деле такой уверенности, конечно, не было, но Плужникову, откровенно говоря, надоела истерика высокого чиновника — пытливый ум работал над решением очередной головоломки, которую подбросила ему жизнь, а здесь какие-то идиотские требования, угрозы… Эх, если бы он не был так заинтересован в этом сотрудничестве! Но разве можно было рассчитывать скромному подполковнику (даже из подразделения с приставкой «спец») на то, что сильные мира сего по достоинству оценят его немалые таланты?! Нет, им надо было преподнести себя так, чтобы они считали его незаменимым и по-настоящему нужным человеком, а не очередной декоративной фигурой из многочисленной обслуги.
А ситуация тем временем неожиданно накалилась: по возвращении в Город Плужников зашел к Айвазовым, рассчитывая обсудить создавшееся положение с Рефатом Маметовичем. Кто ж знал, что тот в результате коварного плана Макарова убыл на полигон, а сам полковник заявился к Эльмире Нуриевне, желая сломить наконец сопротивление гордой красавицы.
Виктору пришлось заступиться за честь дамы. Он рассчитывал легко справиться с Макаровым, который (он это знал доподлинно) не владел энигматорикой. В принципе было достаточно слегка пройтись по сознанию сластолюбца внушающим операндом.
Но не тут-то было! Адъютант (он же телохранитель) Макарова — незаметный старлей, который тихо сидел до поры до времени на кухне, — внезапно ударил по выстроенным Плужниковым формулам подавления воли и чувств мощнейшим контроперандом. Виктор даже не думал, что кто-нибудь из известных ему энигматоров способен на работу с энергиями столь высокого уровня. Лейтенант не только уничтожил все попытки внешнего воздействия со стороны подполковника, но, в полном смысле этого слова, принялся выворачивать наизнанку саму психоматрицу Плужникова, снося безжалостно все лихорадочно выстраиваемые им защитные барьеры.
Даже сейчас, когда прошло уже немало лет, Виктор со стыдом вспоминал, как позорно он тогда бежал. В тот момент ему было глубоко наплевать и на жену приятеля, и на собственную репутацию. В голове пульсировала лишь одна мысль, подавлявшая все остальные: ЖИТЬ! Любой ценой, но жить!
Очухался он лишь в пещере. Неяркий свет причудливых узоров на стенах успокаивал, восстанавливал утраченное душевное равновесие, подзаряжал энергией истощенный чужой ментальной атакой разум.
Немного погодя Плужников привел себя в порядок и сумел трезво оценить происшедшее. Он проанализировал технику работы с операндами неизвестного старлея, саму их базисную структуру. Вывод получился неутешительный: Виктор столкнулся с проявлением неизвестных прежде методик. И это свидетельствовало о том, что полученные ранее сведения о том, что Берия и его люди вышли на качественно новый уровень энигматорики, имеют веские основания.
Дальнейший план действий напрашивался сам собой: нужно было форсировать переворот! Тем более что на руку заговорщикам играло то, что сейчас сам Лаврентий Павлович находился в ГДР. Плужников, правда, немного опасался того, что министр может вернуться оттуда в ранге обладателя еще более грозных навыков, чем прежде: по Управлению ходили смутные слухи, что в Германии обнаружена секретная лаборатория «Ананэрбе» и Берия де решил сам лично ознакомиться с обнаруженными в ней материалами непосредственно на месте.
Но, как говорится, пан или пропал! Плужников спешно отправился в Москву и добился приема у Хрущева. Виктор умело подвел импульсивного чиновника к вспышке гнева и, слегка поманипулировав его волей, добился принятия нужного решения — заговор вступил в активную фазу.
К Москве начали спешно перебрасываться армейские части. Некоторые горячие головы из числа заговорщиков стали даже требовать, чтобы поддержку им оказала дивизия реактивных бомбардировщиков, на что командир этой дивизии обложил всех матом и объяснил, что если его соколы нанесут ракетно- бомбовый удар по центру столицы, то Москва превратится в оплавленные руины. Хрущев, закусивший удила и все больше подминавший под себя явно растерявшегося Маленкова, заявил, правда, самодовольно ухмыляясь, что у него есть сверхнадежное убежище на этот случай, но все же оставил летчиков в покое.
Плужников и его подчиненные переживали тем временем горячее время: в стиле немецких диверсантов из знаменитого полка «Бранденбург» энигматоры-ренегаты начали наносить опережающие удары по своим вчерашним коллегам, которые на свою беду находились в тот момент в Москве и ее пригородах.
Лидеры готовящегося переворота очень боялись, что часть «красных магов» может пойти за популярным среди профессионалов спецслужб Берией. И поэтому «своим» энигматорам были отданы весьма четкие распоряжения: исключить даже вероятность развития событий в этом направлении. На практике это означало физическую ликвидацию не примкнувших к заговору «магов» — ведь обработанных Плужниковым модификаторов было сравнительно немного и у них не было возможности отвлекаться на охрану пленных, которые могли пустить в ход свои неординарные способности.
Оперативные группы боевиков из подразделения Плужникова нападали на ничего не подозревавших «магов» и безжалостно убивали их. Виктор подгонял своих головорезов, повторяя снова и снова:
— Нам некогда сейчас цацкаться с ними! Нам некогда переманивать их на свою сторону: дорога каждая секунда! И поэтому — убивайте, убивайте и еще раз убивайте — после разберемся: кто был правым, кто виноватым (был похожий случай в истории, когда некий священник сказал: «Убивайте всех. Бог на небе узнает своих!», но Плужников не знал об этом).
Кровь полилась ручьями, которые неспешно, но вполне уверенно превращались в небольшую (пока!) речушку. И Виктор уверенно и спокойно помогал набираться сил этой страшной реке. В те дни в его мозгу часто всплывали строки известного в свое время стихотворения Михаила Светлова:
…В кармане Плужникова, правда, лежало удостоверение, в котором красовалась подпись не какого-то там мифического товарища Орлова, а самого Маленкова. А в придачу к этому весьма и весьма неслабому документу был и еще один — от Жукова. Согласно ему Виктору должны были оказывать любую необходимую помощь все представители командования частей Советской Армии и Флота…
…И труба действительно прозвучала, и приговор. Приговор всем, кто не с нами!
