Медведев Валерий Владимирович
Флейта для чемпиона
РАДУЙТЕСЬ! МЫ ПОБЕДИЛИ!
Итак, приготовились! Негромкое, протяжное 'Ура!' — и побежали! Таков спортивный обычай: перед тем как начать борьбу с марафонской дистанцией, растянувшейся на 42 километра и 195 метров, полагается крикнуть 'Ура!', даже если ты бежишь один, просто так, не на результат.
А почему, собственно говоря, 'Ура!' перед чтением повести? А потому, что повесть эта, по моему мнению, тоже своеобразная литературная марафонская дистанция, поэтому и мы не будем нарушать традицию и тоже, крикнув тихое 'Ура!', побежим мысленно в Грецию в 500–449 год до нашей эры.
Гонец бежал под палящим солнцем в Афины, чтобы сообщить горожанам радостную весть: возле деревни Марафон греческие фаланги разгромили персов. Военачальники Датис и Артаферн бегут к морю, стараясь спасти на триремах остатки разбитой стотысячной армии. От деревни до Афин было километров около сорока трёх. Гонец был солдат и бежал с полной боевой выкладкой. Он бежал и бежал, не останавливаясь. Взлетев на городскую площадь, заполненную горожанами, он преодолел из последних сил последние метры, отделявшие его от здания сената, и, крикнув хриплым задыхающимся голосом: 'Радуйтесь! Мы победили!' — упал мёртвым на дышащие жаром мраморные лестничные плиты.
Об этом случае спустя пятьсот лет рассказал Плутарх. Позже кто-то из историков даже пытался восстановить имя легендарного героя. Впрочем, были и такие, что вообще не верили в эту легенду. Лично мне ближе версия Плутарха, даже если он её выдумал. И вообще я в этого гонца верю, потому что всё это похоже на правду. Тем более что всё это, вместе взятое: битва при Марафоне, гонец, воскликнувший: 'Радуйтесь! Мы победили!' и упавший замертво, — всё это подарило грекам победу, а спорту прекрасное спортивное состязание — марафонский бег. И лично меня, бывшего солдата, заинтересовало во всей этой истории вот что: почему гонец, пробежав почти сорок три километра, умер? Ведь гораздо лучше, если бы этот отважный воин и принёс весть о победе и… остался бы жив… Но гонец погибает. Почему же? Вероятно, с вестью о поражении персов его отправил в Афины если и не сам Мильтиад — командующий греческими войсками, то, конечно, по его приказу. И в гонцы, скорее всего, был выбран храбрый воин и даже особо, как говорят теперь, отличившийся в бою из всей греческой фаланги.
И как знать, может, гонец был не просто солдатом, а был он к тому же и спортсменом и даже участником каких-нибудь греческих олимпийских игр. И может быть, даже какой-нибудь их победитель. И это поручение Мильтиада было ему словно боевая награда от командующего. По Франской долине, наверно, раздавались крики победителей и стоны раненых, а гонец, обогнув подошву горы Китерон, уже отправился в свой путь, предположим, воздев руки с копьём и щитом к небу…
Так почему же всё-таки этот славный воин погиб не в бою, не от вражеской раны, а от желания скорее принести в родной город весть о победе?
Причин могло быть множество, но, скорей всего, гонец не знал, что от бега на столь длинную дистанцию можно умереть. Он не умел и — вернёмся к слову — 'не знал', как расходовать свои силы на этих тяжёлых километрах. Одним словом, эту первую в мире марафонскую дистанцию он преодолел вдохновенно, но неграмотно. Нынче на марафонских дистанциях не умирают. Мучаться мучаются, сходить сходят, но не умирают. Но гонец не сошёл с дистанции, а мучения, конечно, испытывал, да ещё какие.
Я разговаривал со спортсменами-марафонцами, беседовал с их тренерами. Один тренер марафонца- лыжника сказал так: 'После сорока километров мы уже не кричим своим парням никаких наставлений, вслед им летит единственное слово: 'Терпи!'
Я читал воспоминания Петра Болотникова о забеге на эти знаменитые сорок два километра.
'…Всё как положено: ракета, 'ура', круг по стадиону. Бегу и наслаждаюсь. Очень легко бежится, сбились в кучу, переговариваемся… чувствую себя легко… не заметил, как до поворота добежали… сил-то много в запасе. Подтянулся ближе к лидерам, стало труднее. А тут ещё солнце палит… Короче говоря, к 35 -му километру силы меня оставили. А как шло хорошо поначалу! Смотрю, кто-то заковылял и прямо упал на обочину… А теперь и моя очередь. Ноги подгибаются. Шоссе поплыло передо мной. Докрутил ещё метров сто, дополз, точнее сказать. Видок у меня был — не описать… Глаза как у тихого сумасшедшего… Вот упаду сейчас и умру. Даже если остановлюсь, всё равно умру. — Обратите внимание на эти слова и на эти: — Убил меня этот марафон проклятый… Перешёл я на шаг… Всё равно худо… что-то там забулькало во мне… финишировал… Тут же меня доктор подхватил… здоровенный парень, метатель молота. Потащил меня в душ, а я думаю: 'Сейчас за ступеньку зацеплюсь и весь рассыплюсь…', поставил меня под струю горячей воды, а она сразу с ног сбила… 'Зачем так много воды? — говорю. — Мне одной тоненькой струечки хватит'…Дали мне стакан боржоми… 'Не удержу', — думаю. И не удержал… уже час прошёл после финиша… Посадили нас в автобус, и отправились мы в Центральные бани. Попарились, стало легче. Опять сели в автобус и… час ехали, а потом выйти из этого автобуса не могли — мышцы одеревенели… нас вынимали из этого автобуса… окончательно отошёл я от марафона только через неделю…'
Так… Исповедь Болотникова кое-что прояснила. Болотников ещё не был завзятым марафонцем, но это был уже тренированный спортсмен, за его плечами было второе место в тридцатикилометровом пробеге и сотни вёрст тренировочных забегов. И если нам теперь набросать сетку его исповедальных слов на бег греческого (нетренированного!) гонца — уже многое можно почувствовать и понять… Скорее всего, гонец сразу же рванулся к Афинам что есть духу, хотя марафонцы поначалу не торопятся.'…Марафонцы не спешат, они растягиваются по битумной дорожке длинной вереницей. В отличие от отчаянных ребят- средневиков, марафонцы не борются за место у бровки, не расталкивают соперников локтями, не наступают друг другу на пятки. Марафонцы мудры и понимают, что старт не решит ничего…'
Теперь спустя после марафонской битвы (1980 лет нашей эры + 500 лет до нашей эры = 2480 лет), значит, спустя 2480 лет можно понять, что происходило с греческим гонцом по дороге из Марафон в Афины: да, вероятно, то же самое, что и с Болотниковым — у гонца также подгибались ноги, плыла дорога перед глазами. В голову лезли мысли: вот упаду сейчас и умру, даже если остановлюсь, всё равно умру… Тем более, оказывается, что темп бега сбросить — это уже снова, по словам Болотникова, невозможно: '…к 10- му километру несколько человек так взвинтили темп, что караван растянулся на добрый километр. Темп лидеров губителен для них самих, они это прекрасно знают, но сделать уже ничего не могут — резко менять ритм ещё хуже'.
Но и это ещё не всё. Бегуна подстерегает ещё одна катастрофа, и называется она у бегунов так: спортсмен 'встал'. Он ещё продолжает бежать, но так, еле-еле и уже ничего не соображает. Причём это может случиться даже после сорока километров. Всё было хорошо, точнее, мучительно хорошо и вот хуже некуда: бегун 'встал'. Может, и это состояние перенёс греческий гонец?.. Может быть. Вполне может быть. Теперь обратимся за справкой к энциклопедии, вот что там говорится об этой дистанции: '…марафонский бег предъявляет большие требования к физической и моральной подготовке спортсмена. Непрерывный бег в течение двух с половиной — трёх часов со средней скоростью 16–17 километров в час по силам лишь спортсменам, обладающим отличным здоровьем, большой выносливостью, твёрдой волей, умением рассчитывать и распределять свои силы. Для участия в марафонском беге требуется длительная систематическая тренировка при соблюдении строгого режима в течение ряда лет. В связи с большой нагрузкой, в марафонском беге разрешается участвовать лицам не моложе 22 лет'.
Так. Вот теперь, наконец-то, мне ясно почти всё, вся картина. Теперь окончательный репортаж самочувствия греческого воина может быть примерно таким: '…бегу и наслаждаюсь. Очень легко бежится, и… не заметил, как гора Китерон скрылась из глаз… чувствую себя легко… сил-то много в запасе…
