— Беги теперь ты!
Гусь долго и забавно примерялся, с некоторым страхом глядя на планку, которая была значительно выше бабушкиного забора.
— Три тридцать… — сказал Гена. — Не подкачай! Гусь прыгнул — сбил планку. Вернулся с горестным лицом. Прыгнул еще. Опять сбил!
— Давай, давай! — крикнул Гена. — Не раскисать! Гусь отчаянно ринулся на третью попытку. Фонтаном взлетели под ногами опилки.
— Взял! — заорал Гусь, валясь на спину и дрыгая ногами.
— Еще не совсем чисто, не совсем! — сказал Гена. — Смотри!
Гусь смотрел, стоя почти на четвереньках возле дорожки. Смотрел… и увидел — на заборе Леня Толкалин и еще какие-то личности с киноаппаратами снимали этот великолепный Генин прыжок.
— Не мешайте! — завопил Гусь. — Вот проныры. Гена приземлился — он был в воздухе как в воде дельфин. Не техника — ювелирная работа!
— Чего вам опять? — спросил он Леню.
— Делаем кинограмму твоих прыжков… — невозмутимо ответил Толкалин. — На сегодня довольно. — И команда кинооператоров исчезла за заборам.
— Ну, народец! — сказал Гена. — Знаешь, старик, из тысяча восемьсот девяносто шестого года ты, пожалуй, вырос, подумай теперь о тысяча девятьсот четвертом… об олимпийском рекорде Дворака в Сент Луисе.
— А сколько это? — перетрусил сразу же Гусь.
— Три пятьдесят пять…
— С трех тридцати сразу три пятьдесят пять? — ужаснулся Гусь.
— Не сразу, а постепенно… — сказал Гена. — У тебя, старик, действительно перспективные ноги… Ну, начинай… Разомнись еще немножко…
Гусь с готовностью побежал по кругу. Гена отошел в сторонку, чтобы сесть в тени и посмотреть, как Гусь бежит. И на траве, рядом с брюками и рубашкой увидел… открытку с Незнакомкой. Сердце его горячо стукнуло. Он поднял открытку.
Внизу было написано чертежным шрифтом: «Таинственная незнакомка»…
Они расстались с Гусем за стадионом — Гусь торопился к своему дяде Жене на корабль. У магазина «Хозяйствен^ ные товары» Гена столкнулся с Леной — она несла в сумке новую веревку.
— Привет! — сказал Ларионов.
— Здравствуй… — ответила Лена, замедляя шаг. — Чего это ты такой сегодня скучный?
— Ни капельки… — скучно улыбнулся Ларионов.
— А-а-а… — протянула Лена.
Они с полквартала прошли молча. Печально постукивал Генин шест.
А через неделю отборочные соревнования… — сказала Лена.
— Отборочные? Уже? — встрепенулся Гена.
— Тебе-то чего волноваться? Кворум тебя от наших отборочных освободил. Вне конкурса…
— Вот еще! — возмутился Гена. — Я как все… Как все!
— Хорошо… — Лена пожала плечами. — Сам знаешь — твое слово для нас закон… Мы знаем уже, что победа будет за нами… Ты же Ларионов!
— Ну, вот — заладили…
— Взгляни, какие облака… — как-то особенно возвышенно сказала Лена. — «Тучки небесные, вечные странники…» Кучевые облака.
А в небе не было никаких облаков. В небе был бумажный змей — пожалуй, величиной с простыню, хотя на такой высоте он особенно большим не выглядел. Зато можно было прочесть наискось написанное слово: «Ларионов».
Даже не подняв головы, Ларионов рассеянно ответил:
— Да… Очень кучевые облака…
Лена беспомощно вздохнула. Они проходили мимо Дворца пионеров. Там во всю огромную ширину окна расположились на синей бумаге самые разные корабли. Военные и невоенные, целая выставка макетов. На флагмане торгового флота золотыми буквами название «Ларионов». На нефтеналивном танкере красными буквами — «Ларионов», на крейсере тоже — «Ларионов». И на борту рыбачьего сейнера — «Ларионов». Хорошо поработала среди ребят своего кружка Зинка из пятого подъезда!
— Взгляни, какие корабли… — сказала Лена, — какие необычные корабли…
Гена только взглядом скользнул, не читая названий, и, снова глядя себе под ноги, согласился:
— Да, корабли очень необычные…
Снова вздохнув, Лена повела его дальше. Шли они теневой стороной улицы, но все равно было жарко. Гена вынул из кармана платок, чтобы вытереть потный лоб… Из кармана выпала открытка с Незнакомкой.
Лена подняла.
— Понятно… — сказала она, возвращая ее Гене. Ларионов торопливо порвал открытку.
— Ничего не понятно… какая-то ненормальная подсовывает… Дура…
— Ненормальная?! — вспыхнула Лена. — Дура?!
— Ага, а в прошлый раз даже цветок подложила… Как его… космический…
— Некрасиво чужие секреты выдавать… — обиделась Лена, как бы ревнуя к самой себе. И действительно, он же не знает, кто ему посылает открытки, а выдает первой встречной. А если бы сейчас перед ним оказалась не она? Хорошо было бы это по отношению к ней?
Ларионов начал оправдываться:
— Лен, ну ты не сердись… Я же не кому-нибудь… я же тебе!
— А я тут… при чем? — спросила Лена, тем не менее польщенная его словами.
— Ну… мы же… соседи… вместе учимся!
— Ах, вот почему… — потускнела Лена. А она-то думала, что он совсем другое имел в виду. — А я думала… — так и не сказала она.
— Что я — болтун? Честное слово, я никому бы, кроме тебя, не сказал!
— Да? — холодно спросила Лена.
И они поглядели друг на друга почти враждебно.
Взглянув на часы, Лена остановилась возле магазина «Голубой огонек». За стеклом на добром десятке экранов — Леня Толкалин. Телевизоры включены на полную мощность, и голоса доносятся на улицу. Ведущий спросил:
— Вы считаете, что ваша работа над фильмом уже закончена?
Леня с достоинством ответил:
— Как сказал скульптор Огюст Роден: работа не может быть закончена, она может быть оставлена. Давайте посмотрим..'.
И на всех экранах появилось название картины: «Ларионов». У витрины собралась кучка прохожих, с любопытством глядя, как тренируется Ларионов, снятый скрытой камерой.
— Вот тут, — оказала Лена, — он как-то не так тебя показал… Что-то не твое в лице… — сказала Лена. — Очевидно, не рассчитал свет.
Прохожие все сразу обернулись на Гену. Гена покраснел и стал выбираться из толпы. Разошлись и другие зрители. Лена одна осталась стоять возле телевизоров, на которых обаятельно улыбался Гена.
Под одинокой лампочкой над подъездом стояли и о чем-то говорили Филимонов и Надя. Вита Левская доигрывала свой лирический концерт. Ленины очки блестели возле нее. Антон и Надя устало опирались на лопаты.
— Значит, ты отказываешься? — сердито спросила Надя. — Отказываешься от поручения кворума?
— Я сказал… — В голосе Антона прозвучали железные нотки. — Я не могу быть подхалимом! Не могу!
— Все понятно… — сказала Надя. — Я сразу же заметила в тебе разные там нездоровые тенденции. Ты сразу же внутренне оторвался от коллектива…
