булочку с подноса, стоящего на столе.
– Уверена, они только рады избавиться от меня. Боюсь, я сейчас не самая лучшая компания.
– Ерунда, ты всегда была изумительной компанией. Даже когда слоняешься из угла в угол с разбитым сердцем. – Эстель намазала густые сливки на слоеное печенье и сунула в рот.
По крайней мере, наедине с Эстель Сесиль не приходилось притворяться, что ничего не изменилось. Ей не приходилось смеяться над шутками братьев и выказывать притворный интерес к последнему рукоделию сестры. Ей не приходилось уверять мать, что она вполне довольна тем, что проводит дни, читая в своей комнате до поздней ночи, или избегать озадаченного взгляда отца. Она видела по обеспокоенным взглядам родителей, которые те бросали друг на друга, что была не слишком убедительна. Она совершенствовала свои актерские навыки на любительских спектаклях, которые в детстве устраивала для родителей вместе с братьями, но они, казалось, покинули ее в тот самый день, когда она бросила роль медсестры Габриэля.
Эстель облизнула капельку сливок с уголка рта.
– Я боялась, что твои родители могут найти странным, что мы проводим вместе столько времени, если мы, как предполагалось, провели полвесны в туристической поездке по Италии с моими родителями.
– Ш–ш–ш! – Сесиль пихнула Эстель под столом, напоминая, что лорд и леди Карстейрс сидят совсем рядом, под высокими арочными окнами в гостиной, и тоже наслаждаются чаем.
Со своей находчивостью, черными завитками волос и стреляющими темными глазами Эстель была единственной подругой Сесиль, которой та могла доверить исполнение такой опасной интриги. Но благоразумие никогда не было ее сильной чертой.
– Нам очень повезло, что я вернулась домой всего за несколько дней до тебя и твоих родителей, – пробормотала Сесиль, надеясь, что Эстель поймет намек и снизит тон.
Эстель наклонилась к ней поближе.
– У нас не было особого выбора из–за этого мошенника Наполеона, который угрожал устроить блокаду Англии. Мама не хотела, чтобы мы застряли в Италии и пропустили весь сезон. Она боялась, что я попадусь на глаза какому–нибудь влюбленному, но бедному итальянскому графу, а не скучному английскому виконту, которого всегда будут больше волновать собаки, чем я.
Сесиль покачала головой.
– Это только заставляет меня ненавидеть этого маленького тирана еще больше. А что, если бы твоя семья вернулась домой раньше, чем я? Мои родители сошли бы с ума от беспокойства. Я рада, что наши семьи не вращаются в одних и тех же кругах во время путешествий. Представляю, что бы разразилось, если бы они попытались обменяться впечатлениями о нашей поездке.
– Я ведь обещала послать письмо в Ферчайлд–Парк в тот же момент, как мы ступим на английскую землю, правда ведь? Это дало бы тебе достаточно времени, чтобы придумать себе оправдание.
– Например, какое? – спросила Сесиль, делая глоток из чашки. – Вероятно, я должна была бы просто прислать своей матери записку: «Мне ужасно жаль, мама, но я сбежала, чтобы предложить свои услуги медсестры слепому графу, который, так случилось, один из самых известных повес в обществе».
– Был повесой, – напомнила ей Эстель, выгибая темную изящную бровь. – Разве он не поклялся перестать соблазнять женщин и разбивать сердца при вашей первой встрече?
– Так он утверждал. И если бы я не была такой наивной идиоткой, я бы ему поверила. Но вместо этого я бросила ему вызов, а он сбежал и присоединился к королевскому флоту, поскольку только так мог доказать самому себе, что достоин моей любви. – Она покачала головой, с отвращением думая о наивной и эгоистичной девчонке, которой была. – Если бы я сбежала с ним в Грента–Грин, как он тогда просил, то он никогда бы не оказался ранен и не потерял бы зрение.
– И ты бы не поехала в Ферчайлд–Парк.
– Когда до меня дошел слух, что он живет в этом доме в полном одиночестве, словно раненый зверь, я подумала, что смогу ему помочь, – тихо сказала Сесиль, наблюдая за парой павлинов, важно вышагивающих по холмистой зеленой лужайке.
– И ты помогла?
Ее спас от ответа резкий звук открывающейся входной двери. Нахмурившись, она посмотрела на Эстель.
– Твои родители кого–то ждали?
– Никого, кроме тебя. Эстель моргнула от предзакатного солнца. – Странное время дня для неожиданного визита гостей, правда?
Они повернули головы к гостиной как раз вовремя, чтобы услышать, как дворецкий объявляет
– Граф Шеффилд.
Сесиль почувствовала, что кровь отлила от ее лица. И хотя первым ее инстинктом было спрятаться под стол, на самом деле она, вероятно, так бы и оставалась застывшей от шока на месте, если бы не Эстель, которая схватила ее за запястье и дернула за пышный куст рододендрона, который пробивался через трещину в каменных плитах около одного из окон.
– Какого черта он здесь делает? – прошипела Эстель.
Сесиль яростно затрясла головой, чувствуя, что ее сердце готово вырваться из груди.
– Я не знаю!
Они присели на корточки за кустом, едва осмеливаясь дышать, пока звучали вступительные слова приветствий.
– Я надеюсь, вы простите меня за вторжение. – Глубокий, хрипловатый голос Габриэля выплыл из окна, и Сесиль кожей ощутила дрожь желания. Ей достаточно было закрыть глаза, и он оказывался рядом с ней, за ее спиной, сверху нее, внутри нее.
– Не глупите! – возмутилась мать Эстель. – Мы почтем за честь приветствовать знаменитого героя. Весь Лондон гудит новостями о вашем удивительном выздоровлении. Это правда, что к вам полностью вернулось зрение?
– Я все еще испытываю проблемы, когда начинает смеркаться, но с каждым днем мне все легче с этим справляться. Мой врач, вроде бы, думает, что моему мозгу нужно некоторое время, чтобы догнать те успехи, которые сделали мои глаза.
Сесиль зажмурилась, и, не в силах удержаться, произнесла краткую, но горячую молитву благодарности небесам.
– Я приехал к вам сегодня не для того, чтобы говорить о себе, – произнес Габриэль. – Я надеюсь, что вы сможете мне помочь с одним личным вопросом. Я ищу женщину, которая когда–то работала на вас, а совсем недавно на меня – мисс Саманту Викершем.
– Он ищет тебя! – прошептала Эстель и с такой силой толкнула Сесиль локтем под ребра, что та охнула.
– Нет, не меня, – ответила она мрачно. – Он ищет ее. Разве ты не помнишь? Это была твоя идея дать ему рекомендательные письма от твоих родителей. И ты подделала подпись своего отца.
– Но мы предполагали, что, если он попытается связаться с ними, они все еще будут находиться в Риме.
– И представляешь, что произошло? Они совсем не в Италии.
– Саманта Викершем? – переспросил лорд Карстейрс. – Не припоминаю такого имени. Она работала прислугой в доме?
– Не совсем, – ответил Габриэль. – Согласно ее рекомендательному письму от вас, она была гувернанткой у ваших детей. В течение двух лет.
Леди Карстейрс, казалось, была озадачена еще сильнее, чем ее муж.
– Я не могу вспомнить ни ее саму, ни такое письмо. С тех пор прошло уже несколько лет, но я уверена, что вспомнила бы имя.
– Она должна была работать достаточно недавно, – осторожно сказал Габриэль. – Мисс Викершем молодая женщина, вероятно, ей не больше двадцати пяти.
– Что ж, тогда это абсолютно невозможно! Наш сын Эдмунд сейчас в Кембридже, а наша дочь… Минутку. Эстель, дорогая, – позвала ее мать через открытые окна. – Ты еще там?
Эстель бросила на Сесиль испуганный взгляд.
