Саймон пожал плечами:
— По крайней мере, раз в неделю бывает. Иногда и по два раза, по вторникам.
Кривая улыбка Уэскотта мешала понять, дразнит ли он ее либо подшучивает над собственной репутацией.
— Так вот, если ты пришла меня убить, то, боюсь, моя песенка спета. Я бы мог сам предложить тебе шарф, ты бы меня им легко задушила, но у меня, его нет. Забрали, чтобы я не повесился. Ну, никак не хотят лишать палача его удовольствия.
— Я наводила справки, за долг в семь тысяч фунтов и соблазнение дочки судьи не полагается казнь через повешение.
— Ты не знаешь этого судью. — Саймон вновь опустился на край дивана и потянулся рукой вниз.
Опасаясь, что он выхватит какое-нибудь оружие, Катриона нервно отшатнулась к двери. Но в руке Уэскотта появилась наполовину опустошенная бутылка портвейна.
Затем столь же эффектно он вытащил из-под дивана два бокала.
— Сидя здесь, забываешь хорошие манеры. Не угодно ли выпить со мной?
— Нет, благодарю.
Катриона проследила взглядом, как Саймон плеснул в один из бокалов темно-красный напиток, и добавила:
— Как я могла забыть, что вы ожидали гостью совсем иного сорта. Представляю ваше разочарование.
Мужчина метнул из-под золотистых ресниц какой-то загадочный взгляд.
— Не сказал бы так. Удивлен, не скрою, но отнюдь не разочарован.
— Мы с вами когда-то встречались, хотя вряд ли вы об этом помните.
Катриона подумала, что она-то, напротив, вряд ли когда-нибудь забудет ту их встречу.
— Вы слишком плохо обо мне думаете, мисс Кинкейд.
По-детски непосредственный взгляд Саймона мог бы растопить льдину.
От неожиданности Катриона даже приоткрыла рот.
Уэскотт игривым движением поднял бокал.
— Никогда не забываю красивых девушек. Катриона быстро пришла в себя.
— В тот раз вы приняли меня за мальчишку.
С нескрываемым удовольствием Саймон окинул ее фигуру быстрым оценивающим взглядом, демонстративно задержавшись на пышных выпуклостях груди.
— Могу обещать, что не повторю подобной ошибки. Он сделал глоток портвейна и добавил с иронической интонацией:
— Неужели вам в голову могло прийти, что я способен забыть цветущую шотландскую красотку, от которой пахнет свежескошенным сеном и печеньем с корицей и у которой единственный защитник — дикий рыжий котенок по имени Красавчик принц Чарли?
— Его зовут Роберт Брюс. Полагаю, вы не забыли и мою кузину, — не удержавшись, съехидничала Катриона.
Уэскотт прищурился с невинным видом:
— А разве была кузина?
— Вы должны помнить Элис. Вы еще тогда почти соблазнили ее, когда меня угораздило свалиться с сенного чердака прямо вам на спину.
— Да, да, да, как же я мог забыть ту милашку… — Саймон наморщил лоб. — А как ее звали?
— Элис.
— Точно, вспоминаю прелестную Амелию. — Мужчина приложил руку к сердцу. — Я с такой нежностью вспоминал о ней каждый день с тех пор, как нас разлучила жестокая судьба.
С трудом, удержавшись от улыбки, Катриона медленно протянула руку к шали, висевшей на каменной стене.
— Какая странная тюрьма. Позволяют заключенному пить вино, курить табак, принимать женщин легкого поведения.
— Чертовски не хочется разрушить ваши наивные представления, моя дорогая, но состоятельные люди, лишенные свободы, всегда так ценили старинный обычай подкупать своих тюремщиков.
Он снова поднял бокал и подыскал подходящий тост, чтобы выпить до дна:
— Дай Бог здоровья этому доброму стяжателю. Катриона нахмурилась:
— Мне это непонятно. Если у вас есть средства, то почему вас здесь держат как должника?
Уэскотт недовольно поморщился:
— Я бы лучше сказал «иллюзия средств». Здесь все знают, что мой отец — герцог Болингброк. И не верят, что даже самый жестокосердный аристократ допустит, чтобы его незаконнорожденный сын сгнил заживо в Ньюгейтской тюрьме. Надеются, что в один прекрасный момент он подкатит к воротам в карете, запряженной четверкой лошадей, и станет швырять монеты из толстенного кошелька налево и направо, к вожделенной радости здешних плутов.
— И вы тоже ждете этого? — небрежным тоном поинтересовалась Катриона, стараясь не показать, насколько вероятный ответ важен для ее планов.
По губам Уэскотта пробежала едва уловимая усмешка.
— Скорее, я жду, что папаша преподнесет им веревку для моей виселицы. Боюсь, я всю жизнь доставлял ему сплошные огорчения. Последним таким проступком стало то, что я вернулся живым с войны против Наполеона. А вот моего братца Ричарда постигла нелепая и дурацкая смерть. Он скончался от дизентерии на каком-то грязном поле сражения на острове Мальта. И что самое ужасное, у герцога теперь не осталось достойного наследника.
— Мне очень жаль, — тихо произнесла Катриона.
— Жаль, что умер мой брат? Или что я остался в живых? — Саймон откинулся на диван и хлопнул рукой по подушке. — Ладно, хватит говорить о несчастьях, постигших мое семейное древо. По-моему, пора вам уже подсесть сюда, склонить прелестную головку на мое плечо и поведать, каким, таким образом, в эти чудесные ушки влетела весть о моих мерзких преступлениях.
Катриона по-своему отреагировала на это нахальное предложение. Она осторожно присела на расшатанную трехногую табуретку, стоявшую поодаль от дивана. Раздался резкий скрип, и она с трудом удержалась от падения. Стараясь сохранять достоинство, Катриона уверенным движением сняла шляпку и положила ее возле табуретки прямо на пол.
— Думаю, вам хорошо известно, что весть о вашем заключении в тюрьму быстро облетела все салоны в Лондоне.
Катриона стянула перчатки и положила поверх шляпки.
— Вам не стоило бы так скромничать, упоминая о недавних событиях, мистер Уэскотт. Кстати, может быть, следует обращаться к вам «сэр Саймон»? Вы ведь не просто вернулись живым с войны. После Трафальгарского сражения вас наградили рыцарским титулом за храбрость. Это же вы спасли жизнь своего капитана на «Беллайле», закрыв его собой от мушкетного выстрела. А после возвращения из Испании весь Лондон встречал вас как героя.
Уэскотт хмыкнул:
— Да уж, этот город всегда охотно принимает в свои объятия любого дурня, у которого завелась горсть блестящих медалей и какой-никакой позумент на плечах.
— О нет. Настоящий интерес к вам возник в Лондоне вовсе не благодаря вашей боевой славе. Воображение людей куда сильнее впечатлило, когда вы так сенсационно покатились вниз. Или лучше будет сказать пошли ко дну? Когда вы не приняли назначения на должность капитана флота, а вместо этого отправились в отставку, чтобы таскаться по проституткам, пьянствовать и спустить в азартных играх весь ореол достоинства, завоеванный вашим героизмом.
Саймон потянулся на диване и сложил руки за головой. Казалось, такой разговор ему порядком наскучил.
— Можете добавить сюда драки и дуэли. Я никого, правда, еще не убил, но нескольких ранил.
Катриона продолжила, пропуская мимо ушей его слова:
— Не прошло и двух недель, как вас изолировали от общества, и все это время бульварная пресса с
