тяготились и отлично ладили с мятежниками. Плотники и помощник боцмана Моррисон далее радовались в душе, что судьба сделала за них удачный выбор. Никто бы из них не хотел сейчас оказаться в баркасе с капитаном Блаем.
– Мы не можем лишиться лучших специалистов на корабле, – сказал Черчилль. Похоже, он возомнил себя вторым лицом после капитана. – Обустроиться на новом месте без них будет трудно.
На каждом английском корабле, отправляющимся в дальнее плавание, обязательно имелась небольшая судовая библиотека. В отчетах Кука о третьем кругосветном путешествии Флетчер нашел краткое описание острова Тупуаи, расположенного в трехстах милях южнее от Таити. Сам Кук не высаживался на остров, но видел островитян со шлюпками, которые были очень похожи на таитян.
– Это один и тот же народ. Думаю, нас примут там не менее хорошо, чем на Таити.
Кристиан поставил важное решение на голосование. Все, кроме гардемарина Стюарта, сказали «да».
Мятежный корабль расправил паруса и устремился на юго-восток, навстречу свободе и всем радостям жизни, вкусить которых бунтовщики уже не надеялись, и только трагические события 28 апреля, соответствующие их тайным желаниям, вновь приблизили эту сказочную мечту подобно спасительному оазису в пустыне, принятому сначала изможденными путниками за мираж. На судне царило благодушное настроение, и только Флетчер становился с каждым днем все мрачнее и печальнее. Часто капитан запирался в каюте и, стиснув руками голову, предавался тягостным размышлениям, вновь и вновь решая задачу со многими неизвестными, взвешивая на весах совести свою попранную честь и долг военного моряка, совершенное преступление, обрекшее на гибель ни в чем неповинных людей, и зыбкое будущее, которое он обречен разделить с людьми вне закона. Вновь и вновь перебирая в памяти подробности мятежа, ему слышались слова Блая о примирении, обещания капитана забыть обо всем. И Кристиану казалось, что именно в тот момент судьба предлагала решить все миром, но у него не хватило духу пойти на попятный.
Чтобы убежать от преследующих совесть дум, Флетчер выполнял свои обязанности капитана с большим рвением, приказал матросам сшить себе форму из лишнего брезента, что было в новинку: в то время только офицеры и солдаты морской пехоты носили форму. На борту поддерживался порядок, распоряжения выполнялись быстро, четко и с большим рвением. Сам Блай не нашел бы, к чему придраться, останься он на корабле.
Ровно через месяц после мятежа «Баунти» подошел к Тупуаи. Живописный остров, опоясанный коралловыми рифами, казалось, отвечал чаяниям и надеждам моряков, ищущих себе пристанища. Горы были не так высоки, как на Таити, пологие зеленые холмы сбегали цепочкой к морю.
Флетчер приказал гардемарину Стюарту промерить единственный видимый проход в рифах. Навстречу пришельцам вышли две пироги с вооруженными воинами. То, что они увидели, им явно не понравилось. Полагаясь на численное превосходство, туземцы попытались захватить людей Стюарта, промеряющих глубину. Неприятно удивленные таким поворотом событий, англичане открыли огонь из двух пистолетов. Атакующие испугались и поспешно отступили.
На следующий день мятежный корабль бросил якорь в тихой лагуне. Островитяне держались на почтительном расстоянии. Ночью в туземной деревне горели костры, вожди принимали решения по поводу удивительных событий в их жизни: странные пришельцы на крылатом корабле управляли молниями. Местный вождь Таматоа убеждал соплеменников наладить с чужестранцами мирные отношения.
Утром на корабль явился старейшина племени с банановым стеблем в руках, что у полинезийцев соответствовало флагу парламентеров. Старик насмерть перепугался двух корабельных собак, коз и свиней: на острове не было крупных животных. Старик собрался было перемахнуть обратно за борт, но собак быстро отогнали, и начались переговоры.
Стюарт не ломаном таитянском наречии дал туманные объяснения, из которых парламентер с трудом понял, что белые люди больше не будут метать гром и молнии, если им позволят высадиться на берег. Старейшина покивал головой, похлопал в ладоши, заверил пришельцев в дружбе и отбыл. Немного погодя от берега отошла другая лодка. Англичане с восторгом увидели в ней восемнадцать юных девушек с длинными волосами до пояса. Каноэ причалило к борту, и смуглокожие нимфы, выкрикивая приветствия, весело и непринужденно поднялись на корабль.
Мятежники не настолько увлеклись дамами, чтобы не заметить, как следом от берега отвалило еще несколько каноэ с воинами. Как туземцы ни старались, им не удалось спрятать от глаз англичан копья и пращи. Дед-парламентер был просто шпионом, а девушек послали, чтобы отвлечь внимание моряков от военной операции.
Флетчер сразу разгадал все эти неуклюжие хитрости и мигом спровадил прелестных птичек. Расставив вдоль бортов вооруженных людей, он стал ждать развития событий. Кристиан решил проучить дикарей и внушить им с помощью современного оружия почтение к белой расе.
Воины Тупуаи перерезали якорный канат и начали атаку. Несколько камней, выпущенных из пращей, со свистом пролетело над головами моряков, но на этом наступательные действия островитян захлебнулись: по команде капитана помощник капонира Милз произвел по легкой флотилии залп картечью из пушек. Оставляя на воде кровавый след, два десятка каноэ бросились врассыпную. Англичане спустили катер и, преследуя врага, открыли огонь из мушкетов.
Мятежники высадились на прибрежную полосу. Местные жители в панике бежали в горы. Англичане поступили так, как всегда и везде действовал более сильный, вытесняя слабого.
Флетчер не особенно переживал, что колонизация началась с кровавой атаки. И раньше первый контакт с туземцами часто закапчивался столкновением. Первооткрывателю Таити капитану Уоллесу тоже пришлось палить из пушек, чтобы навсегда отбить охоту у таитян к нападениям. Впрочем, жители Таити и сами быстро поняли, что дружба с белыми людьми куда выгоднее войны. Поэтому в последующие дни капитан Флетчер подчеркивал свои мирные намерения: оставлял в покинутых хижинах топоры, гвозди, стеклянные бусы.
Весть о богатых и щедрых подарках быстро разлетелась по острову. Убедившись, что пришельцы не помнят зла и не собираются мстить за вероломство, некоторые тупуайцы вернулись в свои дома.
Чем больше Флетчер знакомился с островом, тем больше он ему нравился. Горы не превышали нескольких сот метров, широкие плодородные равнины, занятые под сады и огороды, с избытком обеспечивали всех жителей пищей. Многочисленные чистые ручьи под сенью деревьев делали этот островок посреди Тихого океана удивительно уютным и домашним. Одно смущало капитана: здесь не было крупных животных. Садиться на диету до конца жизни привыкшим к мясу англичанам не улыбалось. Устраиваться, так с комфортом.
Флетчер предложил соратникам сделать один рейс на Таити и запастись там домашними животными. Моряки согласились с предложением капитана, добавив к нему, что не мешало бы взять на Таити и женщин, а то местные красотки могут оказаться менее ласковыми, чем их старые подруги.
Флетчер вспомнил прекрасную Мауатуу, и сердце капитана забилось чаще.
– Согласен, но хочу предупредить: кто попытается сбежать или проговорится на Таити о мятеже и наших планах, понесет самую суровую кару. Думаю, вы догадываетесь, кого мое предупреждение касается в первую очередь. – Капитан обвел взглядом Стюарта, гардемарина Хейвуда и еще пятерых моряков, которые не участвовали в бунте и были оставлены на судне против своей воли. – Мы не можем рисковать. Таитяне обязательно расскажут о нашем поселении на Тупуаи, если на Таити зайдет английский корабль, и тогда нам всем обеспечено свидание с виселицей. Капрал Черчилль, я возлагаю на вас контроль за исполнением этого приказа.
– Будьте спокойны, капитан, я прослежу за этим. Кому по глупости захочется расстаться с нашей компанией, я сам оторву ноги и укорочу язык тем, у кого он зачешется.
«Баунти» распустил паруса и понесся на север. Через девять дней мятежники вновь увидели цветущий Таити – землю обетованную, ради возвращения на которую они пошли на ужасное преступление. Зачерствелая совесть большинства матросов молчала. Она давно покрылась толстой коркой, а у таких, как Черчилль, Кинтал и Томпсон ее вообще никогда не было, другие просто плыли по течению, стараясь не думать о капитане Блае и остальных младших офицерах. Муки и терзания Флетчера были им чужды и непонятны. Один гардемарин Стюарт сочувствовал Кристиану, догадывался, как мечется душа бывшего друга, но не делал шагов к новому сближению. Мятеж провел черту не только между прошлым и будущим моряков, но и разбил чисто человеческие отношения между ними. Оказавшись по другую сторону
