Торбин все еще полулежал на столе заседаний, но Палин вдруг весь как-то обмяк, ощутил прилив вялости, махнул рукой и сказал:
– Ладно, Сергуня… Бить не буду… А надо бы… И напоить бы тебя этой радиоактивной водичкой, которой ты нас поишь… – Палин обессиленно плюхнулся в кресло.
В это мгновение входная дверь распахнулась, и в кабинет быстро вошли директор АЭС Мошкин и запыхавшийся, в борцовском полусгибе, главный инженер Алимов. Казалось, он искал, с кем бы схватиться. Они оба замерли на месте и вслед за тем почти в один голос взволнованно выкрикнули:
– Что с вами, Сергей Михайлович?!
«Отработанный дуэт…» – подумал Палин и усмехнулся. Он увидел вдруг, как изменилось выражение лица Торбина. Оно вновь налилось свинцовой тяжестью. Большие серые глаза как бы сжались и обрели знакомую уже отрешенность.
Торбин слез со стола спокойно, и при этом в движениях его тела сквозила властность и несколько завышенное, как показалось Палину, чувство собственного достоинства. Он притопнул ногами по полу, словно нащупывая твердь, погладил поочередно одной, затем другой рукой зад, что означало, видимо, стряхивание пыли, приподнял за лацканы и круто дернул вниз пиджак, отчего он плотно слился с ожиревшей фигурой, глубоко сунул руки в карманы, посмотрел в сторону Палина, сказал с металлом в голосе:
– Сей тип осмелился поднять на меня руку…
Фраза прошла спокойно, почти вполголоса. Затем Торбин налился кровью и, сильно размахивая перед лицом Мошкина расхлябанной ладонью, будто срывая на нем зло, закричал:
– Распустили, па-анимаешь, подчиненных! На представителей правительственного учреждения у вас тут может любой подонок руку поднять!.. Я требую немедленно навести пар-рядок!
Завершающую фразу он уже не прокричал, а проревел.
Смертельно бледный Мошкин (Палину показалось, его хватит удар) бросился к телефону и лихорадочно набрал 02.
– Алло!
От громового баса Мошкина у Палина защекотало в ушах, и ему почудилось, что звякнула крышка в пустом графине.
– Срочно милицию! На АЭС! Да-да… Экстраординарный случай! Бешеное хулиганство!.. Спасибо… Кабинет директора… Да…
В это время Алимов в панике прихлопнул себя по бокам руками, будто петух крыльями, и стал беспорядочно носиться по кабинету, причитая:
– Ну, ты даешь! Ну, ты даешь, Палин! Ну, варвар! Останавливался вдруг против него, запечатлевающе глядя, снова прихлопывал себя по бокам.
– Ну, ты даешь! Чего удумал!..
Он снова побежал вкруговую, наступил на вздрагивающий мениск радиоактивной воды, отбросив носком ботинка колбу, и понес грязь по паласу. Все еще бледный Мошкин подошел к Палину. Огромные, как блюдца, черные глаза его горели яростью. Палин смотрел на него с легкой усмешкой и видел, что глаза директора вместе с тем какие-то виноватые: «И чего же это ты, парень, натворил?!»
– Встать! – заорал Мошкин.
– Не орите, – спокойно ответил Палин, продолжая сидеть.
Мошкин растерялся, повертел головой туда-сюда, будто ища поддержки, полуобернулся к Торбину, забасил в пространство:
– Он у нас ответит, Сергей Михайлович, будьте спокойны!.. Мы его пропесочим на партийном собрании, понизим в должности, отдадим под суд! Да-да! – подчеркнул он, снова глянув на Палина, но, споткнувшись о его спокойный, даже уверенный и чуть насмешливый взгляд, отвернулся и, полный, казалось, клокотавшего гнева, отошел к окну.
В кабинете на мгновение все замолкли, и в этой, внезапно наступившей тишине повисла неловкость. Палин с томительностью в душе подумал: «Скорее бы милиция, что ли…»
– Грязь не разносите… – вяло сказал он циркулирующему по кругу Алимову. Тому только этого будто и не хватало. Он весь вдруг взметнулся как-то, подскочил к сидящему Палину, стал в борцовскую стойку и, налившись грузной кровью, сипло закричал:
– Ну, ты даешь! Ну, варвар!.. Притащил радиоактивную воду в кабинет директора!.. Надо же, удумал! Креста на тебе нет! Теперь палас куда прикажешь?!..
– Куда… На дезактивацию… – Палин улыбнулся. Ему стало почему-то смешно. Вспомнив все, только что происшедшее, он посмотрел на важно и молчаливо прохаживающегося почти вплотную к столу заседаний Торбина. Видно было, что он внимательно слушал, иногда чуть скашивая глаза в сторону говоривших, и обдумывал происшедшее.
Палин будто увидел всю картину со стороны: и себя, вяло сидящего в кресле, и директора, застывшего у окна, и Торбина, и пританцовывающего рядом Алимова, и вдруг подумал: «Какой конфуз!..» И, глядя прямо в что-то выискивающие глаза главного инженера, засмеялся широко и полно, показав крепкие белые зубы. Он вдруг подумал и вместе с тем ощутил это, что как хорошо все вышло! Ему легко. Да, ему легко. Он, кажется, довел свою логику до конца.
Палин посмотрел на директора, главного инженера и начальника главка как-то по-особенному освобожденно, открыто, даже немножко пожалел их и встал. Все трое повернулись к нему, и он увидел, что на какое-то мгновение глаза всех троих дрогнули, кажется, удивлением.
– Ну, где же милиция? – спросил Палин весело.
«Хорошо!» – еще раз подумал он, ощутив прилив свежей силы во всем теле, и враз весело напряг, будто разминая, все мышцы.
В дверь постучали.
