в подтверждение своих слов кивая на Илью. По мнению Никиты, Владимир Константинович вкупе с Андреем Ярославовичем попросили киевского выскочку Данилу Романовича «одолжить» на некоторое время для исполнения своих грязных делишек колдунов Хорсадара и Дрива. Что это за дела, становилось понятным из слов послушника, наблюдавшего сатанинский обряд в церкви Покрова на Нерли. А если стражники всё ещё ничего не поняли, Никита готов объяснить им суть плана этих прихвостней врага рода человеческого. Послушник Илья смотрел на опешивших стражников мутными глазами и со скорбным видом кивал: мол, всё, что рассказывает этот человек – горькая, но неподдельная правда.
Надо ли говорить, что всего через четверть часа ловчий Никита, послушник Илья и знахарь были освобождены! И не только освобождены, но и всемогущи, так как быстрым широким шагом шли от поруба к княжескому дворцу во главе всё возрастающей толпы, на испуганный вопрос:
– Что случилось? – отвечая односложно:
– Великая беда приключилась! Князь наш продал душу сатане.
Глава 17. ПРИНЦЕССА КАТАРИНА
Брошь и впрямь оказывала магическое действие на тех, кому Лоренцо Гаэтани её предъявлял. Никто не посмел задерживать повозки, а лошадей им меняли без проволочек. До столицы королевства они доехали без всяких приключений.
Неаполь Читрадриве понравился. Город был похож на сад, окружавший его «тюрьму», только увеличенный до невероятных размеров и застроенный разнообразными домами, начиная с бедных лачуг окраины и кончая богатыми дворцами вельмож. А при въезде в королевскую резиденцию у него вообще захватило дух от восторга. Даже несмотря на то, что подъезжали они ко дворцу с тыльной стороны.
– Вы уж простите, любезный сеньор Андреас, но не можем же мы явиться с парадного хода в таком виде! Клянусь честью, это было бы невежливо по отношению к её высочеству, – Гаэтани брезгливо оттянул двумя пальцами измятый, серый от въевшейся пыли ворот рубашки и глубокомысленно добавил: – И вообще, этикет…
– Я принимаю извинения, – с безразличным видом сказал Читрадрива.
Возможно, молодой барон почувствовал внутреннее равнодушие Читрадривы, поскольку бросил на спутника удивлённый взгляд. Может быть, он подумал также о странных нравах, царящих на Руси. Но воздержался от замечаний, а спросил лишь:
– Вам помочь нести ваш узел? – и когда Читрадрива решительно отказался расстаться с рукописями, вылез из повозки и повёл его в одну из пристроек.
Читрадрива шёл за Лоренцо и, сосредоточившись на перстне, пытался разобраться, восстановились ли его сверхъестественные способности. Читрадрива нисколько не сомневался в том, что в самое ближайшее время столкнётся с «колдуном». То есть с «колдуньей». Значит, надо быть начеку…
Но пока что никакой опасности Читрадрива не чувствовал. Он по-прежнему ясно ощущал лишь противодействие броши принцессы, которую Гаэтани положил в карман, чтобы вернуть хозяйке. А стены дворца колдовству не противодействовали. В отличие от стен «тюрьмы», из которой он чудом вырвался… То есть из которой Читрадриву вырвали по указу высокородной «колдуньи», не следует забывать этого…
Постепенно в груди зарождалось и крепло подозрительное желание расслабиться. Этому способствовал и полумрак сводчатых коридоров и переходов, особенно приятный после яркого солнечного сияния, и витавшие здесь дивные ароматы (судя по грохоту кастрюль и посуды, неподалёку располагалась кухня), но самое главное – сознание свободы. Не хотелось верить, что вырвавшись из одной тюрьмы, можно запросто угодить в другую! Если принцесса Катарина желает ему зла, достаточно было оставить пленника в лапах Готлиба-Гартмана, подручные которого никогда не выпустили бы добычу. А может, по указке холодно-расчётливого предводителя рано или поздно убили бы Читрадриву.
– Ну, вот мы и пришли. Надеюсь, друг мой, вам здесь понравится.
Читрадрива проскользнул в дверь, которую распахнул перед ним Лоренцо. Просторная комната с высоким потолком в общем-то напоминала место его прежнего заключения: кровать с дурацким балдахином, стол, пара стульев с высокими спинками, подсвечник с тремя свечами, в стене – кольца с потухшими факелами. Правда, мебель выглядела более добротной. Да и окон в отличие от «тюрьмы» было несколько, на всех – цветные витражи в свинцовых рамах.
– Разумеется, понравится. Особенно, если здесь есть приличная библиотека, – невозмутимо заметил Читрадрива, который предпочёл скрыть свой истинный интерес.
Лоренцо как-то нервно усмехнулся, качнулся на носках, пробормотал:
– Вот ответ истинного учёного, – хотел добавить что-то ещё, но лишь махнул рукой, похлопал Читрадриву по плечу и вышел.
– Надеюсь на скорую встречу, друг мой, – донёсся уже из коридора голос молодого барона, и дверь закрылась.
Читрадрива подошёл к кровати и увидел аккуратно разложенную на покрывале одежду. Чтобы не измять её, он бережно опустил узел с пергаментами на край кровати, развязал одеяло, перенёс на стол груду свитков и расшитых страниц. Затем переоделся во всё чистое, с некоторым удивлением отметив про себя, что скроенный по местной моде костюм пришёлся ему как раз впору, и вернулся к столу.
Как же проверить, восстановились ли утраченные им способности? Можно, конечно, попробовать перенестись на хозяйственный двор, к тому месту, куда подъехали повозки. Но есть риск наткнуться там на прислугу или того хуже – на принимавших участие в налёте людей. А может, даже на самого Гаэтани. Как объяснить Лоренцо своё появление? И что он подумает? Судя по поведению барона, он и не подозревает о скрытых талантах принцессы Катарины. Её брошь была для него не более чем дорожным пропуском, но никак не колдовским амулетом. Вряд ли ревностный христианин, некогда готовившийся стать священником и искренне уважающий богословские знания чужеземца-русича, согласился бы взять в руки такую гадость.
В конце концов, Читрадрива решил не экспериментировать наспех, а подождать удобного случая. Не оставят же его надолго без внимания!
И действительно, через некоторое время в комнату явился слуга, державший накрытое крышкой расписное фарфоровое блюдо. Не подозревая, что гость принцессы плохо знает итальянский язык – а тем более, его неаполитанский диалект, – слуга неразборчиво протараторил несколько фраз и выжидательно посмотрел на Читрадриву. А тот, сосредоточившись на камне, сумел отчётливо понять все ньюансы сказанного: слуга хочет услышать мнение «его милости» насчёт того, прожаривать мясо в следующий раз
