оказалась для него ситуация. Пришлось выдумывать этого «сына друга», с которым скоро придется расстаться. Полный трындец!
Все обернулось совершенно иначе: не так, как он ожидал и много лет подряд рисовал в своем воображении.
Ему и в голову не могло раньше прийти, что у отца могут быть еще дети, другая семья – при его-то отношении к сыновьям и бывшей жене! А уж то, что он живет с женщиной… нездоровой, Глебу не могло и присниться! Образ родителя – легкомысленного прожигателя жизни сначала в добром, а потом и в злобном обличии – ни на минуту его не покидал.
–?Вы будете ждать? – спросила она.
–?Если можно, – торопливо согласился Глеб.
–?Тогда проходите в кухню, – она не спросила ни о продолжительности, ни о цели приезда, – Надюша проводит.
–?Спасибо, – сердечно поблагодарил Глеб, с огромным наслаждением скидывая с плеч уже, казалось, вросший в них рюкзак.
–?Вы, наверное, голодны? – произнесла она неохотно.
–?Нет, что вы, – поспешил разуверить Глеб, пытаясь голосом заглушить некстати заурчавший желудок, – я недавно обедал.
–?Прекрасно, – женщина кивнула и, развернувшись на коляске, уехала обратно в комнату.
–?У нас папа готовит ужин, когда приходит с работы, – объяснила ему Надя, – чтобы маму не беспокоить.
–?Понятно, – на автомате произнес Глеб, не в силах справиться с неожиданным впечатлением. Он все представлял себе иначе! И квартиру отца, и возможных ее обитателей. Был уверен, что если и натолкнется в его доме на женщину, то обязательно пышногрудую красотку в коротком цветастом халате. Даже почему- то воображал, как она станет заигрывать с ним за спиной отца. А тут…
–?Мне кажется, – девочка перешла на заговорщицкий шепот, – ты все-таки хочешь есть.
–?Да, – он попытался улыбнуться Наде, но гримаса его получилась жалкой.
–?Пойдем, земляк папы, – хмыкнула она, словно знала больше, чем мать, – чаем с бутербродами тебя угощу.
В кухне у окна стоял небольшой стол, под ним два табурета. Обычная мебель, старенький холодильник. В серых от пыли кружевных занавесках и такой же салфетке угадывался былой уют.
Надя достала из деревянной хлебницы батон и стала резать его. Куски получались неровными, хлеб сильно крошился. Она нашла в холодильнике сливочное масло и, намазав его на куски, поставила перед Глебом тарелку. Чайник на плите, видимо, вскипел уже давно – бледный чай в кружке, которую она тоже торжественно водрузила на стол, оказался почти холодным.
–?Хочешь, ужин сварганим сами? – поинтересовался Глеб с набитым ртом.
–?А ты что, умеешь? – скептически прищурилась она.
–?Я – суперповар, – похвастался он, – и тебя могу научить. Что будем готовить?
–?Папа звонил с работы, велел курицу разморозить.
–?Отлично! – Настроение оттого, что он так легко нашел общий язык со своей младшей сестрой – только сейчас Глеб осознал, кем они приходятся друг другу, – улучшилось. Как знать, вдруг они даже подружатся! У него никогда еще не было нормальной семьи, быть может, теперь…
–?И давай картошку пожарим, – заулыбалась она, – мы с папой любим.
–?А мама? – настороженно спросил он.
–?Маме все равно, – Надя спрятала глаза в пол и тяжело вздохнула, – она не любит есть.
Глебу вдруг стало до боли жалко, но не отца и даже не его бедную жену, а Надюшу. Слишком хорошо знал он, что значит быть ребенком и жить под одной крышей с несчастным человеком, от которого целиком зависишь. Вот если бы отец принял его в семью! Он улыбнулся от неожиданно согревшей его сердце надежды. В прошлом родитель наломал дров – это точно, но потом не мог не измениться! Не бросил же больную жену и маленькую дочь. Значит, все понял.
Видно, что им всем тяжело, а Глеб помог бы. И по дому, и с сестрой бы позанимался – уроками, домашними заданиями.
–?Ты как учишься? – вырвалось у него.
–?Так себе, – отмахнулась она.
–?Почему? – он расстроился за нее.
–?Неинтересно, – Надюша скорчила кислую мину.
Вот! У мамы нет сил на ребенка, у отца – времени. А брат-студент показал бы ей все самое интересное в книгах и в жизни!
Пока вместе чистили картошку и жадными глазами следили за курицей, посаженной в духовку, успели поболтать обо всем на свете: о Надиной школе, учителях, даже оценках. По кухне начал распространяться умопомрачительный запах, и на душе у Глеба стало легко. Как такое могло случиться? За какой-то час в этой квартире он уже чувствовал себя дома.
Когда на пороге кухни возник мрачный седой мужчина, ни Глеб, ни Надюша его не заметили – они накрывали на стол.
–?Вы кто?
Глеб обернулся на низкий бесцветный голос. Перед ним стоял именно отец – какие могли быть сомнения? Но встреть его Глеб в любом другом месте, кроме этой квартиры, никогда бы и ни за что не узнал. Лицо мужчины было острым, как у ястреба, взгляд – колючим. И сам он весь оказался похож на исхудавшего после лютой зимы зверя. Глеб отчетливо видел кости, обтянутые изнуренной морщинистой кожей.
Куда делась беспечная развязность, знакомая Глебу по фотографиям? Куда пропал блеск в распутных глазах?
–?Ваш, – он запнулся, увидев, как брови незнакомца поползли на лоб, – я ваш земляк.
–?Без приглашения? – строго спросил он.
–?Так вышло, – было противно и неловко оправдываться, – меня зовут Глеб. Глеб Самойлов.
Мужчина вздрогнул всем телом и закрыл костлявыми ладонями лицо. Все его существо обмякло, он не напоминал больше ястреба – скорее, умирающую ворону. Прошло немало времени, прежде чем он взял себя в руки и посмотрел на молодого человека совершенно иначе: затравленно, виновато. Наконец он смог заговорить и, пробормотав «извините», стремительно вышел за дверь.
Глеб медленно опустился на табурет.
–?Что это было?! – услышал он возмущенный голос Нади, прозвучавший словно из параллельного мира.
–?Не знаю, – Глеб отвел глаза, – наверное, твой папа не рад меня видеть.
–?Я заметила, – она огорчилась совсем как взрослая и в эту минуту стала очень похожа на мать, – пойду поговорю с ним.
Через час, после семейного ужина, отец с сыном сидели за столом и смотрели мимо друг друга. Мать с дочерью уже ушли в комнату. Глеб видел, что Нину, жену отца, его присутствие раздражает; она брезгливо ковырялась вилкой в тарелке и не могла при постороннем человеке вести себя как обычно. Ее губы сжимались в тонкую нить, брови соединялись на переносице, руки временами дрожали. Глеб медленно ел, не ощущая вкуса, и мечтал провалиться сквозь землю.
–?Так ты надолго в Москву? – спросил отец.
–?Как получится, – Глеб пожал плечами.
–?Я бы тебя не узнал, – произнес он дрожащим голосом и быстро утер набежавшую вдруг слезу. Глеб заметил, что кожа у внешних уголков глаз отца воспалена и покрыта мелкими трещинками.
–?Я тоже, – с тяжелым сердцем ответил он.
–?Ты не подумай, – отец виновато отвел взгляд, – Нина – прекрасная женщина. Как я ее люблю! Но такое несчастье…
Глеб не ответил: он уже чувствовал, что отец сейчас заговорит. Фактически видел невыносимую тяжесть, расположившуюся у него на сердце и изо всех сил рвавшуюся наружу.
–?Знаешь, – зашептал отец, не заставив себя долго ждать, – это я во всем виноват. Бог ведь наказал Нину за мои грехи. Сколько я причинил зла по молодости! Матери, вам. Как вспомню, что вытворял, слезы
