Следующей жертвой стал садовник Браун.
Алек Смит, предупрежденный женой Кинтала, несколько часов отсиживался в лесу. Сильно проголодавшись, он покинул убежище, чтобы взять немного ямса со своего огорода.
Мушкетный залп сбросил его на землю. Одна пуля пробила правое плечо и шею. Подбежавший Титахити сунул ему в рот ствол мушкета. Раздался сухой щелчок. Осечка. Тут Манарии вспомнил наказ Янга не убивать Смита.
Пришедший в себя от шока, Алек Смит неожиданно вскочил на ноги и пустился бежать. Вслед ему закричали, что его пощадят. Ослабевший от потери крови, Алек чувствовал, что далеко не уйдет, и положился на их слово. Его отнесли в дом Янга и сдали на попечение женщин.
Полинезийцы недолго наслаждались триумфом. Вдовы решили отомстить за белых мужей. Второй акт драмы без всякой паузы перешел в третий. Ночью, когда победители уснули, таитянки, вооружившись топорами, устроили кровавую бойню.
Через несколько дней МакКой и Кинтал спустились с гор, после того как Мауатуа показала им отрубленные руки Титахити и остальных трех полинезийцев.
В живых осталось четверо мятежников – Эдвард Янг, Алек Смит, Уильям МакКой и Мэтью Кинтал.
Теперь на острове было много женщин, зато иссякли запасы рома. МакКой в юношестве работал на винокуренном заводе в Шотландии. После долгих поисков шотландец нашел на острове растение, из корней которого можно было гнать спирт.
Вместе со своим другом Кинталом из котла и металлических трубок с «Баунти» он смастерил самогонный аппарат. Пирушка следовала за пирушкой. Менее чем через год МакКой окончательно спился и в приступе белой горячки, привязав себе на шею камень, бросился с крутой скалы в море – чертики звали его купаться.
Кинтал продолжил дело собутыльника. Напившись, он не различал свою и чужих жен, пускал в ход кулаки, если кто противился удовлетворять его мужские потребности. Янг, ставший главою колонии, пытался урезонить тирана, но бесполезно. Кинтал откусил ухо жене за плохо приготовленный обед. Сара, не выдержав этого кошмара, покончила с собой.
Буйный пьяница остался без жены, и никто из женщин не пожелал жить с ним. Янг и Смит взяли их под свою защиту. Кинтал в ярости грозился убить обоих. Теперь Кинтал мешал мирному существованию. Таитянки, тревожась за свою судьбу и будущее детей, требовали, чтобы Янг и Смит избавили колонию от тирана.
– Хорошо, пусть это будет последнее убийство на острове, если это необходимо, – решил Янг.
– Не убийство, а казнь, – поправил товарища Алек Смит.
Янг пообещал Кинталу, что все его требования будут удовлетворены, а Смит, возложив на себя обязанности палача, пригласил пьяницу на грандиозную попойку. Когда же гость, как обычно, озверев от спирта, стал буянить и громить все, что попадалось под руку, Алек извлек из-под стола приготовленный заранее заточенный топор.
Первый удар не свалил рассвирепевшего быка. Тогда последовал второй, третий, четвертый… пока изуродованный Кинтал не упал. Последним ударом Алек раскроил ему череп, мозги с кровью брызнули на стены.
Смит, бледный, покачиваясь, вышел на воздух, где собрались женщины, ожидавшие конца кровавой развязки.
– Он мертв. Больше вам нечего бояться.
Так закончился последний акт трагедии на Питкерне. Число детей к этому времени возросло до двадцати человек. Чувство ответственности за их будущее заставило Эдварда Янга прекратить пьянки. В хижине Флетчера он нашел несколько сохранившихся книг из библиотеки «Баунти», в том числе Библию и молитвенник. Последние годы жизни Янг потратил на то, чтобы обучить Смита и подростков грамоте. В 1800 году глава колонии скончался от чахотки – первый мужчина на острове, умерший естественной смертью.
Алек Смит остался один с десятью женщинами и многочисленными детьми мятежников. Чувство растерянности и неотвратимо надвигающейся катастрофы охватило его. Как жить дальше? Что предпринять для того, чтобы в будущем здесь, на острове, не разыгралась еще одна гражданская война, после которой Питкерн вновь превратится в необитаемый остров.
Алеку Смиту исполнилось тридцать три года. Сын паромщика, сирота, он с детства боролся за кусок хлеба всеми возможными средствами. В его мире все они были хороши, чтобы выжить. Хитрость, ложь, подлость, обман, насилие и убийства сопровождали его жизнь. И вот, балансируя на краю пропасти, он понял, что не может оставить все это в наследство потомству. Заглянув в самые мрачные стороны человеческой натуры, проанализировав собственную жизнь, Алек искренне раскаялся.
Смит сильно изменился. Уединяясь в пещере Флетчера, он искал ответы на мучившие его вопросы в священной книге. Постепенно взор его просветлялся, а дух укреплялся теми простыми истинами, которые две тысячи лет проповедовал Иисус из Назарета. Впитав в себя, как губка, христианское учение, Алек Смит принял новое имя – Джон Адамс. С годами он становился все более религиозным и требовал, чтобы колония жила по библейским законам. Молодое поколение воспитывалось на принципах высокой морали. Из буйного притона Питкерн превратился в воскресную школу. Сам Адамс стал первосвященником, законодателем и королем острова.
История мятежа на «Баунти» получила широкую известность не только в Англии, но и во всем мире. Ее более или менее правдиво рассказывали в портовых кабачках всех пяти континентов, в матросских кубриках и офицерских кают- компаниях. Но о судьбе Кристиана Флетчера и разыгравшейся трагедии на Питкерне долгое время никто ничего не знал. Через двадцать лет после мятежа считалось, что «Баунти» с оставшимися на боту мятежниками исчезли бесследно, погибнув в бурю, как это часто случалось с кораблями на бескрайних просторах мирового океана.
В апреле 1807 года американский капитан Мейхью Фолджер вышел из Бостона на китобойной шхуне «Топаз» в кругосветное плавание, чтобы разведать новые места охоты на морских животных. После долгого и утомительного плавания, китобои нуждались в свежей воде. Фолджер, обратившись к картам и отчетам мореплавателей, обнаружил, что находится рядом с островом Питкерн, который со времени его открытия капитаном Картеретом в 1767 году, судя по всему, никто не посещал.
5 февраля 1808 года шхуна «Топаз» подошла к острову. Утесы, каменистые заливы, скалы, нависшие над водой. Длинные океанские валы с грохотом разбивались о рифы. Фолджер не сомневался, что после «Сваллоу» капитана Картерета его «Топаз» – первое судно у необитаемого, Богом забытого острова.
На рассвете следующего дня китобои спустили на воду две лодки. Фолджер хотел проверить, нет ли лежбища тюленей среди прибрежных скал, и попытаться высадиться на берег.
Матросы гребли, капитан в бинокль рассматривал берег. Вдруг он вздрогнул: откуда дым на берегу? Остров необитаем… Американец еще не пришел в себя от изумления, протирая платком линзы, как от берега отчалила двойная пирога и по волнам ревущего прибоя устремилась к ним. В пироге сидели два молодых парня. Подойдя достаточно близко, один из них крикнул на превосходном английском:
– Доброе утро! Кто вы?
Фолджер окончательно опешил, потом ответил, что он американец из Бостона. Пирога подошла ближе. Лица парней смуглые, но они не были похожи на дикарей, хотя на мускулистых фигурах болтались только набедренные повязки.
– А где Америка? В Ирландии?
– А вы кто?
– Мы англичане. – Переговоры вел старший из парней.
– Давно вы здесь?
– Мы родились на острове.
– Какие же вы англичане, если этот остров никогда не принадлежал Англии?
– Наш отец был англичанином.
– А кто ваш отец?
– Алек.
– Какой Алек?
