полумиллионным городом в Африке всего две дивизии гвардейцев из «Бета-мира»! Там просто в щебенку все раскатали за одну ночь!
Делегация из Москвы осматривала Кафу целый день, а перед отлетом Дмитрий лично поздравил десантников с невиданной победой. Император возвращался домой задумчивый – мы подкинули ему идею о введении в России орденов, взяв за основу наградную систему Российской империи.
Двух рейсов хватило «Антаресу», чтобы перевезти в Грозный десять тысяч прошедших через фильтр бывших рабов. Третьим рейсом он забрал из Кафы десантный корпус, привезя взамен пехотный полк с артиллерийским дивизионом.
Несколько сотен пленных семь дней разбирали обломки цитадели. Свято место пусто не бывает – там мы решили возвести собственную крепость для размещения полуторатысячного гарнизона.
Первая победа воодушевила флот и десантный корпус. Люди горели желанием снова идти в бой. Следующей целью уже давно был намечен Гезлев (Евпатория). На этот раз разработка плана нападения не заняла много времени. Ушаков убедился в колоссальном превосходстве флота над противником и перестал учитывать каждую мелочь. Да и мы на этот раз не стали плотно опекать флотоводца, предоставив ему полную свободу действий.
Захват города начался на рассвете теми же силами, что брали Кафу, – восемь корветов и фрегат обеспечивали ближнюю блокаду гавани, два корвета стояли в дальнем дозоре пятью милями мористее. Две роты морпехов высаживались с турболетов внутри городских стен, прямо на улицы, остальные десантники шли с моря на «Антаресе».
Противостояли нам силы меньшие, чем в предыдущий раз, – гарнизон из пятисот ханских гвардейцев, пять тысяч городского ополчения, двенадцать галер. Янычар, да и вообще турок не было – Гезлев был единственным татарским портом во всем Крыму. А татар мы после весенних боев за достойного противника не считали. Казалось, что пара часов – и враг будет сметен.
Бой едва не обернулся большими потерями. Нет, разведка не подвела – перед атакой адмирал получил точные данные о количестве базирующихся на Гезлев боевых галер, численности гарнизона, расположении пушек. Трудно скрыть что-либо от авиаразведки – теперь турболеты, не стесняясь, ходили на низкой высоте, буквально заглядывая в окна домов. Не подвели и бойцы – сделали все от них зависящее, четко реализовав преимущество в вооружении.
Вмешалась досадная мелочь – БДК не смог подойти к берегу на нужную дистанцию – не хватило глубины. При составлении плана руководствовались лоциями из будущего, и оказалось, что в настоящем времени у берега несколько мельче. Лодки пришлось спускать гораздо раньше намеченного времени, и противник на берегу успел подготовить встречу. Полторы тысячи татар приветствовали десантников дружным залпом из луков. Их, понятно, смели пулеметным огнем, но в корпусе появились первые раненые. Да и темп был потерян.
А дальше неприятности пошли косяком. Один из высаженных с воздуха взводов умудрился заблудиться в узких улочках и попал в тупик, где на них смело и безрассудно набросились полторы сотни ополченцев. В завязавшейся рукопашной погибло четыре морпеха. Ополченцев перебили подчистую, но солдат это вернуть не могло!
Пятью минутами позже, прорываясь сквозь строй турецких галер, «Рюрик» получил единственную пробоину шальным каменным ядром. Ирония судьбы заключалась в том, что пробоина пришлась ниже ватерлинии в районе двигателей. Моторный отсек моментально заполнился водой. Набрав пятьдесят тонн, с сильным креном и дифферентом на нос, фрегат потерял ход и вышел из строя до конца боя.
Злой рок преследовал русских в этот день – уже под занавес, ближе к вечеру, когда сражение за Гезлев затихало, «Опасный» перехватил в шести милях от порта беглеца – явно средиземноморскую шебеку под черно-красным флагом алжирской эскадры. Действуя по стандартной тактике, корвет начал с обстрела легкой галеры из пулеметов. И вроде бы стрелки смели всех живых с палубы… Но при попытке сблизиться для абордажа «Опасный» неожиданно словил в борт… ракету! Уж каким чудом она вообще смогла пролететь по прямой сто метров – осталось загадкой. В семнадцатом веке военные в разных странах баловались реактивным оружием, но летали их изделия недалеко и неточно.
В довершение беды эта «неправильная» ракета имела зажигательную боевую часть. Наши корветы хоть и деревянные, но все-таки из двадцать первого века. Однако эта штука оказалась начиненной какой-то дрянью типа греческого огня – тогдашнего аналога напалма – занялось даже пропитанное специальным составом дерево. Автоматические порошковые огнетушители помогали слабо. Пожар, понятно, погасили, но при этом «Опасный» потерял обе мачты с парусами, большую часть фальшборта и половину настила палубы. Серьезно пострадали два моряка – их даже пришлось эвакуировать турболетами в Грозный, а оттуда через портал вывозить в «Бета-мир». А шебеку сгоряча потопили двумя «Секирами». Спасенных не было – нам так и не удалось узнать, что делала средиземноморская галера в Черном море.
Но, невзирая на трудности, Гезлев все-таки взяли. Именно здесь Ушаков решил разместить временную базу флота. Отсюда гораздо удобнее контролировать акваторию Черного моря, нежели из Днепро-Бугского лимана, где стоял город Грозный. Однако постоянную базу флота все-таки задумали строить у городка Инкерман, где в нашей реальности находился Севастополь. Там и бухта поудобнее, да и традиции соблюдать надо.
И понеслась… В течение июля флот истребил всякое торговое судоходство в Черном море. Перехватили и взяли на абордаж три десятка галер-каторг и полсотни торговых судов. Турецкие купцы боялись выходить из Босфора. Все порты на берегу Крыма, в том числе Керчь и Балаклава, подверглись нападению и перестали существовать. От одного вида идущего в море «Антареса» татары в ужасе бежали в глубину полуострова. Разъяренный султан Ахмед решил послать для уничтожения неизвестно откуда взявшейся русской эскадры большой флот из Средиземного моря.
Авиразведка своевременно доложила о приближении «Великой армады» – всего против нас выставили девяносто восемь кораблей. Пятьдесят девять больших боевых галер, восемь маленьких шебек, двенадцать огромных парусных кораблей, похожих на карраки[16], восемнадцать парусных судов поменьше – шхуны, люггеры. Очень солидная сила, но не для нас. В принципе, мы могли раздолбать весь флот с воздуха сразу после выхода из пролива, но предпочитали брать корабли на абордаж из-за большого количества находящихся на борту гребцов-невольников, среди которых значительную часть составляли русские. Славяне вообще считались в турецком флоте лучшими галерными гребцами – больше работали и реже дохли от нагрузок.
Ушаков решил дать туркам генеральное сражение. Дождавшись, когда они пересекут Черное море, соберутся в отряд и подойдут к Кафе, про захват которой у них не было точной информации, адмирал атаковал растянувшийся строй. Фокус заключался в том, что русские корветы шли со стороны берега против ветра. Первыми подверглись нападению идущие в середине колонны карраки. Их не было нужды брать на абордаж, поэтому, получив с корветов гостеприимный «привет» в виде десятка ракет «Секера», мощные линейные корабли, несущие по пятьдесят-семьдесят пушек и почти метровую деревянную «броню», дружно пошли на дно. Затем корветы поодиночке и парами принялись нападать на разбегающиеся турецкие суда, как стая волков на отару овец. Вычистив палубу галеры из пулеметов, разбив весла и рули, русские моряки сразу бросались к следующему противнику, откладывая абордаж напоследок.
Избиение (а назвать развернувшееся у мыса Киик-Атлама действие «сражением» не поворачивался язык) продолжалось весь день. Бегство не спасало турок, а всего лишь откладывало печальный финал на пару часов. Благодаря радиолокаторам корветы быстро находили беглецов даже в сумерках, безошибочно выходя на цель. Разгром закончился в полной темноте с подходом «Антареса», врубившего прожектора и принявшегося собирать гребцов с разбитых галер-каторг. Всего на борт подняли более пятнадцати тысяч человек, но почти сразу, проведя фильтрацию, избавились от трети спасенных – они оказались турецкими уголовниками.
После триумфального возвращения в Гезлев мы были вынуждены выслушать от Ушакова небольшую, но крайне эмоциональную речь, в которой прославленный адмирал указал, что, несмотря на радость от заслуженной победы, ему претит безнаказанный расстрел противника. И что прошедшее сражение, невзирая на полное уничтожение врага без потерь со своей стороны, никак нельзя причислить к числу его достижений. Пришлось успокаивать Федора Федоровича, пообещав, что на его век еще хватит настоящих классических эскадренных сражений, где победа достигается за счет таланта флотоводца, а не тотального превосходства в технике.
