никогда не считал.
– Домой не тянет?
– У меня там никого нет.
Элеонора вдруг вспомнила про Виктора, Стаса и еще одного человека, который ждал ее в Москве. Сразу стало грустно.
– Скажи, Дэн, кроме меня, на том корабле кого-нибудь нашли?
– Живой – только тебя.
Элька сомневалась, стоит ли ей задавать следующий вопрос и что лучше – неизвестность или правда. В конце концов, после недолгих колебаний, она выбрала горькую правду.
– Земляне среди мертвецов были?
– Нет. Гридеры. Пара работорговцев и дюжина мутантов. Всё.
– Точно?
– Да я сам сжигал их трупы. – Дэн хлопнул себя крюком по груди. – Точно не было!
– Хорошо. – Девушка закрыла руками лицо, чтобы однорукий не мог увидеть навернувшие на ее глаза слезы. – Если их нет среди мертвых, они могут быть среди живых, – прошептала она.
Дверь открылась, и в комнату вошла высокая женщина. У нее были очень правильные черты лица и светлые волосы. На щеках играл приятный румянец. Строго посмотрев на Эльку и не сказав ни слова, она тихо села на маленькую скамеечку в уголке. Казалось, она даже не заметила, что в комнате, кроме нее, кто-то есть.
– Что это за лахудра? – с раздражением спросила Элеонора, не опасаясь, что незнакомка поймет ее нелюбезные слова. Эльке не хотелось признавать, но незваная гостья была очень красива.
– Любимая рабыня хозяина, Мульетта, – сказал Дэн. – Наверное, он прислал ее для контроля. Мне уже не доверяет. И всё из-за каких-то поганых крыс, а ведь мы с ним столько лет плечом к плечу…
– Рабыня?! Здесь есть рабство? – Элька удивленно привстала со своего места. Из всего, что сказал Дэн, она услышала только одно слово: «рабыня».
– Не просто есть, а процветает. Вообще, рабство не самая плохая социальная система, свойственная многим цивилизациям, и, я думаю, в чем-то она даже прогрессивна…
– Ты сам раб? – прервала его Элеонора.
– Нет, я наемный работник, – гордо ответил Дэн.
– А я? – тихо поинтересовалась девушка, опасаясь услышать ответ.
– Зря ты спрашиваешь об этом у меня. – Однорукий вздохнул и смущенно потер нос железным крюком. – Лучше задай этот вопрос Жаку.
– Кто я здесь? – Элеонора решила быть настойчивой, хотя уже всё поняла без дополнительных разъяснений.
– Знаешь, для них ты… – Однорукий замялся и отвел глаза.
– Продолжай, – приказала Элеонора, и Дэн сразу сжался, как будто в комнате опять появился разъяренный Жак.
– Для них твой статус не отличается от статуса животного, – отрапортовал он. – Говорящей обезьянки. Жак забрал тебя себе, и его доля в добыче на корабле гридеров будет уменьшена на сумму твоей рыночной цены.
– И сколько же я стою? – Элькин голос дрогнул.
Дэн исподтишка осмотрел ее накрытое тонким одеялом тело.
– Четыре монеты, я думаю. – Он покачал головой и добавил: – Никто не даст больше.
– А в рублях это сколько? – продолжала пытать его Элька, хотя такие мелкие подробности уже не имели никакого значения.
– Я не знаю, как пересчитать. – Дэн неуклюже попробовал увильнуть от ответа, но у девушки была железная хватка.
– Здесь пьют водку. Считай через нее, – потребовала она.
– Тогда литров десять. – Однорукий опустил глаза.
– Ведро дешевого пойла, вашу мать! – Элеонора длинно вычурно выругалась и заплакала. Дэн смущенно отвел глаза и принялся ковырять кончиком железного крюка спинку кровати.
– Витя, я не могу так больше. – Стас бросил кирку и опустился на покрытый водой пол штольни. – Я подыхаю!
Виктор поправил съехавшую на ухо каску с прикрученным к ней тусклым фонариком, встал на колени рядом с другом и извлек из-за пазухи кусок чистой белой материи.
– Потерпи немного, мы обязательно выберемся.
– Тебе хорошо говорить: потерпи, – захныкал Стас, сдергивая дырявые перчатки и разматывая заскорузлые повязки на ладонях. – Ты здоров, силен, ты даже, мать твою, элегантен в этих лохмотьях. Каждый день чинишь их и чистишь, как стиляга. Тебе ничего не мешает стать здесь счастливым: легко делаешь норму и за себя, и за меня.
– Ты закончил перечислять мои грехи? – Витя смущенно напряг свои налитые силой мышиы. – Я не виноват, что тебя проносит от их еды.
