– Почему?
Он запечатлел нежный поцелуй на ее недовольно надутых губах.
– Потому, что у нас сейчас будут незваные гости.
Все еще наполовину одурманенная полученным удовольствием, Саманта села в его руках, но услышала только звуки чего–то большого и неуклюжего, с грохотом продирающегося через подлесок.
Габриэлю удалось одернуть ее юбку как раз к тому времени, когда из леса вылетел Беквит, за ним тут же появились Питер и Филипп.
– Слава Богу, с вами все в порядке, милорд! – воскликнул дворецкий, махнув фонарем по направлению к ним обоим. – Когда мы увидели, что конюшни обрушились, то испугались самого худшего.
– Святой Христос, Беквит! – Габриэль вскинул руку, заслоняясь. – Почему бы вам не убрать этот проклятый свет от моих глаз? Вы слепите меня!
Ошеломляющая тишина осознания упала, как только все, включая Габриэля, осознали, что именно он только что сказал.
Глава 17
* * *
– Она обязательно должна здесь находиться? – спросила маркиза Торнвуд, бросив на Саманту испепеляющий взгляд.
Саманта ничего так сильно не хотела, как сбежать из забитой людьми студии. Для нее было пыткой со спокойным выражением лица сидеть на краешке стула с прямой спинкой, когда ее сердце просто разрывалось между надеждой и отчаянием.
Но прежде чем она успела встать и пробормотать извинения, Габриэль твердо сказал:
– Конечно, обязательно. Она же моя медсестра, знаете ли. – Несмотря на то, что он не мог повернуть к ней голову, теплые нотки в его голосе заверяли, что она значит для него намного больше.
Он сидел за карточным столом, обитым сукном, его голова находилась в железном устройстве, привезенном доктором Ричардом Гилби, единственным врачом, который посмел дать ему крошечную тень надежды на то, что зрение может вернуться. Этот мужчина небольшого роста с добрыми глазами и аккуратно подстриженными бакенбардами ни разу не пожаловался, когда его посреди ночи вытащил из постели маркиз Торнвуд, которого в свою очередь поднял с постели бессвязно бормочущий Беквит. Врач просто собрал свои инструменты, которые больше походили на средневековые орудия пытки, чем на нечто предназначенное для лечения, и приехал в Ферчайлд–Парк вместе с остальными родственниками Габриэля.
Несмотря на то, что солнце встало еще несколько часов тому назад, Юджиния и Валери по–прежнему дремали на противоположных концах парчовой софы. Ясноглазая Гонория маячила за спиной доктора, нетерпеливо изучая каждый предмет, который он вытаскивал из своей сумки. Маркиз ходил взад и вперед перед камином с тростью в руке, а его жена сидела в одном из массивных кресел с подголовником, которые стояли по бокам камина, словно троны, и нервно вертела в руках носовой платочек.
Саманта все еще не была готова встретиться с неодобрительным взглядом этой женщины. Она уже смыла с кожи и волос сажу и переоделась в чистое платье, но ей было ничего не поделать с несмываемой памятью о прикосновениях Габриэля и сокрушительном удовольствии, которое эти прикосновения ей принесли.
– Ага! – рявкнул врач, заставив всех присутствующих подскочить на месте.
Его всезнающие кивки и загадочные «хрумф» уже начинали действовать всем на нервы. Несмотря на то, что он был их главной ставкой, только Габриэль был готов ждать, пока он не закончит свой осмотр, прежде чем начать требовать ответы. Сэм был единственным в комнате, кто совершенно не интересовался необычным времяпровождением. Колли лежал, свернувшись клубочком, на коврике у камина и грыз до блеска начищенный сапог для верховой езды.
Маркиз стукнул по полу тростью, его побагровевшее лицо блестело от пота.
– Что там, доктор? Вы что–то обнаружили?
Проигнорировав его, доктор Гилби повернулся вокруг своей оси и ткнул пальцем в сторону окон.
– Закройте снова занавески. Немедленно.
Беквит и миссис Филпот со всех ног помчались выполнять приказание. Несмотря на то, что остальным слугам было запрещено заходить в комнату, Саманта несколько раз за прошедший час видела, как за окнами промелькнули головы Питера и Филиппа.
Полумрак, который наступил вместе с закрытием портьер, дал ей долгожданную отсрочку. Наконец–то она смогла изучить Габриэля, не пытаясь скрыть в своих глазах желание. Сейчас, когда на ней больше не было защищающей преграды в виде очков, она чувствовала себя так, словно все ее чувства были выставлены на всеобщее обозрение.
Доктор Гилби приложил огромную лупу к передней части железного шлема. Когда он поднял мерцающую пламенем свечу перед лицом Габриэля в шлеме, Гонория поднялась на цыпочки, чтобы заглянуть ему через плечо.
– Что вы сейчас видите? – спросил он Габриэля.
– Движущиеся тени? Очертания? – Габриэль покачал головой, его глаза сузились, поскольку он изо всех сил пытался сосредоточиться. – Честно говоря, не слишком много.
– Превосходно, – заявил доктор, вручая свечу Гонории.
Он снял с масляной лампы, что висела у него на локте, стеклянный абажур, и быстро поднес лампу к лицу Габриэля. Габриэль заметно вздрогнул.
– А теперь?
Габриэль отвернулся, чтобы не смотреть прямо на лампу.
– Огненный шар, настолько яркий, что я едва могу выносить его.
Невозможно было понять, что сулил прерывистый вздох доктора Гилби – счастье или беду. Он отстегнул свое устройство от головы Габриэля, затем повернулся и махнул руками на окна, словно маэстро, который только что закончил дирижировать оркестром.
– Можете открыть занавески.
Когда Беквит и миссис Филпот снова раздвинули тяжелые портьеры, гостиную залил яркий солнечный свет. Саманта уставилась на свои руки, боясь смотреть на Габриэля.
Маркиз взял дрожащую руку своей жены и крепко ее сжал. Даже Юджиния и Валери вышли из дремы и с надеждой уставились на доктора двумя парами зеленых глаз, так похожих на глаза их брата.
Но именно Габриэль нарушил напряженную тишину.
– Почему такая внезапная перемена, доктор? До этой ночи я даже не мог отличить свет от тьмы.
Заталкивая свое железное устройство обратно в сумку, доктор Гилби покачал головой.
– Возможно, мы так никогда этого и не узнаем. Я подозреваю, что сильный удар по голове сместил сгусток крови, который мог бы рассасываться несколько месяцев, если бы ему вообще это удалось.
Габриэль осторожно потрогал глубокую рану на виске.
– Мне давным–давно надо было приказать дворецкому дать мне по голове какой–нибудь из моих тростей.
Саманте хотелось подойти к нему, обнять и поцеловать его рану, которую он получил из–за нее.
Она не имела права прикасаться к нему, но она могла задать вопрос, который висел в воздухе невысказанным. Вопрос, который все остальные слишком боялись задать.
– Он будет снова видеть?
Доктор похлопал Габриэля по плечу, его голубые глаза засверкали.
– Может потребоваться несколько дней или недель, прежде чем ты сможешь разобрать что–то,
