– Лида, – Настя закричала, чтобы та не бросила трубку, и тут же перешла на шепот: – Наш Павлик организовал в клубе продажу наркотиков.
– Ты что, с ума сошла?!
– Нет, это правда…
– Я имею в виду говорить такое по телефону! Да-а-а, – протянула она расстроенно, – а я-то думала, он поумнел. Ладно, не бери в голову. Разберусь.
– Он больше не будет? – с надеждой спросила Настя, не очень веря во внушаемость Павла.
– Его там больше не будет, – Лида тяжело вздохнула, – клуб взял хороший старт. Я лично не намерена рисковать.
Лида отключилась, а Настя чуть не подпрыгнула на месте от радости.
– Знаешь что, Стае, – от этого ее тона он даже сразу проснулся – такой счастливой он не видел ее никогда, – давай-ка праздновать! Заказывай шампанское и что там у них готовят. Я есть хочу!
– Настька, девять утра на дворе!
– Это у них утра, а у меня сейчас вечер. Могу я после работы нормально поужинать?!
Стае расплылся в широченной улыбке и крикнул официантку – ошалевшая девица переспрашивала каждое слово, которое записывала в свой дурацкий блокнот. А потом они ели, пили шампанское, и Стае тихо радовался тому, что Настя пусть и не так, как ему хотелось, но счастлива. Гораздо труднее было бы оставлять ее одну в разбитом или подавленном состоянии. После целого часа возбужденной болтовни о прошедшей ночи – Настя тараторила без умолку, смеялась, передразнивала своих перебравших клиенток – он наконец улучил момент и выпалил на одном дыхании:
– Настя, я действительно ухожу. Прости, но твой клуб – не для меня.
– Стае, – Настя моментально стала серьезной: в глубине души она надеялась, что к этому разговору они не вернутся так скоро, – я думала, ты пошутил. Просто устал, вот и говоришь. Я понимаю: документы, ремонт, беготня постоянная – ты отдохни недельку, и все наладится…
– Не наладится, – Стае еле нашел в себе силы, чтобы прервать ее испуганный монолог. Настя, перестав улыбаться, выглядела при дневном свете такой жалкой, такой измученной. И дорогущий белоснежный костюм только подчеркивал это впечатление.
– Почему? – спросила она, как ребенок, надув обиженно губы. Господи, всего пару часов назад эта девочка играла в циничную хозяйку борделя!
– Настенька, да потому что это – болезнь, отклонение от нормы! Человеческая жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на бесконечные ошибки!
– Значит, – она взяла себя в руки и заговорила надменно, – потакать извращенным желаниям твоего Сергеича было можно, а доставлять удовольствие несчастным женщинам – нельзя?!
– Да не в этом дело! – Стае понял, что сейчас все их прошлые перепалки пойдут по новому кругу, а у него уже не было на это сил.
– А в чем?!
– Я, – Стае поднялся со своего места, обошел стол и опустился перед Настей на колени, – очень перед тобой виноват. Тогда я поступил как подонок, побоявшись за мать, которую лечил на деньги Сергеича, понадеявшись, что ты потом перерастешь, все забудешь, как сделали это многие девушки до тебя. А все оказалось не так. Я пытался изменить то, что натворил, и не смог. Рядом с тобой я чувствую себя отвратительным, бесполезным. Если можешь, отпусти меня.
– Куда? – Настя сидела, безвольно опустив плечи.
– Туда, где я должен быть, – Стае забыл, что стоит в совершенно нелепой позе, ему даже в голову не пришло встать. – Ты, наверное, не помнишь. Тогда, на станции, я тебе говорил, что однажды безумно влюбился в женщину. И сбежал от нее, да и из Москвы заодно, на свою голову.
– Помню, – Настя внимательно посмотрела сверху вниз на Стаса, – не помогло?
– Нет, – Стае не замечал, что за барной стойкой собралась заинтригованная его неразумным поведением кучка сотрудников, – я ее встретил случайно. И все началось сначала.
– Но у нее, кажется, был муж? – Настя зачем-то взяла в руки льняную салфетку.
– Они развелись, – Стае стоял на коленях и мечтательно улыбался, – она тоже любит меня.
– Я за вас рада, – Настя отвернулась к окну, чтобы Стае не увидел катящихся по ее щекам слез.
Ей не хотелось плакать, когда он говорил, что уйдет, когда ругал за клуб, когда просил простить. А сейчас… Неужели это какая-то запоздалая ревность? Да. Настя вдруг с отчаянием осознала, что это самая настоящая ревность, но не к женщине, которую он любил, а к счастью, на которое они оба были способны. А она, Настя, нет. Как дорого, несмотря на прошлое, она заплатила бы за то, чтобы Николай был жив, чтобы он вернулся. Многое из измученной памяти давно уже стерлось – прежде всего плохое: будто это не он предал ее и заживо похоронил. Остался образ единственного в ее жизни мужчины. Господи, ну откуда в ней эта способность так неразумно, так отчаянно любить?! Скорее бы уже все это прошло. А пока способ бороться с собой один – забываться, топить эмоции в одержимой и беспрестанной работе.
Настя не делала ничего – словно оцепенела. Стае пытался разговорить ее, но тщетно. Она только дала понять, что не сердится, простила и хочет побыть одна. Он расплатился по счету поймал для нее машину, спросил, не будет ли она против, если за своими вещами он заедет потом. Настя выдавила радушную улыбку и кивнула. Машина неслась с оглушительной скоростью по полупустой Москве, а Настя думала, думала, думала. Она не боялась не справиться с клубом одна, без Стаса. Лидия поможет. Да и Алешенька оказался гораздо более разумным молодым человеком, чем она думала о нем сначала. Так что нет никаких сомнений. Но жизнь, несмотря на деньги, успех и даже какое-то, пусть смехотворное, но признание, по-прежнему дает крен.
Мысли прервало настойчивое жужжание телефона – звонила Элен. Она возбужденно кричала в трубку, несла какую-то околесицу о том, что выходит замуж и забирает Тему в Париж. Мальчик, видите ли, всегда мечтал туда попасть. Сквозь внезапную головную боль Настя попыталась внушить ей, что не надо так торопиться. Но Элен не желала ничего слышать и вопила, что лучше она обуглится от страсти, чем погибнет в вечной мерзлоте одинокой постели. И голос у нее был счастливый. Потом эта дурища пристала с тем, сколько она должна заплатить клубу за то, что увозит Артема. Настя едва от нее отбилась. А потом отключила трубку и снова расплакалась: оказывается, всем вокруг было уготовано счастье. Только не ей.
Глава 5
– Анастасия Петровна, следующего привести? – Олежек, как всегда, на низком старте – стоит только кивнуть, и он моментально умчится исполнять приказание, причем с абсолютно счастливой улыбкой на губах: поэтому и превратился из обычного танцора в менеджера, в ее правую руку, всего за полгода. Самое удивительное – когда его ни позови, он всегда рядом.
Хороший парень, жалко только – крыша совсем слетела. Сначала с одной великовозрастной дамочкой жил, потом с другой, теперь вот перешел на содержание к какому-то подпольному олигарху. На женщин больше не может смотреть. Да уж, ничто не дается задаром и не проходит бесследно. За пять лет работы «Les Fleurs du Mai» Настя имела достаточно шансов убедиться в этом. Например, стать танцором достаточно легко, а вот вернуться в состояние «нормального парня» невозможно физически. Потому что привычка к легким деньгам, потому что искаженное восприятие женщины, потому что затягивает, и еще много разных «потому». В лучшем случае ребята бросали стриптиз, чтобы стать личной игрушкой какой-нибудь экзальтированной дамы, в худшем – шли по рукам, причем без разбора, мужским или женским. Ну, были еще варианты: алкоголь, наркотики, болезни. Правду поет «Наутилус Помпилиус»: «Если ты ходишь по грязной дороге, ты не сможешь не выпачкать ног». Да только кто ж из ее красавчиков об этом думает?
– Послушай, мы с тобой уже пятерых посмотрели, – Настя демонстративно зевнула, прикрыв ладошкой рот: ей вдруг смертельно захотелось все бросить и уехать домой, подальше от клуба, от кастинга, от мыслей, – я устала.
– Хотите, я вам чаю зеленого принесу? – Олежек заискивающе заглядывал ей в глаза: больной ребенок чудовищной цивилизации. – Усталость как рукой снимет. Жалко же мальчика – три часа прождал.
Видимо, кандидат был и вправду симпатичный: иначе чего ради Олежек бы из-за него так распереживался?
– Ну, если он там последний, – Настя откинулась на спинку широкого кожаного кресла и вытянула под столом усталые ноги, – и если жалко, тащи сюда. Чай подождет.
