распаковала свои вещи после несчастного случая с Габриэлем, решив, что легче просто засунуть их все в высокий большой шкаф в углу. Опустившись на колени около своего сундучка, обитого кожей, она снова завязала письма лентой и закрепила небрежным узлом. Она запихнула их в сундучок, похоронив так глубоко, чтобы не было никакой возможности снова наткнуться на них.
Глава 8
* * *
Когда следующим утром Саманта вошла в спальню Габриэля, она обнаружила его сидящим перед туалетным столиком с бритвой у горла.
У нее замерло сердце.
– Не делайте этого, милорд. Я разрешу вам сегодня встать. Я обещаю, что разрешу.
Габриэль повернулся на звук ее голоса с бритвой в руке.
– Знаете, в чем одно из немногих преимуществ отсутствия зрения? – жизнерадостно спросил он. – Вам не нужно зеркало, чтобы бриться.
Зеркало ему, может, и не было нужно, но это не мешало зеркалу на туалетном столике любовно запечатлять его отражение. Как обычно, он не потрудился застегнуть пуговицы на рубашке. Ткань цвета слоновой кости распахнулась, открывая приличную часть словно посыпанной золотой пылью груди и мускулистого живота.
Саманта прошла через всю комнату и накрыла своей маленькой рукой его большую, не давая ему снова поднести бритву к щеке.
– Давайте лучше я, не то вы порежете себе горло. Снова.
Он не отдал ей бритву.
– А почему я должен думать, что вы не склонны оказать мне эту честь?
– Если я перережу вам горло, ваш отец урежет мое жалование.
– Или он удвоит его.
Она тянула бритву с жемчужной ручкой из руки Габриэля, пока тот неохотно не отдал ее.
Осторожно обходя его повязку, Саманта помазком размылила пахнущий можжевельником крем для бритья по его трехдневной щетине. Под ее опытными движениями лезвие легко заскользило, снимая золотистые волоски и открывая сильную челюсть. Его кожа была гладкой и плотной, так сильно отличаясь от ее собственной. Чтобы добраться до места под его ухом, ей пришлось наклониться. Ее грудь коснулась его плеча.
– Откуда этот внезапный интерес к своему внешнему виду? – быстро спросила она, чтобы скрыть свое внезапное замешательство. – Или у вас есть тайные амбиции стать следующим Красавчиком Браммелом[3]?
– Беквит только принес новости от моего отца. Команда врачей, которых он нанимал, вернулась из Европы. Они хотят встретиться со мной сегодня после обеда.
Его выразительное лицо стало совершенно бесстрастным. Чтобы помочь ему скрыть свою надежду, Саманта подхватила полотенце и стала стирать с его лица лишние мазки крема для бритья.
– Если вы не сможете завоевать их своей симпатичной внешностью, то, возможно, вы сможете очаровать их – как очаровали меня – своим гостеприимством и прекрасными манерами.
– Отдайте мне полотенце! – прошипел Габриэль, когда она стала активно вытирать ему рот и нос. – Что вы пытаетесь сделать? Задушить меня?
Она наклонилась вперед, а он потянулся через плечо. И вместо того, чтобы схватить полотенце, его рука сомкнулась точно на ее мягкой груди.
Услышав, как Саманта испуганно пискнула, Габриэль замер, словно примороженный к месту. Но резкая волна жара, пробежавшая от сердца до паха, быстро заставила его оттаять. И несмотря на то, что он считал это невозможным, он ощутил, что краснеет как школьник.
В своё время он ласкал и более шикарные груди, но ни одна так точно не ложилась в его руку. Его пальцы обхватывали роскошную мягкость так, словно были для этого предназначены. Хотя он не смел пошевелить ни одним из них, он чувствовал через рюши ее лифа, как напрягся ее сосок у него под ладонью.
– О боже, – тихо сказал он. – Это ведь не полотенце, не так ли?
Она громко сглотнула, ее охрипший голос внезапно заговорил ему прямо в ухо. – Нет, милорд. Боюсь, что нет.
Он не представлял, сколько бы они оставались в таком положении, если бы в дверь не ввалился Беквит.
– Я точно не знаю, какую рубашку вы захотите надеть, милорд, – сказал он, его голос был приглушен тем, что, как предположил Габриэль, было высокой кипой рубашек. – Поэтому я сказал Мэг постирать их все .
Поскольку быстрые шаги дворецкого пересекли комнату и направились к гардеробной, Габриэль и Саманта отскочили друг от друга так резко, словно их застали на месте преступления.
– Очень хорошо, Беквит, – сказал Габриэль и прыжком вскочил на ноги, по пути сбивая на пол какие–то брякнувшие вещи.
Он отдал бы десять лет жизни, чтобы в тот момент увидеть выражение лица своей медсестры. Ему, наконец, удалось лишить ее самообладания? Сильно ли покраснели ее нежные щечки? И если сильно, было ли это результатом смущения… или желания?
Он услышал, как она отходит от него, задом пятясь к двери.
– Надеюсь, вы извините меня, милорд, у меня есть кое–какие дела, которые я должна сделать… внизу, вы знаете … так что я оставляю вас раздеваться… я имела в виду одеваться! – Раздался слабый удар, словно кто–то натолкнулся на дверь, приглушенное «Ой!», а затем звук открывающейся и закрывающейся двери.
Тем временем из гардеробной вышел Беквит.
– Как странно, – пробормотал дворецкий.
– Что странно?
– Это было очень необычно, милорд. Я никогда не видел, чтобы мисс Викершем так краснела или нервничала. Как вы думаете, может, она заболела и у нее лихорадка?
– Очень надеюсь, что нет, – мрачно ответил Габриэль. – Учитывая, сколько времени я провел в ее компании, боюсь, я мог стать жертвой той же самой болезни.
* * *
Невинная ошибка.
Вот все, что произошло. По крайней мере, так Саманта продолжала говорить самой себе, вышагивая по холлу в ожидании Габриэля. Врачи прибыли из Лондона почти полчаса тому назад и ждали встречи с ним в библиотеке. Саманта не смогла вычислить по их вежливым поклонам и непроницаемым лицам ни единой подсказки о том, какими будут новости.
Невинная ошибка, она повторяла себе, во время кратких остановок в прогулке по натертому до зеркального блеска полу. Но не было ничего невинного в том, как ее дыхание и тело отреагировали на прикосновение Габриэля. Не было ничего невинного в напряжении между ними, которое наэлектризовало воздух как во время летней грозы.
Услышав у себя за спиной шаги, она повернулась. Габриэль спускался по лестнице, одной рукой скользя по блестящим перилам красного дерева. Если бы она не знала, что он слеп, то, вероятно, никогда бы этого не предположила. Он высоко держал голову, а его шаг был уверенным. Беквит спускался за ним, весь светясь от гордости.
Сердце Саманты совершило головокружительный переворот. Неотесанный дикарь, каким был
