— Детка, ты спятила? — взвыла Куки, шлепаясь в копну сена. — Ты не можешь просто взять и выйти замуж за совершенно незнакомого тебе мужчину.
Джордж стукнул кулаком по растрескавшейся скамье, на которой сидел верхом.
— Естественно, она не может! И поскольку я сейчас глава семьи, будь я проклят, если позволю ей сделать это!
— Джордж, не ругайся, — на автомате откликнулась Лаура.
Довер дотянулся до Джорджа и нежно дернул его за ухо.
— Ты слышал свою сестру, парень. Не ругайся. Это не по-христиански. И кроме того, если кто и должен будет оградить ее от брака с этим скользким ублюдком, так это я.
Лаура вздохнула. Учитывая тенденцию Джорджа все время вставать на защиту, отсутствие у Лотти способности говорить тихо, и колоритный словарный запас Довера, она приняла решение созвать семейный совет в амбаре, вне пределов слышимости того, кого они обсуждали. Она в общих чертах обрисовала свой план вкупе с тем, что считала отличной смесью блестящей изобретательности и неопровержимой логики, и как и предупреждала ее интуиция, члены ее семьи взорвались недоверием и гневом различной силы. Даже старая буренка, чья голова торчала из стойла, к которому прислонился Довер, моргала влажными коричневыми глазами и издавала укоризненное мычание.
Из уютного гнездышка, которое Лотти устроила на сеновале для себя и котят, раздалось сопение, которое обычно предшествовало громким рыданиям.
— Что с нами будет, если он узнает, что мы ему лгали? Как думаете, он сдаст нас властям и отправит нас повисеть?
— На виселицу, — мягко поправила ее Лаура.
Довер фыркнул.
— Как это он может спустить на нас власти, если он сам беглец от закона? Умный джентльмен не будет рисковать своей головой.
— Он никогда нам не поверит, — хмуро предрек Джордж.
— Конечно, поверит, — заспорила Лаура. — Тебе надо только войти во вкус. Это почти не будет отличаться от спектаклей, которые мы с помощью леди Элеоноры ставили для деревенских детей каждое Рождество. Всегда ведь говорили, что Лотти в роли маленького Иисуса выдавит слезу даже у самого стойкого язычника.
— Это выдавливало слезу у меня, — сказал Довер. — Особенно, когда мне приходилось таскать к яслям 'малыша', который весил больше пяти стоунов (
— По крайней мере, тебе не приходилось убеждать эту деревенщину, что ты девственник, — сообщила Куки. — Когда я произносила эту заковыристую речь о 'Деве, что во чреве примет' (
Лаура слишком хорошо помнила тот случай. Именно она бросилась вытаскивать воющую Лотти из- под барахтающегося Абеля. Ни благовония, ни мирра не смогли перекрыть исходящую от Мудреца вонь алкоголя.
Не желая напоминать о других бедах, которые происходили во время других самодеятельных постановок, например, когда тлеющая трубка Довера подожгла тюрбан Джорджа, или ночь, когда овцы сбежали от пастухов и с блеяньем ввалились в деревенскую церковь, Лаура натянула на лицо веселую улыбку.
— Именно так и надо смотреть на нашу последнюю попытку. Ерундовое, но безвредное представление.
Куки печально покачала головой.
— Твоя помолвка — это не представление, детка. Это ложь. Из лжи мужчине не выйдет ничего хорошего. — Она тревожно глянула на дверь амбара. — Особенно такому мужчине, как этот.
Улыбка Лауры померкла.
— Наверное, ты права, Куки. Но я совершенно убеждена, что еще меньше хорошего выйдет, если сказать ему правду.
Все уставились на нее, озадаченные стальными нотками в ее голосе.
Лаура зашагала между стойлами, в тишине слышались только трепыхания ласточек, сидящих на краю крыши, как на карнизе.
— Думаю, у нас уже просто нет выбора. Поскольку у меня нет никакого желания выходить за кого- либо из деревни и влачить жалкое существование всю оставшуюся жизнь, нам остается только вверить наше будущее Стерлингу Харлоу. А я сомневаюсь, что его называют Девонбрукским дьяволом просто так. Я совершенно не хочу вас пугать, но кто-нибудь из вас хотя бы раз задумывался о том, как может распорядиться нами такой человек, как он?
Опершись на треснутую подпорку, Лаура вгляделась вглубь чердака. В его полумраке блестели глаза младшей сестры.
— Лотти, я не думаю, что для девочек твоего возраста будет так уж необычно попасть в работный дом. А там надо будет трудиться от рассвета до заката, пока дух не будет сломлен вместе со спиной.
— Я не возражаю, — яростно заявила Лотти. — Сколько угодно, если тебе не придется выходить за этого сварливого троглодита.
— Но что бы тогда произошло с твоими красивыми и нежными ручками? И твоими волосами?
Лотти дрожащей рукой прикоснулась к волосам. Все знали, что единственным ее воспоминанием об отце было то, что он часто звал ее маленькой Златовлаской.
— Я могла бы заплетать их в косы.
Лаура покачала головой, ненавидя себя в тот момент почти так же сильно, как она ненавидела Стерлинга Харлоу.
— Я боюсь, что было бы невозможно. Как только у тебя появились бы вши, их пришлось бы сразу отрезать.
Джордж вскочил на ноги.
— Он не посмеет отправить меня в такое место! Я достаточно взрослый, чтобы сбежать и пойти во флот!
Лаура повернулась к нему, ее лицо было так же печально, как и голос.
— Как бы тебе ни хотелось представлять себя взрослым мужчиной, Джордж, ты еще пока не дорос до него.
Брат, не глядя на нее, плюхнулся обратно на скамейку.
Лаура опустилась перед Куки на колени и вгляделась в расстроенное лицо пожилой женщины.
— А вы с Довером? Как ты думаешь, сколько времени герцог будет оставлять за тобой работу при твоем возрасте? Если бы леди Элеонора не считала вас членами своей семьи, она еще несколько лет назад уволила бы вас обоих.
— Ну, у меня еще есть порох в пороховницах, — объявил Довер.
Лаура обхватила руками его узловатую ладонь.
— Летом, может быть. А холодными зимними ночами, когда твои руки распухают, трескаются и кровоточат, так что ты едва можешь ими шевелить? Куки, ты ведь знаешь, о чем я говорю, верно? Ты слышала, как он целыми ночами бродит по дому, потому что не может заснуть от боли.
Куки отвела глаза, избегая ее настойчивого взгляда, а Довер заставил Лауру встать.
— Если мы и окажемся в конце концов в работном доме с надорванными спинами и кровоточащими суставами, это не имеет значения. Мы все равно слишком заботимся о тебе, чтобы позволить тебе продать себя незнакомцу ради нас.
Лаура в полном отчаянии вырвала из его рук свою.
— Именно об этом я и прошу вас — подумать обо мне! Кто-нибудь из вас хотя бы раз задумывался,
