Возмущение этим в городе было столь сильно, что пришлось вмешаться областным организациям. Детей выпустили на свободу и «реабилитировали», а работников НКВД А. Т. Лунькова, А. М. Савкина, А. И. Белоусова и других привлекли к судебной ответственности.
Гонения на церковь, борьба с «религиозными предрассудками» начались еще в 20-х годах, причем принимали временами характер антицерковного террора. Тогда пострадали все религиозные организации и церковные группы, но прежде всего православная церковь. Арестовывали и ссылали многих видных и авторитетных церковных деятелей. В 1928 году был сослан, а позднее арестован и погиб крупнейший русский религиозный мыслитель Павел Флоренский. В 1928–1929 годах были закрыты все монастыри, функционировавшие в тот период как образцовые сельскохозяйственные артели. Тысячи монахов и монахинь выслали в Сибирь. В середине 1929 года в ЦК ВКП(б) было проведено совещание по антирелигиозной работе, а вскоре состоялся и Второй Всесоюзный съезд воинствующих безбожников. После съезда антирелигиозный террор усилился повсеместно, особенно в деревне. По-видимому, Сталин считал церковь одним из главных препятствий в деле коллективизации. После того как в той или иной деревне принимали решение о коллективизации, обычно сразу же закрывали местную церковь. При этом с купола церкви сбивали крест, а иконы и церковную утварь сжигали. Многих сельских священников арестовывали так же, как и тех крестьян, которые пытались воспротивиться уничтожению церкви. Тысячи людей пострадали, таким образом, не по социальному, а по религиозному признаку.
К началу 1930 года антицерковный террор достиг особенно широкого размаха. Запуганная Академия наук специальным решением сняла с охраны большинство памятников старины, связанных с «религиозными культами». В старинных русских городах — Тверь, Нижний Новгород, Псков, Новгород, Самара, Вятка, Рязань, Тула и других сносили и разрушали ценнейшие памятники архитектуры.
Очень пострадала Москва. Церкви разрушали даже в Кремле, хотя против этого решительно возражали А. В. Луначарский и А. С. Енукидзе.
В январе 1930 года папа Римский Пий XI призвал верующих к всеобщему молебну за гонимых в России христиан. Кампания протеста в зарубежных странах стала угрожать политическим и экономическим интересам СССР. Это побудило Сталина не только приостановить на время антирелигиозный террор, но даже дезавуировать его как якобы проявление местного произвола и перегибов.
15 марта 1930 года, за день до объявленного папой Римским всеобщего молебна газеты опубликовали постановление об «искривлениях» партийной линии в колхозном движении. В этом постановлении было признано ошибкой местных властей административное закрытие церквей. Постановление грозило строгими карами за оскорбление религиозных чувств верующих. Это была, несомненно, уступка мировому общественному мнению. Однако ничего существенного не произошло: закрытые церкви не открыли, сосланные по религиозным мотивам в Сибирь и на Север там и остались. К концу 1930 года было закрыто около 80 процентов всех сельских храмов; значительная часть духовенства числилась среди раскулаченных.
В 1937–1938 годах гонения на церковь возобновились с новой силой. Опять стали закрывать или сносить церковные здания. В Петрограде в начале 20-х годов было 96 действующих храмов, принадлежащих к различным течениям православной церкви, к концу 30-х годов сохранилось 7. И так повсюду. К началу войны в стране было не более 150 действующих храмов, правда, к этому надо добавить несколько сот на территории Бессарабии, Западной Украины и Западной Белоруссии и в республиках Прибалтики. Еще до начала «ежовщины» около ста архиереев и не менее тысячи рядовых священников уже содержались в заключении. В 1936–1938 годах арестовали примерно 800 православных и обновленческих архиереев и многие тысячи рядовых священников всех церквей. Арестовали и тысячи верующих, в том числе приверженцев различных сект (баптисты, адвентисты и другие). Популярный среди населения католикос Армении Хорен I Мурадбекян был убит в 1937 году в своей резиденции. В Грузии из 200 епископов на свободе осталось только пять.
Огромного количества тюрем, построенных за столетия царского режима, оказалось мало. Во многих районах спешно строили новые тюрьмы. Под тюрьмы переоборудовали бывшие монастыри, церкви, гостиницы, даже бани и конюшни.
После Октябрьской революции многие царские тюрьмы были превращены в историко-революционные музеи. Таким музеем была и знаменитая Лефортовская тюрьма; посетители могли увидеть в камерах восковые фигуры ее бывших узников. С началом массовых репрессий музей закрыли, а камеры заполнили новыми узниками. Тюрьму модернизировали и расширили.
Еще быстрее, чем тюрьмы, по всей стране, но главным образом на Дальнем Востоке, в Сибири, в Казахстане, на Севере Европейской части СССР создавались концентрационные лагеря.
В 1936–1938 годах Сталин перекрыл все рекорды политического террора, известные истории. Как следует из источника, заслуживающего доверия, в 1936 году было вынесено 1116 смертных приговоров, в 1937 году — 353 680. Данные за 1938 год мне не известны, но с большой вероятностью можно назвать 200–300 тысяч расстрелянных. Всего по политическим мотивам за эти три года было арестовано не менее 5 миллионов человек. В 1937–1938 годах казни шли столь интенсивно, что только в Москве в отдельные дни расстреливали по приговорам судов и Особого совещания более тысячи человек. В одной лишь Центральной тюрьме НКВД на Лубянке регистрировалось за сутки до 200 расстрелов.
РЕАБИЛИТАЦИИ И РЕПРЕССИИ 1939–1941 ГОДОВ
1
Тюрьмы и лагеря были переполнены, наличный состав органов НКВД не справлялся с допросами и даже охраной миллионов заключенных. Репрессии 1937–1938 годов все заметнее сказывались на политических настроениях в стране и на ее экономике. Цели, которые преследовал Сталин, развязывая террор, были достигнуты. Для того чтобы закрепить достигнутое, теперь требовались перемены.
Неожиданно ЦК ВКП(б) по предложениию Сталина назначил для проверка деятельности НКВД специальную комиссию, в которую вошли, в частности Л. Берия и Г. Маленков. При обсуждении этого вопроса на Политбюро Каганович предложил назначить Берию заместителем наркома внутренних дел чтобы «облегчить ему доступ ко всем материалам НКВД». Предложение было принято.
Ни в самой стране, ни за ее пределами почти никто не обратил внимания на это назначение. Но для Ежова и его окружения то был тревожный сигнал. Берия перевел из Грузии в Москву нескольких наиболее близких ему людей; в высшем аппарате НКВД произошли некоторые перемещения. В конце сентября один из ближайших помощников Ежова, П. И. Ильицкий, сел в лодку, выехал на середину Москвы-реки и, перегнувшись через борт, выстрелил себе в голову.
17 ноября 1938 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли два секретных постановления:
«1. Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» и «2. О наборе честных людей для работы в органах». В этих постановлениях выдвигалась задача упорядочить работу карательных органов.
Еще в апреле 1938 года Н. И. Ежов был назначен по совместительству народным комиссаром водного транспорта СССР. Это не вызвало тогда никаких кривотолков. Вспоминали даже, что Ф. Э. Дзержинский был когда-то по совместительству наркомом железнодорожного транспорта.
8 декабря на последних страницах центральных газет в разделе «Хроника» кратко сообщалось, что Н. И. Ежов освобожден, согласно его просьбе, от обязанностей наркома внутренних дел с оставлением его наркомом водного транспорта; вместо Ежова наркомом внутренних дел СССР назначен Л. П. Берия.
Сразу же началась новая волна арестов и смещений в органах НКВД. Были арестованы начальники всех крупных тюрем и лагерей. Расстреляны все заместители и ближайшие помощники Ежова, в том числе М. Фриновский и Л. Заковский, служившие еще при Ягоде. Арестован и вскоре расстрелян свояк Сталина С.
