Чертков кивает и встает рядом со мной:
— Господа, заседание окончено.
Зал поднимается, начинает расходиться. Пора…
— Константин Петрович! — Победоносцев оглядывается. — А вас я попрошу остаться…
…Через час я покидаю зал заседаний. Победоносцев если и не понял всего, то, во всяком случае, принял к сведению. «Змей» обещал поддержку. Хотя это еще ничего не значит. Что он мог сказать другого после заявления, которое, если отжать воду, озвучить все намеки и недосказанности, звучит примерно так: «Константин Петрович, я вас очень ценю и уважаю. Вы мой наставник, вас высоко ценил мой покойный отец. Но если вы попробуете мешать мне — раздавлю, как клопа! И душевными муками терзаться не буду»? Так что будем посмотреть. И следить…
— Серж!
— Да, государь. — Васильчиков весь внимание.
— Организуй-ка мне слежку за «Змеем». И прослушку тоже. Донесения — мне на стол. Каждую неделю…
Глава 6
Рассказывает Дмитрий Политов
(Александр Рукавишников)
Вот ведь не было печали — сидел себе тихо-спокойно на славной должности владельца заводов и пароходов — и так мне хорошо было… Вставал не раньше восьми часов утра да с полчасика сладко потягивался. Потом часовая тренировка, контрастный душ, массаж. Завтракал по-человечески — в отдельной столовой, на фарфоре, кашка да бутербродики с ветчинкой, чаек сладенький, газетка свежая… Неспешно покушаешь, статейки глазами пробежишь, папироску выкуришь, горничную Глашку за попку ущипнешь, пешочком из особняка до конторы прогуляешься — красота.
А теперь на ходу, между умыванием и одеванием, пару пирожков сжую — и то ладно! Ну, может, еще кренделек горячий, купленный на углу Мясницкой и Лубянки, по пути из дворца на службу съем. Уже и на утреннюю разминку с трудом десять минут выкраиваю. Некогда, некогда, времени практически нет — столько на меня сразу навалилось забот, — я ведь теперь не олигарх какой, а член Госсовета, мать его, глава Департамента промышленности, наук и торговли, в придачу граф и командир лейб-гвардии бронекавалерийского полка. Когда в крайний раз горняшку вечерком валял — уже и не помню. Встаю в шесть утра, спать ложусь в два-три, не до постельных утех. Жалею, что в сутках не тридцать часов.
Друг сердечный, его императорское величество, как-то после очередного доклада спросил участливо:
— Что-то ты, братишка, с лица спал — бледный какой-то, похудел! Мундир гвардейский как на вешалке висит! У тебя часом глисты не завелись?
— Иди ты в жопу! — вежливо ответил я. — С таким графиком работы, как у меня, — не до глистов! Я теперь, как мокрая соль…
— Это как? — Олегыч удивленно наморщил лоб.
— Как-как… Не высыпаюсь! — усмехаюсь хмуро. — А еще раз так подъебнешь — в морду дам и не посмотрю, что хозяин Земли Русской!
— Ну ладно, извини, Димыч! — Николай делает вид, что раскаивается, а у самого в глазах бесенята веселые скачут. Как же — взбодрил друга!
Мне этой бодрости надолго не хватило — быстро рассеялась. С утра в присутствие — дела государственные, прием посетителей, просмотр рапортов, отвешивание люлей подчиненным. Департамент образован всего пару месяцев назад, штаты не заполнены, имеющиеся чиновники сбиваются с ног, кутерьма и неразбериха. Мало того — больше половины функционеров среднего и низшего звена пришлось спешно заменять в процессе работы. Не справлялись — привыкли в других департаментах приходить на работу к десяти, два часа тратить на обед, а домой отправляться в шестнадцать тридцать. А я сразу завел такой порядок — подчиненные не должны приходить на службу позже руководителя и уходить раньше его. Не нравятся такие порядки — пошли вон с волчьим билетом! Теперь назначение на вакантные должности в мою контору отдельные несознательные господа воспринимают как отправку на Транссиб. Я только выгляжу раздолбаем и сибаритом, а на самом деле по натуре жуткий педант: люблю четкое планирование и систематизацию. И требую того же от других.
Однако когда еще работа Департамента промышленности, наук и торговли устаканится? Очень не хватает Сашки Ульянова — тот всегда большую часть текучки на себя брал. Но, к сожалению, пришлось отпустить его в университет доучиваться. Заодно дал ему задание — подобрать полсотни толковых ребят и после окончания учебы организовать научно-исследовательский институт фармакологии. Обещал за год управиться — хорошенечко подготовиться и все экзамены сдать экстерном. Ему тоже некогда пять лет убивать — время не ждет! Звонил тут на днях, рассказывал, как его в альма-матер бывшие однокурсники и товарищи по борьбе с царизмом «ласково» приняли — он в универ пришел в мундире гвардейского подпоручика, с крестом Георгия четвертой степени на груди. Ну, вылитый царский опричник и кровавый сатрап. Какие-то особо умные личности даже побить его пытались. Всемером на одного, храбрецы… Ага, побили… Сашка их так отмудохал, что всех в больничку свезли с многочисленными ушибами мягких тканей головы и переломами конечностей. Удивительно, но один из пострадавших, самый храбрый, додумался на Ульянова жалобу в деканат подать. Дурака выперли из университета с формулировкой: за клинический идиотизм.
Сейчас Сашку заменяют сразу два человека — Тихон Петрович Скобин, пожилой дядька в слишком маленьком для его возраста чине титулярного советника, опытнейший зубр делопроизводства, и дружинник моей стальградской «банды» Коля Воробьев, бывший бродяжка, а после снайпер-дальнобойщик экстра- класса, заваливший с расстояния в полверсты самого узурпатора. Воробьев, кроме невиданно меткой стрельбы, отличался огромными успехами в математике, что позволило ему с отличием окончить Нижегородское коммерческое училище.[25] Вкупе старый и молодой давали неплохой результат, но до высот Ульянова пока не дотягивали. Ну, тот тоже не сразу начал рекорды усидчивости ставить — почти год к секретарскому стулу притирался.
— Еженедельный отчет о работе государственного консорциума «Кораблестроитель», — докладывает Скобин, подавая тоненькую картонную папку.
— Доложите кратко, Тихон Петрович! — устало прошу я. И без того кучу бумаг с утра перелопатил. — Надеюсь, реструктуризация и модернизация идут по плану?
— Точно так-с! — степенно отвечает помощник. — Графики поставок нового оборудования на казенные верфи не сорваны, как в прошлый раз. Новый начальник верфей Галерного островка сообщает о законченном ремонте основных стапелей и строительстве новых.
— Ну, с ремонтом они затянули, хотя это старый начальник был виноват, — вспоминаю я. Месяц назад в срочном порядке пришлось выпинывать на пенсию заслуженного деятеля кораблестроительной промышленности адмирала Ракова. Хотя лично мне хотелось его расстрелять за саботаж и манкирование служебными обязанностями. — А что со строительством? В какой стадии оно находится?
— Восьмидесятипроцентная готовность! — не заглядывая в отчет, докладывает Скобин.
— Хорошо, если так! Хоть что-то радует! — без улыбки говорю я. — И еще… Тихон Петрович, уточните на Галерном островке — как у них с размещением новоприбывших рабочих из Стальграда!
— Понимаю-с, — кивает помощник. — О своих людях беспокоитесь? Все узнаю в лучшем виде и немедленно доложу-с!
Консорциум «Кораблестроитель» — еще одна моя головная боль. Помнится, этот хомут Олегыч с Серегой Платовым хотели взвалить на меня еще в прошлом году. Император тогда меня «спас» — послал сына Коленьку и братца Лешеньку по известному адресу. Но вот не стало Александра Третьего — и мне прибавилось забот. Ко всем прочим проблемам еще и отечественное кораблестроение поднимать.
— А как успехи в Николаеве? Напомните!
— Там работы ведутся с опережением графика-с. Сорокапроцентная готовность сооружений! — по
