Болотов улыбнулся. Палин побежал на щит дозиметрии. Там надрывался телефон. Звонил Федосов.
– Из трубы хлещет в море!.. Владим Иваныч…
– Расход?!
– Примерно, кубов пятьдесят в час…
– Активность воды?!
– Отослал пробу с Прокловым…
– Разбавление с насосной идет?!
– Нет!
– Тебя понял! Сторожи! Пробы – ежечасно!.. «Вот он… Часик настал…» – подумал Палин. Стремглав бросился на блочный щит.
– Включай разбавление! – крикнул он Болотову. – Радиоактивный дренаж попер в море!.. Быстро!..
Болотов бросился к коммутатору. Что-то приказал машинисту насосной. И в это мгновение вдруг все стихло. Глубокая тишина. В ушах ватность…
– Что случилось?! – по инерции кричит еще Палин. Болотов улыбается.
– Увеличили расход. Конденсат пошел полным сечением. Прекратились «плевки»… Это надо было пройти… Поздравляю, дозиметрия!
Он подошел и сухой горячей рукой пожал Палину руку. Вбежал Алимов. Лицо смущенно сияет. К Болотову:
– Что сделал?!
Выслушал Болотова. Сказал:
– Ага! – сделал боксерский нырок головой вправо. Засмеялся. Посуровел вдруг. – Наколбасили, парни… Ну, варвары!.. Отключайте машинный зал. Работать на компенсацию теплопотерь. Незначительный парок на быстродействующее редукционное устройство, деаэраторы…
– Так там же дренажи пооборвало! – возмутился Палин.
– Ах да… – смутился Алимов. – Придется останавливаться…
В это время раздался лихорадочный зуммер на коммутаторе. Болотов хватает трубку.
– Что-о?!
Бросает трубку. Бежит к прибору расхода продувки реактора. Четыреста тонн в час вместо двухсот…
– Авария! – крикнул он упавшим голосом и выбежал из помещения блочного щита управления. Алимов и Палин за ним.
– Стой! – крикнул Алимов. – Стой, Болотов!
Тот остановился. Весь – нетерпение.
– Куда бежишь?! Что будешь делать?! – допрашивал Алимов, стоя в позе борца, готового к схватке.
Болотов бледен, лицо дрожит. Заикается.
– Т-там… Э-электрики… Н-налаживают. К-конечники… Ошибочно о-отк-крыли з-адвижки н-на р- резервные ф-фильтры б-байпасной о-очистки… Р-реакторная в-вода п-поперла…
Палин не стал дослушивать. Рванул на щит дозиметрии за радиометром и резиновыми сапогами. Через несколько минут, гулко топая, бежал назад.
…Дозиметрист Моськин, замерив активность на двадцать пятой отметке у входа в деаэраторный бокс, побежал вниз, на минус пятую отметку, проверить, не «прет» ли при таких мощных течах радиоактивный кипяток там, внизу, из трапов.
«При таких течах коллектор спецканализации ни в жисть не справится, – думал он, быстро сбегая вниз, поморскому ловко ступая на каждую ступеньку. – Видать, уже пол залило…».
Когда он выбежал с лестничной клетки в технологический коридор, то издалека увидел блеск воды.
«Так оно и есть», – подумал он, радуясь своей прозорливости, но вдруг услышал мощный шум льющейся откуда-то воды.
«Ничего себе!..» – мелькнуло у него. Он включил переносную газодувку на прокачку аэрозолей, перекинул на грудь и включил переносной ТИСС, опустил щуп с датчиком плотнее к полу и пошел вперед. Вода текла навстречу…
«Ни хрена себе!..» – мысленно сокрушался Моськин.
Теперь он видел, что вода бьет широким шлейфом из-под щели фанерной двери помещения десорбирующих растворов. Щуп коснулся воды. Моськин побледнел, испуганно переключая диапазоны.
– Мама родная!.. Миллион распадов!
И тут он увидел в воде желтый, мелкодисперсный порошок ионообменной смолы.
«Так это же пульпа радиоактивного фильтропорошка (взвесь твердых частиц смолы в воде)! Мама родная!..»
Забыв обо всем, он гулко шлепал бутсами по радиоактивной воде. Он не знал еще, что это продувочная вода реактора с активностью десять в минус пятой кюри на литр поступала через резервные фильтры в
