получал удовольствие от своего приключения — не умолкая, излагал собственную версию событий, в которой виноватыми оказывались исключительно сотрудники авиакомпании. Корчил из себя пострадавшего, тыкая толстыми пальцами в свои ссадины и синяки. И Даше без конца приходилось убеждать блюстителей порядка в том, что никто из сотрудников его не трогал.
Минут через сорок после Савина в милицию привели еще одного «пострадавшего», и эти двое на удивление быстро спелись. Один поливал грязью авиакомпанию, второй изо всех сил ему поддакивал.
Солидный на вид мужчина, которого доставили в сопровождении Иры, представителя в бизнес-зале авиакомпании, прижимал к животу руку, обмотанную бинтами. Несмотря на тугую повязку, сверху проступало громадное пятно крови. От этого зрелища, от распространявшегося в воздухе запаха лекарств и перегара Даше стало дурно. Она подумала, что еще одна такая смена в аэропорту, и она физически не выдержит. Закроет глаза на свои моральные принципы, позвонит Ларину и попросится на работу к нему на любых условиях.
Как выяснилось из рассказа Ирины, пассажир Раздрогин — его фамилия отчего-то показалась Даше знакомой — купил билет на утренний рейс в Питер, зарегистрировался и сразу пришел в бизнес-зал. Даша никак не могла понять, кто его надоумил — обычно все-таки пассажиру предлагают поехать домой, а в аэропорт вернуться утром. Поскольку времени до рейса оставалось слишком много и его надо было как-то убить, господин Раздрогин купил в магазине бутылку коньяка и в тихом одиночестве минут за двадцать ее прикончил. Пил он гораздо быстрее, чем приближался рассвет заодно с рейсом на Питер, и одной бутылкой не ограничился. Сходил за второй. Ира, понимая, до какого состояния такими темпами может дойти клиент, пыталась его урезонить. «Молчи, женщина!» — высокопарно отвечал пассажир на ее просьбы прекратить распитие спиртного. Последняя попытка образумить Раздрогина привела к неожиданному эффекту: не утруждая себя больше словами, клиент схватил со стола закрытую банку колы и запустил ею в Иру. Счастье, что девушка успела увернуться.
Но Раздрогин так этого не оставил: раздосадованный неудачей, он резко вскочил из-за стола и сделал попытку наброситься на сотрудницу. Только вот на ногах он уже почти не стоял, да и стеклянный стол оказался непреодолимой преградой — Раздрогин рухнул на него всей своей тушей. Раздался адский грохот, звон бьющегося стекла; в ужасе Ира зажмурила глаза и заткнула уши. Когда она наконец решилась разомкнуть веки, Раздрогин валялся на полу рядом с удивительно целым столом и молча, с выпученными глазами, сжимал свою руку выше локтя. Из руки, впившись в мясистую плоть почти до основания, торчал разбитый стеклянный стакан.
Озеро крови на полу, подоспевшие медики, милиция. Раздрогин никого к себе не подпускал, дико вращая глазами, отталкивал и сыпал такими ругательствами, что даже бывалый медбрат смущенно поглядывал на Иру. Клиент орал, чтобы оставили его в покое. В конце концов он здоровой рукой сам вытащил стакан, спровоцировав кровавый фонтан, а к свежей ране, из которой свисали обрывки кожи и сухожилий, прижал стопку бумажных салфеток. Даже врач, не выдержав такого зрелища, тихо выругался и отвернулся.
Минут через пять Раздрогин, обессилев, успокоился. Рану смогли обработать и перевязать. Дальше было дело милиции.
Даше казалось, что после всего, что сотворил этот пассажир, его должны были немедленно изолировать от общества. Но с Раздрогина, так же как и с Савина, просто взяли деньги. Никому же, кроме себя самого, он вреда не причинил! Пусть едет домой или в больницу — куда угодно, раз его сняли с рейса. В принципе, никто не мешал Савину и Раздрогину, подружившимся прямо в милиции, остаться в аэропорту и поступать как душе угодно: трезветь, дожидаясь следующих рейсов, или продолжать пить. Вышли они из отделения, пошатываясь в унисон и любовно поддерживая друг друга. Почему-то Даша была уверена, что они выберут второй вариант: судя по накаленным обсуждениям авиакомпании, им было о чем поговорить. Даша расстроенно покачала головой, чувствуя себя оскорбленной и беспомощной. Вспомнился Джон. Почему закон всегда на стороне «национальной особенности русских»? Почему алкоголикам в России зеленый свет?
Фамилия «Раздрогин» никак не оставляла Дашу в покое — она повторила ее шепотом раз десять, когда тот уже ушел, и вдруг вспомнила, где ее слышала! Марина Раздрогина с дочкой Татой, которых она снимала со вчерашнего Питера. Она еще переделала им билеты на этот, утренний, рейс. Нет, все-таки есть бог на свете! Ее передернуло от одной мысли о том, что было бы, если б бедная Марина нос к носу столкнулась со своим сумасшедшим супругом в самолете! Дописав последнюю строчку свидетельских показаний, Даша поставила подпись, получила разрешение идти и со вздохом облегчения покинула ненавистное отделение милиции.
— Это тебе! — Жора смущенно протянул Даше розу, как только она появилась на пороге комнаты.
— Спасибо, — Даша с улыбкой взяла у него цветок и поднесла к губам, — красивая!
Георгий Жук собрался было ввернуть по привычке: «Как ты», и приступить к приятному процессу охмурения симпатичной коллеги — почему бы нет, если он это заслужил? — но его язык словно к нёбу прилип. Перед внутренним взором снова появилось Катино лицо. Ему стало стыдно за свои мысли перед ней и, что совсем уж абсурдно, перед будущим ребенком. Жора попытался преодолеть это новое, весьма неприятное, чувство и не смог.
— Поздравляю с карьерным ростом и должностью представителя! — вместо заготовленного комплимента произнес он и мысленно обругал себя.
— Какой ты внимательный, — улыбнулась Даша, — меня пока еще никто не поздравил.
— Господь с ними, давай лучше чай пить. Я печенье купил.
— Слушай, — Даша села на диван и, сбросив туфли, поджала под себя ноги, — так что там все-таки с Вороновым и Шпаком произошло?
— А-а, — Георгий махнул рукой: после некстати вернувшихся мыслей о Катерине настроение у него снова испортилось. — Шпак, на наше счастье, забыл дома свой паспорт. Представляешь?
— Да ты что?! — Даша захлопала в ладоши.
— Радуйся, радуйся, — вздохнул Георгий, — а я чуть не оглох, когда его женушка частила мужа, авиакомпанию и требовала задержать рейс до тех пор, пока их водитель благоверному паспорт не привезет.
— А ты?
— А что я? Молился и объяснял, что все пассажиры уже на борту, что как раз отгоняют трап.
— Нет, все-таки есть бог на свете!
— Ты сомневалась? — вяло поинтересовался он.
— Были моменты, когда сомневалась.
— Запомни, солнце мое, — усилием воли Жора вернулся в привычный образ VIP-клоуна, — пока кубинец танцует мамбо, бог решает его проблемы!
— А ты что, — Даша засмеялась, — кубинец?
— Нет, — Георгий улыбнулся, — но есть другая поговорка: пока VIP-менеджер танцует перед VIP- клиентами, его проблемы решаются сами собой. Из сострадания бога к VIP-менеджеру!
— Да ну тебя! — Даша легонько шлепнула его по руке. — А знаешь, какие-то мы с тобой жестокие. Клиенты не улетели, а мы тут радуемся.
— Улетят, — Георгий ткнул кнопку на чайнике, — я им предложил все варианты. Поехали думать. По сути, на регистрацию они сами опоздали, паспорта дома забыли. А нам триста пятьдесят пассажиров вовремя отправить удалось. Это чего-то стоит?
— Здесь ты, конечно, прав.
— Вот и все, — он кивнул, — в следующий раз будут внимательней.
Чайник вскипел, в комнату зашла Лена. Жора, не ожидавший увидеть ее, выдал что-то про хороших людей, которые всегда приходят к столу и не становятся при этом татарами. Лена, не слишком вникая в тайный смысл его речей, тоже сняла туфли и забралась рядом с Дашей на диван — похоже, у всех женщин одинаковые привычки.
— Это тебе клиент, — Лена увидела розу на столе, — цветок подарил?
— Как сказать, — Даша, смутившись, взглянула на Георгия. Тот сделал вид, что вопрос его не касается.
