к тому времени, когда будущее рисовалось ему таким прекрасным и таким непохожим на жестокую действительность, а сам он был веселым, жизнерадостным юношей, многого ожидавшим от жизни. Абд ар- Рахман был старшим в семье, и родители нарадоваться не могли на своего сына. В школе он выделялся среди своих сверстников, считался способным и прилежным учеником, ему прочили прекрасное будущее. Он ждал только случая, чтобы блеснуть своим талантом. Несомненно, этот случай представился бы, но, увы, он так и не дождался его: умер отец.
Отец умер, оставив несчастную вдову с четырьмя детьми, старшим из которых и был еще совсем юный Абд ар-Рахман. Семья должна была жить на четыре фунта пенсии! Так Абд ар-Рахману впервые пришлось столкнуться с жестокой действительностью. Все его мечты и надежды рассыпались в прах. Если раньше о семье заботился отец, то теперь кормильцем стал Абд ар-Рахман. Другого выхода для него не оставалось, но он тогда не сразу понял, что и всем его надеждам пришел конец.
Потянулись трудные, полные горечи дни, наполнявшие душу скорбью и отчаянием. Но он терпел. Ведь на его плечах лежала забота о братьях. Он думал не только о себе. Посвятив свою жизнь братьям и матери, он легче переносил свое отчаяние. Он обрел новое счастье — счастье трудиться во имя счастья других.
Он даже мысли не допускал о женитьбе, и все это ради близких. Он решил ждать, но братья оказались менее терпеливыми. Один из них окончил полицейскую школу, стал офицером и сразу женился. Его примеру последовал другой брат, едва получив диплом инженера, а Абд ар-Рахман так и остался холостяком.
А когда наконец ему понравилась девушка, которая могла бы озарить счастьем его жизнь…
Тут его размышления прервал голос матери.
— Абду, почему ты сидишь в темноте?
Абд ар-Рахман и не заметил, что уже совсем стемнело. Он тяжело поднялся и побрел к дому.
— Анвар говорил с тобой? — спросила мать.
— Да.
— Как ты находишь его выбор?
— Выбор хорош. Завтра я встречусь с нашим соседом и попрошу руки его дочери для Анвара.
— Вот уже все мои птенцы разлетелись из родного дома. Все. кроме тебя, — сказала она грустно.
Он промолчал.
Кто знает, может быть, обрушившееся на него несчастье еще не самое страшное. Да к тому же оно и не первое. Жизнь научила его одному — терпению, и он понял, что можно быть счастливым, посвятив свою жизнь другим.
Из сборника «Мир Аллаха» (1962)
Убийца
Пер. О. Фроловой
Что же делать?! С тех пор как его выпустили из тюрьмы, он нищенствовал: пиастр оттуда, пиастр отсюда, ни работы, ни надежды. В тюрьме сидел уже не первый раз и, кажется, не последний. Теперь он вычеркнут из жизни. Все, на кого он надеялся, отвернулись от него. К кому бы ни обращался, никто не давал работы. Даже торговцы гашишем не хотели ему доверять. Дни шли, а он опускался все ниже и ниже. Падая от усталости, бродил из одной кофейни в другую, надеясь возобновить старые знакомства, но напрасно — он был забыт везде: с ним никто не разговаривал, никто к нему не подходил. Лишь недовольные взгляды сверлили его.
Иногда сердце какого-нибудь молодого официанта смягчалось, и он тайком приносил ему несколько крошек гашиша. Тогда бедняга погружался в сладкие сновидения: ему грезились горы еды, реки вина, красивые женщины, перед его глазами проносились картины забытых волшебных сказок, которые он слушал в маленьких кафе под звуки ребаба[9] когда-то давным-давно, почти четверть века назад, а может быть, и больше.
Грязный и обросший, одетый лишь в рваную галабею, он ютился вместе с матерью в маленькой вонючей каморке в Хусейнии — одном из самых старых кварталов Каира. Его мать, слепая парализованная старуха, жившая милостыней, казалось, забыла о существовании сына. Да и сам он, возвращаясь поздно вечером домой, не обращал на нее внимания.
«Что делать? — без конца спрашивал он себя. — Куда пойти?» Прошлая его жизнь была бурной: он работал носильщиком, потом разносчиком гашиша, потом стал воровать. А сколько он дрался! Он и в тюрьму-то первый раз попал за драку. Сейчас ему сорок лет, но мускулы еще сильны, он мог бы своротить воз, а ему приходится побираться ради куска хлеба.
Третий раз он выходит из тюрьмы, но никогда раньше жизнь не обходилась с ним так жестоко, как теперь. И тайный голос в его отчаявшейся душе временами советовал ему вернуться в тюрьму и там доживать остаток дней. Пока он первый раз сидел в тюрьме, в благотворительной больнице умер его сын. Когда его посадили во второй раз, от него ушла жена, и теперь он не знал, где она и с кем. Да и можно ли осуждать ее за это? Мало найдется женщин, способных хранить верность человеку, который почти постоянно в тюрьме.
Где же то чудо, которое снова сделает из него человека? Неужели мир больше не нуждается в сильных мускулах? Неужели все кончено для него?!
Однажды, когда он бесцельно брел по улице, кто-то громко окликнул его:
— Эй, Байюми!
Вздрогнув, словно от удара кнута, он обернулся. Ну наконец-то он кому-то нужен. Широко и радостно улыбаясь, Байюми бросился к позвавшему его и стал целовать ему руку:
— Здравствуйте, здравствуйте, ваша милость, здравствуйте, хозяин, привет нашему господину Али Рукну Сейиду…
Тот грубо отдернул руку и проговорил:
— Оставь-ка свою болтовню! Лучше скажи, не соскучился ли ты по тюрьме?
— Если бы не такие, как вы, — льстиво ответил Байюми, — то и вправду соскучишься…
— Опять болтаешь!
Господин Али направился к своему экипажу и сделал знак рукой, приказывая Байюми сесть рядом. Тот не поверил своим глазам, но, быстро сообразив, что его ожидает что-то важное, повиновался. Хозяин тронул повод, и лошадь рысцой побежала по пыльной мостовой. Али Рукн хмуро оглянулся по сторонам, потом вдруг спросил:
— Ты бы мог убить хаджи[10] Абд ас-Самада аль-Хаббани?
Лицо Байюми вытянулось от удивления.
— Убить? — пробормотал он.
— Да, — подтвердил Али Рукн небрежно, как бы не придавая значения своим словам.
— Я еще никогда никого не убивал.
— Ну тогда прощай, — холодно произнес Али Рукн и натянул повод.
Но Байюми не тронулся с места.
— Платить будете вы, хозяин? — спросил он, и лицо его помрачнело.
— Я или сам господин Махмуд, какое тебе дело? — усмехнулся Али Рукн, ослабляя повод. — Господин Махмуд — большой человек! Он — хозяин фабрики и самый крупный торговец гашишем. Ему угодно, чтобы никто ни в чем не мог заподозрить ни его самого, ни его людей. Умный человек умеет дела делать.
— Я — слуга господина Махмуда и ваш слуга…
— Ладно, довольно болтать. Ты согласен убить Абд ас-Самада?
— Считайте, что он уже в раю, — невесело засмеялся Байюми.
