резким порывом ветра. – А я обо всем забыл!
– Что будем делать?
– Для начала, – Кирилл, моментально отрезвленный неприятными мыслями, взглянул на часы, – будем обедать.
– А потом? – Даша, разочарованная тем, что Николаев не бросился сразу же спасать Михаила Вячеславовича, надула губы.
– Выпросим на ресепшн ключ от его комнаты, – Кирилл начал выстраивать в голове план действий, – осмотрим ее. И будем искать деньги на чертова Гордона!
– Кирюш, – мысли о деньгах расстроили Дашеньку окончательно, – нам нужно его увидеть.
– Кого – адвоката?
– Нет, – она помолчала, – Фадеева. Он сам все расскажет!
– Наивная ты моя, – Кирилл усмехнулся печально.
– Но он там один, даже не знает, делаем мы что-нибудь или нет!
– Не надейся, – Николаев безнадежно махнул рукой, – нас не допустят. Только адвокат может это уладить.
– Но мы же не знаем…
– Будем искать нужную сумму, – отрезал Кирилл.
– А записку, – Даша готова была расплакаться, – хотя бы записку можно ему передать? Он там с ума сойдет, в этой тюрьме. Без надежды.
– Записку передадим, – Кирилл не верил в собственные слова и, подумав, добавил: – Если получится.
Чтобы не тратить много времени на еду – Кирилл чувствовал, что, пока не поест, не сможет не то что мыслить здраво, но даже перемещаться в пространстве, – обед они заказали в номер. А пока ждали заказ, Николаев, который не уставал удивляться собственной неуемности, заманил Морозову в душ. Якобы ради экономии драгоценных минут, которые следует употребить не на раздельные водные процедуры, а на помощь Михаилу Вячеславовичу…
Голодный как волк, он торопливо заглатывал огненный тайский суп, чувствуя неподражаемую какофонию вкуса, фирменную лапшу с курицей и проросшими зернами, ассорти из экзотических фруктов. Собственный аппетит вызывал у него досадное недоумение: сколько времени жил, довольствуясь редкими перекусами и безо всякого удовольствия, и вдруг – пожалуйста, такая жадность! Несмотря на то что ел он непозволительно быстро, наслаждение от еды было невероятным. Как в детстве, когда по редким праздникам мама запекала в духовке целую курицу и картофель. Золотистая корочка, которой покрывалась обмазанная майонезом птица, до сих пор сохранилась в его памяти как самое любимое лакомство. Повзрослев, он ни разу больше не испытал того восторженного детского голода. Он в принципе не хотел никакой жареной курицы, хотя мог теперь есть ее тоннами. Только вот сегодня опять ощутил эту смешную жадность к еде.
Сначала Даша смотрела на своего любимого с удивлением, а потом начала откровенно над ним подшучивать. Парировать у Кирилла просто не оставалось времени – он был занят едой, – а потому смиренно сносил ее проснувшееся вдруг веселье. И только думал о том, что оба они – и Дарья, и он сам – очень изменились за последнее время. Дашенька стала смелой, уверенной в себе. Наверное, даже счастливой. А он обрел давно позабытый душевный покой и вернул себе радость жизни.
Покончив с едой и оставив Дашу в номере, чтобы не отвлекала его своими чарами от намеченной цели, Кирилл отправился добывать ключ от комнаты Михаила Вячеславовича. Через десять минут, благодаря его фантазии и таланту актера, они уже открывали заветную дверь, за которой – Кирилл очень на это надеялся – крылась разгадка этой до обидного нелепой ситуации.
В номере царил беспорядок, словно его хозяин торопливо собирался на важную встречу. Несколько рубашек прямо на вешалках разметались по разобранной постели, дверцы гардероба оказались распахнуты, внутри валялись разноцветные галстуки вперемешку с носками. В ванной комнате тоже все было перевернуто вверх дном: полотенце кое-как повешено на крючок, банный халат – на полу, склянки с туалетной водой, кремами и шампунями – в беспорядке, а на частой расческе – клочки спутанных седых волос.
Только одна вещь в комнате была в полном порядке – летная форма командира воздушного судна. Словно оплот стабильности, она висела в гардеробе, поражая военной строгостью.
– Ты думаешь, он торопился куда-то? – вслух произнесла Даша мысли Кирилла.
– Думаю, да, – он прошел к окну.
– На деловую встречу?
– Вряд ли, – Николаев включил воображение сценариста, – у Фадеева огромный опыт руководителя, перед переговорами он бы так не суетился. Здесь что-то из ряда вон.
– Что? – удивилась она.
– Дашенька, – Кирилл посмотрел на нее лукаво, – когда мужчина так тщательно подбирает рубашку и галстук, так интенсивно дерет себе волосы, чтобы добиться нужного результата, дело может быть только в одном.
– Не понимаю, – Даша широко распахнула глаза.
– Все ты понимаешь, – он усмехнулся, – в женщине.
– Перестань, – Морозова оскорбилась, – у Михаила Вячеславовича семья, он порядочный человек!
– Порядочный, – Николаев вздохнул, – я не спорю. Но в жизни каждого бывают моменты, когда мы поддаемся эмоциям и забываем обо всем остальном.
– Не про него!
– Ладно, – Кирилл пожал плечами, – мы не спорить сюда пришли. Давай искать.
– Что именно?
– Любые зацепки…
Поначалу им было трудно прикасаться к чужим вещам, а уж тем более – выдвигать тумбочки, шарить в карманах. Но постепенно желание найти ключ к беде, произошедшей с Фадеевым, и обычное человеческое любопытство взяли над деликатностью верх. Чувство того, что они забрались к уважаемому человеку, словно воры, пропало. Через пару часов на письменном столе лежала небольшая стопка бумаг, одна записная книжка. И – ничего интересного. Не зная, что именно нужно искать, они решили собрать все, что содержит хоть какую-то информацию: письма, заметки, конверты. Документов оказалось не так уж и много, и Кирилл, ни о чем не говоря Дарье, поставил перед собой другую задачу: обнаружить присутствие в номере Фадеева женщины. Но его затея с треском провалилась – ни одного намека. Ни заколки, ни тюбика с помадой, ни даже записки. Даша была права, а он ошибался – адюльтер тут ни при чем.
Расстроенные тем, что не удалось обнаружить ничего существенного, они собрались уходить. Кирилл уже забрал бумаги, собираясь отнести их Гордону, уже собрался захлопнуть за собой дверь, когда вдруг вспомнил про аккуратно висевшую в шкафу летную форму. Почему-то именно про нее он забыл. Или, может быть, не осмелился шарить в карманах.
Поколебавшись, Кирилл все же решил не оставлять пробелов. Он передал Даше бумаги и вернулся к шкафу. Нарушить величие костюма пилота оказалось не так-то просто: пришлось преодолеть внутреннее сопротивление. Все, что связано с небом, с работой летчика, до сих пор вызывало в Кирилле трепет, и разрушить гармонию, неприкосновенность мечты об авиации казалось ему святотатством. Он протянул руку, отдернул, приказал себе заканчивать с сантиментами и, стараясь не помять бережно отутюженную форму, осторожно сунул ладонь в карман брюк. В другой. Ничего. Он уже осмотрел почти все карманы пиджака и отчаялся обнаружить там хоть что-нибудь, когда его пальцев коснулся край небольшого листа плотной бумаги. Кирилл извлек на свет божий квадратик с эмблемой известного отеля Baiyok Sky. На нем размашистым почерком был записан местный телефон – ни подписи, ни разъяснений.
– Даш, – крикнул Кирилл из-за дверцы гардероба, – а у Фадеева были в гостинице Baiyok Sky дела? Ты не знаешь?
– Не знаю, – Даша подошла к нему и теперь тоже смотрела на листок, – но он нас на обед в этот отель приглашал. Наверное, там и записал какой-нибудь нужный номер.
– Наверное, – Кирилл со вздохом протянул Даше листок и решил, что придется снова сюда вернуться: в этот раз ничего стоящего они не нашли. – Возьми для коллекции. И пойдем, пора звонить Джереми.
Даша сидела за письменным столом в номере Кирилла и с тревогой смотрела, как меняется выражение лица Николаева в ходе телефонного разговора. Сначала оно было наигранно веселым, потом стало сосредоточенным, затем помрачнело, а теперь в каждой его черте читалась ярость.
– What are you talking about, Jeremy? How can I get «some powerful American» here, in Bangkok?[25]
В голосе Кирилла звенела сталь. Даша сжалась в комок. Если бы он заговорил таким тоном с ней, она бы, наверное, разревелась от страха. А этот Джереми, судя по всему, был крепким орешком.
– Just tell me, – Николаев не скрывал эмоций, – will you help me or not?[26]
Даша видела, с каким трудом ему дается молчание в ответ на тираду Джереми. Кирилл не перебивал, но желваки угрожающе ходили на его скулах, а губы бледнели все больше.
– Fine, – произнес он загробным голосом, – don’t worry, I understand it pretty well![27]
Он отключился, не попрощавшись, и сжал свой аппарат в ладони с такой силой, что тот жалобно хрустнул. Даша седьмым чувством угадала, что сейчас ей лучше не расспрашивать и не встревать с комментариями. Захочет – сам расскажет. Кирилл захотел немедленно.
– Ты представляешь, – он кружил по комнате, словно вихрь, – он отказал! Я не смогу занять у этого индюка ни цента! Вся его дружба, все комплименты – пустые слова. Эти чертовы иностранцы понимают только язык выгоды!
– Но ведь он не обязан…
– Да ла-а-адно! – Даша тут же пожалела о том, что влезла со своей репликой в его монолог. – Когда у него были «обстоятельства» и ему нужна была круглая сумма, он не стеснялся! А вот теперь ситуация изменилась. Коне-е-ечно! Бизнес есть бизнес. Не удивлюсь, если этот Гордон платит моему дорогому Джереми проценты с каждого нового клиента! А я-то, болван! Поверил в его добрые чувства: и машину прислал, и адвоката нашел. Ради собственного
